Короли Бурбона (ЛП) - Дж. Уорд

Что. За. Черт.

— Какова общая сумма? — спросил он низким голосом с акцентом отца Вирджинии.

— Я сообщил вам в отправленном сообщении по голосовой почте, — Монтеверди помолчал немного. — Пятьдесят три миллиона. У вас есть две недели, Уильям на выбор — либо погасить долг, либо обратиться к JPMorgan Chase покрыть кредит с первичного трастового фонда вашей жены. У нее более ста миллионов на счете, поэтому ее фонд сможет пережить это кредитование. Я отправил вам документы на ваш личный е-майл… единственное, что вам необходимо — поставить свою подпись, что решит наши проблемы. Но позвольте прояснить… я зажат данной ситуацией, и не могу позволить ей так дальше продолжаться. У меня имеются средства, которые я могу пустить в ход, для вас это вызовет определенные неудобства, и я воспользуюсь ими, прежде чем дело коснется меня лично.

Святое.

Дерьмо.

— Я вам перезвоню, — протянул Лейн и повесил трубку.

Пару секунд он просто пялился на телефон, буквально не в состоянии трезво мыслить.

Потом его затошнило.

Он резко согнулся пополам, с трудом успев к корзине для мусора.

Из него вышло все, что он съел на кухне для обслуживающего персонала.

Как только тошнота прошла, он застыл от того, что он только что услышал, заставляя его задуматься (потом помолиться), все это стало напоминать ночной кошмар.

Но у него не было времени на такую роскошь, как горевать или долго размышлять. У него в доме находилась полиция, а его сестра по-прежнему была в тюрьме. И что бы здесь не происходило...

Господи, он пожалел, что рядом не было Эдварда.

20.

Через час, Джин проскользнула на пассажирское сиденье темно-серого Porsche брата, закрыла глаза и покачала головой.

— Это был худшие шесть часов в моей жизни.

Лейн что-то проворчал, и его ворчание могло означать многое, но в большей степени, конечно, и близко не походило на: «О Боже, поверить не могу, что ты это пережила».

— Извини, — огрызнулась она. — Но я была в тюрьме…

— У нас проблемы, Джин.

Она пожала плечами.

— Мы внесли залог, и Семюэль Ти говорит, что в прессу ничего не просочится…

— Джин, — брат посмотрел на нее, ведя машину. — У нас проблемы.

Позже, гораздо позже она будет вспоминать этот момент, когда их глаза встретились в салоне машины, как начало падения в домино, стоит упасть верхней фишке и остальные падают за ней по инерции, с огромной скоростью, уже невозможно все предотвратить.

— О чем ты говоришь? — тихо спросила она. — Ты меня пугаешь.

— Семья в долгах. Серьезных долгах.

Она закатила глаза и взмахнула рукой.

— Правда? Лейн, у меня проблемы посерьезнее…

— Розалинда покончила с собой в своем кабинете. Скорее всего два дня назад.

Джин закрыла рот рукой. И вспомнила, что звонила ей несколько часов назад.

— Покончила с собой?

— Да. У себя в кабинете.

У нее кожа покрылась мурашками, как только она представила, что телефон звонил рядом с трупом бухгалтера-контролера.

— Господи Боже…

Лейн выругался, бросив взгляд в зеркало заднего вида, и рывком повернув руль, перестроившись.

— Семейный счет на хозяйственные нужны превышен, и наш отец умудрился взять в долг пятьдесят три миллиона у главной управляющей трастовой компании на Бог знает что. И что еще хуже? Я не знаю, как далеко это все зашло, и не имею понятия, как это выяснить.

— Что ты... прости, я не понимаю?

Он повторил все сначала, но ей это не помогло.

Брат замолчал, она тоже молча смотрела в лобовое стекло, наблюдая за извилистой дорогой по берегу Огайо.

— Отец может просто вернуть деньги, — тихо сказала она. — Он погасит кредит, и все будет хорошо…

— Джин, у тебя возникает необходимость одалживать деньги, лишь в том случае, что ты в полной, при полной заднице. И почему ты не возвращаешь их? Потому что не можешь.

— Но у мамы есть деньги. У нее много…

— Не думаю, что мы можем это принять на веру.

— Тогда, где ты нашел деньги? Чтобы вытащить меня?

— У меня есть немного, а также мой трастовый фонд, который я отделил от семейного бюджета. Но его недостаточно, чтобы содержать Истерли, но и не нужно забывать о возвращении кредита и также стоит учитывать, что «Брэдфорд Бурбон» должна остаться на плаву, если уж на то пошло.

Она посмотрела на свой пришедший в полную негодность маникюр, вспомнив, что когда сегодня проснулась он был превосходным.

— Спасибо, что меня вытащил.

— Без проблем.

— Я все верну.

Откуда? Ее отец порвал с ней все отношения... но хуже всего, не смотря на отсутствие денег, он не выделил даже пособия.

— Это невозможно, — сказала она. — Должно быть это недоразумение. Какое-то... недопонимание.

— Я так не думаю.

— Ты должен думать позитивно, Лейн.

— Я наткнулся на мертвую женщину в кабинете около двух часов назад, а потом узнал о долге. Могу заверить тебя, что отсутствие оптимизма, здесь не главная проблема.

— Ты думаешь..., — выдохнула Джин. — Думаешь, это она украла деньги?

— Пятьдесят три миллиона? Или даже часть? Нет, потому что она совершила самоубийство… если бы она украла у нас деньги, то разумнее было бы с ее стороны, изменить свою личность. Никто не убивает себя в доме работодателя, если успешно присвоил чужие деньги.

— А что, если ее убили?

Лейн открыл рот, собираясь возразить, но тут же закрыл его… обдумывая, и как бы пробуя на вкус эту мысль.

— Ну, она была влюблена в него.

Джин поняла, что теперь она смотрит на него открыв рот.

— Розалинда? В отца?

— Ну же, Джин. Все знали об этом.

— Розалинда? С ее манерой укладывать волосы в пучок, сплющивающий ей голову. В доме с нашей матерью?

— Не будь наивной.

Действительно, впервые она тогда заподозрила отца. И вдруг воспоминания о той новогодней ночи вернулись к ней вновь,.. когда она увидела отца, выходящим из офиса этой женщины.

Но это было несколько десятилетий назад, словно в другой эпохе.

А может нет.

Лейн ударил по тормозам, проехав на красный свет, рядом с автозаправкой, которую она посетила утром.

— Подумай, где она жила, — сказал он. — В колониальном доме с четырьмя спальнями на Rolling Meadows, который намного больше, чем она способна позволить себе на зарплату бухгалтера…. как ты думаешь, кто платил за него?

— У нее нет детей.

— Это мы так думаем.

Джина зажмурилась, когда ее брат снова нажал на газ.

— Мне кажется, мне ставится совсем плохо.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?