Страх любви - Анри де Ренье

Сириль Бютелэ казался обеспокоенным.

— Дорогой Марсель, пора начинать… О, я убежден, что все обойдется прекрасно, но я не ожидал, что ваше пребывание в палаццо Альдрамин так окончится… И подумать только, что я сам был причиной вашего приезда в Венецию…

Марсель схватил его за руку:

— Не упрекайте себя ни в чем, дорогой господин Бютелэ, я был бесконечно счастлив, живя возле вас, и что бы со мной ни случилось…

Позади виллы тянулся широкий двор, который переходил в аллею, обсаженную виноградными лозами. Марсель Ренодье и Сириль Бютелэ углубились в нее. Проходя, Марсель сорвал с виноградной лозы темно-красный лист с прожилками яркого цвета. Он повертел его в пальцах с минуту, потом выронил. На земле он казался небольшим кровавым пятном. Бютелэ, шедший позади молодого человека, непроизвольно сделал рожки — знак, отводящий дурные предзнаменования, и пожал плечами: положительно, он становится настоящим венецианцем.

Выбранная площадка была широким лугом, окаймленным чахлыми тополями. Места были определены по жребию секундантами. Г-н д'Аржимель был уже на своем пункте. Марсель прошел на свое место. Он сжал рукой пистолет, поданный ему Фремо. Он смотрел на своего противника. Так вот каков этот Бернар д'Аржимель! Марсель различил его смелый нос, его жесткую бороду, его повелительную осанку. Он ни о чем не думал и испытывал лишь ощущение крайней усталости. Пистолет был очень тяжел.

Военный голос г-на Альдуранди, руководившего поединком, прозвучал в тишине:

— Готовы ли вы?

— Да.

— Да.

— Пли!.. Раз, два…

Марсель Ренодье услышал короткий и резкий свист и нажал курок. Г-н д'Аржимель поднес руку к шее. Секунданты и доктор бросились к нему. После совещания они отошли, и Марсель снова увидел г-на д'Аржимеля стоявшего перед ним. Фремо, подавая ему второй пистолет, шепнул ему на ухо какие-то невнятные слова. Наступила тишина. Где-то заблеяла коза.

— Готовы ли вы? — крикнул голос.

— Да.

— Да.

— Пли!..

В то время, как Марсель ронял свое оружие, г-н д'Аржимель опустил свое.

XXII

— Есть пароход, отходящий в Фузину в девять часов, не правда ли?

Швейцар гостиницы снял фуражку. Г-жа де Валантон говорила с ним отрывистым тоном. Он ответил:

— Да, сударыня, в девять часов, от набережной Скьявони.

Он с удивлением смотрел на молодую женщину: сегодня, значит, все отправляются в Фузину! Моторная лодка гостиницы только что уехала туда же… Посмотрев на часы, он добавил:

— Сударыня, если вы желаете сесть на пароход, то вы как раз успеете. Я позову гондолу.

Г-жа де Валантон, сидя на кожаной подушке, развернула клочок бумаги, зажатый в ее руке.

Только что у себя в комнате она услыхала легкое шуршанье. Кто-то просунул что-то под дверь. Она вскочила с постели, где лежала полуодетая, и подняла этот листок. В нем заключались лишь следующие слова, написанные торопливо, женским почерком:

Встреча произойдет сегодня утром, на вилле Фоскари в Мальконтента. Отправляйтесь с девятичасовым пароходом в Фузину.

Консуэло.

С минуту она колебалась, потом, словно во сне, кончив одеваться, она увидела себя в зеркале, застегивавшею манто и прикалывавшею шляпу. Она спустилась по лестнице, переговорила с швейцаром, села в гондолу. Теперь они плыли вдоль Пьяцетты. Она спрятала в карман послание незнакомки. Кто предупреждал ее таким образом? Она не знала, но повиновалась таинственному приказанию, покорная смутной необходимости, влекшей ее туда.

Гондольер причалил к Соломенному мосту. Пальцем он указал на баркас. Она ступила на набережную. Плиты мягко уступали под ее шагами. Она перешла по наклонному мостику пристани. У окошечка ей выдали билет. Пароход разводил пары. Она уселась в сторонке. Капитан потребовал у нее билет. Не взглянув на нее, вернул ей его обратно.

— Фузина?

Движением головы она ответила: «Да».

Она смотрела перед собой, ничего не видя. Время от времени пароход свистел, приставал, потом, пыхтя, продолжал свой ход. Это длилось долго. Наконец шум машины затих. Пассажиры выходили на берег. Капитан отвесил ей поклон. Она сказала:

— Мальконтента?

Он улыбнулся и указал ей на паровой трамвай, вагоны которого тянулись невдалеке и к которым направлялись немногие путешественники, только что сошедшие с парохода. Она последовала за ними. В отделении, куда она вошла, было всего двое мужчин, громко беседовавших друг с другом, и женщина с корзиной на коленях. Минуту спустя поезд тронулся. На первой остановке она спросила женщину с корзиной:

— Мальконтента?

Женщина с корзиной отрицательно покачала головой, потом произнесла длинную фразу по-венециански и, видя, что ее не понимают, подняла вверх три пальца, указывавших число станций.

Поезд удалялся, грохоча железом. Г-жа де Валантон очутилась на дороге, вдоль которой тянулся ров, полный воды. Она колебалась. Прозвонил колокольчик: приближался велосипедист. Он ехал медленно. Она крикнула ему:

— Вилла Фоскари?

Он легко спрыгнул на землю. Одной рукой он держал никелированный руль, другой он указал ей сквозь деревья на четырехугольное здание, над которым высилась широкая дымовая труба в чалме; потом он стал ногой на подножку, вскочил в седло и скрылся.

Во дворе виллы ожидали две коляски. Отсутствовавшие кучера привязали лошадей к платану. Куры там и сям разыскивали себе корм. Собака спала на солнце, на пороге большой полуразрушенной залы. Пол ее кое-где хранил еще следы плит. Широкая лестница приглашала подняться по ее ступеням. На площадке она остановилась, чтобы перевести дух. Она вошла в галерею, стены которой были покрыты еле заметными, потрескавшимися фресками. В эту галерею вело несколько дверей. Они были закрыты за исключением одной налево, которая была полуоткрыта, и одной направо, которая была открыта настежь. К последней двери и направилась она, идя вдоль стены. Подойдя к ней ближе, она заглянула.

Комната была большая, высокая, со стенами, украшенными арабесками и масками. На спине стула висела одежда. На плитах лежала чья-то тень, но чья, она не видела. Задыхаясь, испуганная, она ухватилась о косяк, чтобы не упасть, потом заглянула снова. Она различала теперь кровать, над которой стоял склонившийся человек, а возле кровати в кресле сидел Сириль Бютелэ и плакал.

Мгновенно она откинулась назад, меж тем как чья-то тяжелая рука опустилась ей на плечо и увлекла ее. Она закричала бы от боли, но ни один звук не выходил из ее горла, и она потеряла сознание окружающего. Когда она пришла в себя, она находилась в такой же комнате, как та, которую только что видела мельком, — расписанной теми же арабесками и масками. В одном углу была ссыпана куча зерна. Бернар д'Аржимель стоял перед нею. Он был очень бледен. Борода его казалась еще чернее, его нос — еще длиннее. Медленно он обвязывал себе шею шелковым платком. Она смотрела на него, словно загипнотизированная его движениями. Ей казалось, что рука Бернара, когда она перестанет касаться этой ткани, снова опустится на ее плечо. И она смотрела на него в испуге и оцепенении. Вдруг он устремил на нее свой взгляд: