Солнце любви - Нэн Райан

Внезапно почувствовав, что ей трудно дышать, Эми тихо предложила:

— Может быть, лучше оставить Ноче в покое. Пойдем в асиенду.

Выражение глаз у Луиса было почти безумным, когда он приблизился к ней еще на шаг. Он сильно сжал пальцами запястье Эми и поднес к своей обнаженной груди. Медленно, глядя ей в глаза, он провел ее руку сверху вниз — по груди, через серебряный пояс, поверх шершавой ткани черных брюк, пока ладонь Эми не легла прямо на твердый таран, рвущийся наружу с такой силой, что, казалось, брюкам грозит очевидная опасность вот-вот лопнуть.

— До дома мне не продержаться, — признался Луис, удивленный своим заявлением не меньше, чем Эми.

Его умение властвовать над собственным телом до сих пор ни разу ему не изменило. Он мог подолгу сохранять могучую готовность; он умел, прежде чем срываться в водоворот собственного экстаза, проводить женщину, отдавшуюся ему, через один пик наслаждения за другим. Но сегодня все шло не так. Все шло не так, когда в его объятиях замирала эта златокудрая красавица, чье легчайшее прикосновение пронизывало его молниями; эта Далила с лицом ангела, которая была его первой и единственной любовью.

Он был слишком возбужден, он желал ее слишком сильно.

— Все должно произойти здесь, — сказал он честно. — Прямо здесь — сейчас же.

— Да, о да… — прошептала Эми, едва дыша, придвигаясь к нему, так что ее колено оказалось у него между бедрами, а тем временем любопытные тонкие пальчики пробегали вверх-вниз по горячему твердому стволу его вожделения. И сама она вздрагивала, когда чувствовала, какую дрожь порождает в нем эта легкая ласка.

Внезапно схватив Эми за запястье, Луис оторвал от себя ее руку. Положив ладонь сзади ей на шею, под путаницей ее длинных светлых волос, он приапек ее к себе и поцеловал со всей страстью, со всей жаждой, которые его сжигали. И как только разлучились их горячие губы, он быстро повернул ее, так чтобы она оказалась к нему спиной, и тесно прижал к себе.

И пока вороной жеребец рыл копытами песок и громко ржал не далее как в шести футах от них, Луис глухо спросил, хотя говорить сейчас ему было трудно:

— Ты знаешь, как занимаются любовью лошади?

Его руки опустились ей на голые плечи. От неожиданного вопроса у Эми едва язык не отнялся. Она судорожно вздохнула, когда пальцы Луиса, захватив кружевные лямки ее сорочки, раздвинули их и спустили с плеч.

Она так еще и не ответила ему. В воображении у нее пронеслись видения не из приятных: она представила себе больших возбужденных жеребцов, взгромоздившихся на испуганных, насильно удерживаемых на месте кобылиц, и ей сразу стало страшно… и тревожно. Она невольно прислушивалась к дикому ржанию Ноче и грохоту его копыт: он все так же носился кругами по коралю, громыхая подковами по земле.

Заговорил Луис. Глубоким выразительным голосом он сообщил:

— Сначала жеребец кусает кобылу.

Он наклонил голову, так что лицо его приблизилось к нежному изгибу между шеей и плечом Эми, и прижался губами к светлой атласной коже. Он поцеловал ее, медленно прочертив кончиком языка горячий влажный кружок, а потом открыл рот пошире и вдавил острые зубы в мягкую плоть Эми. Она вздрогнула, откинула голову и почувствовала, что ей не хватает воздуха, когда тонкая сорочка соскользнула у нее с груди и задержалась на талии. Слегка дернувшись, Эми чуть слышно охнула.

Еще раз позволив своим губам присосаться к шее Эми, Луис перенес их к ее уху и вкрадчиво прошептал:

— Потом он начинает всячески к ней подбираться и обхаживать ее.

Как драгоценную ношу, он принял в ладони отяжелевшие налитые груди Эми. Ласково надавливая подушечками пальцев затвердевшие соски, он целовал шею Эми и утыкался в нее носом, она же тем временем изворачивалась, возбужденная, распаленная страстью, не владеющая собой.

Не прерывая ласк и поцелуев, Луис искусно маневрировал, направляя ее к середине сарая, где на дощатом полу было навалено сено, образующее там мягкий ковер. Все время подталкивая ее в нужную сторону своим неподатливым телом, он держал ее вплотную к себе, тогда как она задыхалась, слабо упиралась и предпринимала безнадежные попытки воспротивиться тому, что должно было произойти.

Они достигли середины сарая. Луис остановился и, не намеренный перемещаться дальше, осыпал успокаивающими поцелуями сопротивляющуюся женщину, пока она, признав себя побежденной, не прильнула к нему, уронив голову на его плечо.

— Когда кобыла кончает брыкаться и уже не пытается избавиться от него, — продолжал Луис свои методичные пояснения, — жеребец понимает, что может считать ее своей, и покрывает ее.

Луис слегка сдавил руками груди Эми, а затем обнял ее стан и спросил:

— Ты моя?

— Я… да. Да, я твоя.

— Ты позволишь мне взять тебя так, как жеребец покрывает кобылу? Ты позволишь мне заняться с тобой любовью в этом положении?

Луис замолк и даже дыхание затаил в ожидании ответа. Судорожно вцепившись пальцами в черную ткань его брюк, натянувшуюся на сильных бедрах, она качнула головой, прерывисто вздохнула и наконец почти беззвучно проговорила:

— Да. Да. Возьми меня так, как жеребец берет кобылу. Пусть все так и будет.

Новый вал неукротимого желания прокатился по телу Луиса. Одни лишь ее слова довели его до того, что он едва не взорвался раньше времени. Он стоял, боясь двинуться. Тогда Эми — все еще в его объятиях — шевельнулась и закинула ему за шею обнаженные гибкие руки.

Во тьме послышался ее шепот:

— Ты покажешь мне, как это?.. Я не уверена, что точно знаю… Я никогда…

— Ах, маленькая моя… — пробормотал он; кровь закипела у него в жилах. — Конечно, покажу чудо мое чудное. Покажу…

Несколько долгих мгновений они, застыв на месте, смотрели друг на друга. А затем, словно по молчаливому уговору, оба отступили на шаг и начали торопливо раздеваться. В то время как черный скакун продолжал свой безумный бег, оглашая возмущенным ржанием залитые лунным светом просторы, сжигаемые страстью нетерпеливые любовники срывали с себя все покровы в густом полумраке конюшни.

Постылые одежды были сдернуты с тел и небрежно отброшены в сторону. Через несколько секунд Луис был обнажен полностью, а Эми — почти полностью, потому что ей никак не удавалось освободиться от красного шарфа, которым она была подпоясана: упрямый узел никак не хотел развязываться.

Эми растерянно взглянула на Луиса в надежде на его помощь. Он немедленно отвел от пояса ее руки и сам принялся за дело.

Однако влажный шарф, завязанный узлом, не поддавался. Терять времени Луис не стал. Он намотал длинный шарф вокруг своей руки и подтащил Эми к себе. Поцеловав ее поднятое к нему лицо, он произнес:

— Все в порядке. Я об этом позабочусь.

Он снова повернул ее к себе спиной, передвинул красный шарф вокруг тонкой талии Эми, так что зловредный узел оказался у нее на пояснице. Потом завел оба конца шарфа себе за спину, перехватил каждый из них другой рукой и, обернув таким образом вокруг своего торса, связал их у себя на животе.

Он снова прижал к себе спину Эми и, зарывшись лицом в облако ее золотистых волос, сказал:

— Мне это нравится. Мне нравится, что теперь ты привязана ко мне.

— И мне тоже, — отозвалась она, почти бездыханная. — Мне тоже.

Ее глаза закрылись, когда рука Луиса, горячая и уверенная, продвинулась по ее голому животу к треугольнику влажных завитков. Какой-то краткий, но блаженный срок он просто обволакивал ее собой, крепко притиснув ее ягодицы к своей пульсирующей мужской плоти.

Потом его длинные искусные пальцы пропутешествовали через золотые завитки, и из груди Эми вырвался долгий вздох, когда он начал ласкать ее именно таким способом, какой — а теперь это уже было ему известно — нравился ей больше всего.

В первую же ночь, которую они вместе провели в постели, он легко нашел ключ, который открывал выход ее на удивление бурным вспышкам страсти. И теперь, когда его пальцы дотронулись до этого чувствительного места, он обнаружил, что оно уже набухло, налилось и исполнено шелковистой влажности.

— Сладкая малышка, — прошептал он. Просунув ногу между ее лодыжками, он заставил ее пошире расставить ступни, и когда в промежутке оказалось достаточно места для обеих его ног, он медленно и нежно принудил ее опуститься на колени и сам сделал то же.

Оба нагие — если не считать красного шарфа, которым они были привязаны друг к другу, — они стояли на коленях в слабом лунном свете, просачивающемся через открытую дверь сарая. Эми блаженно вздыхала, когда горячие поцелуи Луиса обжигали чувствительную кожу ее спины, а в промежутках он нашептывал ей ласковые слова на трех языках — английском, испанском и на языке ацтеков — языке науатль.

В ее крови разгорался жаркий огонь. Такой жаркий, что когда она, направляемая Луисом, встала на четвереньки, это показалось ей самым естественным положением, какое только можно придумать, — идеальным способом дарить и принимать любовные ласки. Все, все было таким, как должно быть, — красный шарф, туго натянутый между ними, Луис, стоящий на коленях позади нее, и громкие удары сердца у него в груди.