Толковая Библия. Том 6 - Александр Лопухин

5

"Из средины его". Чего его? В евр. здесь местоимение жен. р.; след. "его" нельзя относить к ближайшему существительному "сияние", которое по евр. м. р.; нельзя относить и к сущ. "огонь", которое слишком далеко; притом огонь ст. 4, как мы видели, охватывал землю под двигавшимся по ней явлением, а сиянием, светом 5 ст. сиял, как показывает 27 ст., сидевший превыше тверди Бог; нельзя относить местоимение и к сущ. "облако" которое еще дальше и м. р. К какому же существительному должно относить его? Ни к какому.

Как увидим и далее в 5 ст., женское местоимение при предлоге "из среды" заменяет несуществующее в евр. яз. местоимение среднего рода: "из средины этого", "из среды всего этого", всего виденного пророком доселе сиял "свет пламени". — "Свет пламени", слав. "видение илектра" — то и другое предположительный перевод евр. "ген хашмал", из коих второе слово άπαξ λεγόμενον (встречается только у Иезекииля и в этой связи). Средоточие всего, виденного доселе, составляло нечто такое, что имело вид (слав. "видение" точнее, чем рус. "свет"), ген, хашмал'я. Пророк не мог сказать, что оно имело "подобие" ("демут") или настоящий вид, очертания "маре" хашмаля; а только "как бы ген". Будучи словам тожественным по начертание с словом "глаз", которое отличается только произношением (гаин), "ген" употребляется о небольшой поверхности, о блестящей точке: может быть "ген" драгоценного камня (Иез. I:16), сверкающего металла (I:7), струпьев проказы (Лев. XIII:2), искрящегося в чане вина (Притч. XXIII:31). Значением "ген" предуказывается приблизительное значение и загадочного слова "хашмал" (рус. пер. "пламени", слав. "илектра"). Оно должно означать какой-либо небольшой, блестящей предмет, сверкавший и искрившийся в окружающем его свете и огне. Но что это был за предмет, все усилия толкователей сказать об этом что-либо кончились почти ничем. Только в двух местах еще употребляется у пророка это слово и в обоих случаях при описании вида Того, Кто явился ему в видении. Имея общее подобие человека, явившийся пророку весь сиял и светился как огонь, а выше чресл, как хашмал (I:27) и как зогар, "сияние", "светила" (VIII:2). т.о. сияние огня и светил казались пророку недостаточным, чтобы по ним можно была составить понятие о том свете, который он видел: свет этот выделялся и ярко сиял на поле самого огня ("из средины огня"), отличался каким-то оттенком от света огня и превосходил его: им сияла верхняя часть образа Явившегося, м. б. самое лицо и тело Его (в отличие от одежды, которая могла быть огненною). Хотели понятие о хашмале составить по этимологии слова, но она сама представляет загадку. В евр. языке нет корня, близкого к этому слову; но такого корня ищут в родственных языках и на этом основании придают слову значение: "золотая медь" (ср. Езд. VIII:27), "полированная медь", "янтарь", "раскаленный или блестящей металл", считают слово древним названием золота (Мейер) или огня чистого, без дыма (нек. новейшие раввины)[3]. Открытия последнего времени начинают проливать свет на загадочный "хашмал" пророк Иезекииля. В списке добычи, взятой Тутмесом III из Нагара в сев. Сирии (список помещен на таблицах, найденных в Карнакских развалинах), упоминается "ашмер" или "ашмаль". Напоминает "хашмал" и ассир. "ешмару", который ставится рядом с золотом, серебром, драгоценными камнями и царскими регалиями, принесенными Асурбанипалом по завоевании Суз из сокровищ этого города. Все это позволяет пока сказать о хашмале, что это была какая то большая и редкая драгоценность, не уступающая золоту и драгоценным камням. У пророка Иезекииля он действительно ставится бесконечно выше топаза (точнее какого-то драгоценн. камня "таршиш", который в свою очередь ставился гораздо выше золота — см. I:16) и выше сапфира (см. 26). LXX, также не понимая, вероятно, этого слова, как Пешито и Таргум (оставляющий его без перевода), решили перевести его ήλεκτρον по следующим, должно быть, соображениям: они, как и теперешние толкователи, справедливо думали, что под этим словом разумеется какая-либо драгоценность и скорее всего металл высокой ценности; на основании Дан X:6 (ср. Мк. IX:29; Мф. XXVIII:2) они могли полагать, что свет, виденный в данном случае пророком и отличавшийся от красного света огня, был свет молниевидный. Но если сравнивать этот свет со светом (блеском), издаваемым каким-либо металлом, то никакое сравнение не будет точнее, чем сравнение с илектром. Представляя из себя смесь 3/4 или 4/5 золота с 1/4 или 1/5 серебра, этот сплав очень ценился в древности, едва не дороже золота (Plinius, Hist nat. ХXXIX, 4; Strabo III:146), вероятно по трудности приготовления его и красоте; в ослепительное сверкание золота путем такой подмеси привходил тихий и кроткий блеск серебра, подобно тому, "как нестерпимое сияние Божества умерялось во Христе, соединением Его с человечеством" (блаж. Иер.). — "Из средины огня". Эту прибавку одни вслед за Вульгатой, которая переводит ее: "id est de medio ignis", считают объяснением к выражению: "из середины его" (в начале стиха), сделанным самим пророком; но это был бы неслыханный у Иезекииля плеоназм. Посему другие полагают, что хашмал был как бы в огне раскаленный; но благородные металлы в огне плавятся, а не калятся; да и металл ли был хашмал? Самый естественный смысл получают эти слова при свете 27 ст.: по этому стиху хашмал сиял именно из среды огня, только не огня ст. 4, а другой массы огня, которою, как ризою, был одет Сидевший на престоле. — LXX после "из средины огня" имеют прибавку: "и свет в нем", сделанную должно быть по 26 ст., где точнее с евр. будет: "и свет ему", или "у него" (ло), т. е.: "а хашмал, илектр было нечто (сильно) светящееся, преисполненное света, сотканное из света и блеска". — "И из средины его". Местоимение "его" по евр. женск. р. здесь, как и в начале стиха, заменяет ср. р. и означает: "из среды всего этого", т. е. всего виденного пророком доселе — виднелись таинственные животные: ветер нес их (ст. 12), облако окутывало их, огонь зажигался под ними (ст. 4) и между ними (ст. 13), илектр — хашмал сиял над головами их (ст. 27, ср. 22). Слав. "посреде" (без местоимения) не разночтение, а искусный перевод выражения, так неясного в рус. пер. — "Подобие". Евр. "демут" может означать подобие самое далекое, неопределенное, граничащее с противоположностью (Иc. XL:18, 19 о подобии языческих богов Богу), западные библеисты не решаются даже переводить это слово существительным, а переводят описательно: "что-то как бы", "нечто вроде"; более близкое подобие означается у Иезекииля другими словами, напр., маре ("вид"); "демут" же пророк употребляет о частях видения менее заметных и ясных, которые в тоже время оказываются важнейшими: о лицах животных, о колесах, о престоле и Сидящем на нем. Следовательно, насколько далеко простиралось сходство виденных пророком Иезекиилем существ с животными, слово демут не позволяет сказать. Если видневшиеся пророку фигуры едва и различимы были, если у них едва видны были неопределенные очертания (контуры, силуэты), пророк мог сказать, что видит "демут" животных. До какой степени неясно виднелись пророку фигуры животных, по крайней мере сначала, показывает то, что до 10 ст. он не может определить, какие это были животные. — Таинственных животных, явившихся пророку Иезекиилю, было "четыре". Это число символическое, что видно уже из настойчивости, с которою оно проведено в настоящем видении: 4 не только животных, 4 и лица у каждого из животных, 4 крыла, 4 колеса. 4 есть символ пространственной полноты, так как оно обнимает собою все страны света; посему тело, виденное Навуходоносором и означавшее всемирные монархии, имеет 4 составные части; пророк Даниил видит 4 зверей и появлению их предшествует борьба на море 4 ветров (VII гл.); по Иез. XIV:21, если Бог хочет истребить какой-либо народ, то посылает на него 4 язвы; дух, ожививший сухие кости в видении Иезекииля, пришел от 4 ветров (XXXVII:9). Будучи числом пространственной полноты, 4 является поэтому и символом законченности, завершения, наполнения, исчерпанности, как 7 вечности, бесконечности (пространства и время). Как такие, эти числа прилагаются к исчислению высочайших духов — херувимов и архангелов. Замечательна не многочисленность этих ближайших служителей престола Божия, в противоположность тысячам тысяч и тьмам тем ангелов. — Явившиеся пророку "животные" были херувимы, как узнал пророк впоследствии, при повторении видения (в 1 гл. он поэтому нигде не называет их херувимами), и узнал м. б. из того, что сам Бог назвал перед ним этих животных херувимами (X:2). Образ животных для херувимов мог быть выбран взамен человеческого, потому что животное должно иметь более полное, сильное и сосредоточенное чувство самой жизни и существования, чем человек, в котором чувство это ослабляется сознанием, рефлексиею; и как такое, животное может быть символом лучшим, чем человеческий образ, самых полных носителей тварной жизни — херувимов. Кроме того, жизнь животных загадочнее для нас нашей жизни; посему, служа символом жизни полной и сильной, животные могут служить хорошим символом и жизни таинственной; отсюда представление Мессии в образе агнца, медного змия, Духа Святаго — в виде голубя. — Выражение "и таков был вид их — облик их был как у человека" означает, что в явившихся пророку существах было столько же подобия животным, сколько человеку. Пророк высказывает этим общее впечатление от явившихся ему существ. Посему несправедливо ищут здесь указаний на те или другие частности в их фигуре; так говорят, что настоящее выражение пророка обязывает все в фигуре существ мыслить человеческим, исключая перечисляемое далее (крылья, ноги), — посему, напр., корпус существ должно представлять вертикальным, а не горизонтальным (Бертолет), тело неоперенным и неволосатым (Гитциг). Так как херувимы были столько же похожи на животных, сколько на человека, то корпус их должен был быть одновременно вертикальным и горизонтальным; как возможно соединение таких положений, показывают открытые в Ассиро-Вавилонии крылатые фигуры львов и волов с человеческим туловищем. Впечатление от таких существ не могло не быть потрясающим, и священный ужас чувствуется здесь в строках пророка, ужас неудивительный, если принять во внимание, что пророк соприкасался с ближайшей сферой Божества и видел высочайшие ангельские сферы (и ангелы не могли быть видимы человеком без сильного потрясения его существа).