Ур,сын Шама. Фантастический роман - Евгений Войскунский

— Да, я… Здравствуй, Ур. — Нонна невольно потянулась свободной рукой к волосам, поправила прическу. — Да так, домашние дела. А что?.. Очень приятно, что ты хочешь меня видеть, но знаешь, давай попозже… Вечером не можешь? Ну, тогда не знаю прямо… Знаешь что? Приходи ко мне, пообедаем… — На миг у Нонны перехватило дыхание при мысли, что Ур откажется от приглашения, но Ур сразу согласился. — Вот и хорошо, сказала Нонна. — Значит, приходи часам к четырем.

Она побежала в кухню.

— Мама, у нас сегодня обедает один сослуживец… Что у тебя на обед? Нет, вчерашние котлеты не пойдут.

— У меня есть коробка пельменей, — робко сказала мама, посмотрев на дочку сквозь очки.

— И пельмени не пойдут. — Нонна рванула с себя фартук. — Я сбегаю на базар, куплю чего-нибудь…

Александра Борисовна только плечами пожала. Она была в доме не главным распорядителем, голос у нее был, как говорится, совещательный, и поднимать его против своенравных Нонниных решений она не осмеливалась. Так уж получилось, что после смерти мужа Александра Борисовна, никогда и прежде определенностью характера не отличавшаяся, безропотно приняла Ноннино командование в доме. Первое время еще ходили к ней ученики, коих она, опытный педагог, обучала игре на пианино. Потом Нонна заявила, что ежевечернее бренчание ей надоело. И пенсионерская деятельность Александры Борисовны сосредоточилась в основном на кухне. Правда, в те часы, когда Нонна отсутствовала, мать иногда присаживалась к пианино, вспоминала любимого Шуберта, роняла на пожелтевшие нотные листы нечаянную слезу.

Она подумала: что это за важный такой сослуживец, которого нельзя кормить вчерашними котлетами — кстати, очень хорошими котлетами, нисколько не увядшими в холодильнике? Может быть, ее начальник Грушин? Навряд ли, решила Александра Борисовна: судя по Нонниным отзывам о Грушине, он был не тем человеком, кому нельзя подавать вчерашние… А может быть, Горбачевский? Довольно симпатичный молодой человек, он раза два или три заходил к Нонночке по каким-то делам. Но, конечно, ему котлеты подошли бы даже позавчерашние.

Кто же тогда? Александра Борисовна поистине сгорала от любопытства.

Нонна пришла с базара нагруженная, как дромадер. И тут началось…

Не будем описывать всего, что варилось и жарилось на плите, томилось в духовке, остывало на балконе. Обе они — и мать и дочь — умаялись так, будто бегали в кроссе на приз местной молодежной газеты. Но к четырем часам Нонна, приняв душ, была свежа, тщательно одета, и на лице ее появилось обычное замкнутое выражение. Александра Борисовна пошла в свою комнату полежать немного.

Ур пришел ровно в четыре. Нонна, отворив дверь, не сразу узнала его:

— Господи, это ты?!

— Это я, господи, — засмеялся Ур и протянул ей коробку зефира в шоколаде.

— Правильно сделал, что сбрил бороду, — одобрила она. — Проходи сюда.

Что-то было в нем новое. Гладко выбритое лицо со светлой, незагорелой полосой на месте бороды как бы утратило прежнее наивное выражение. Глаза смотрели невесело. На Уре были серые брюки и белая дырчатая тенниска.

Он удивленно взглянул на уставленный закусками стол — на заливную рыбу и паштет.

— Ты каждый день так обедаешь?

— Нет, не каждый. Садись, Ур. Как настроение?

— Смурное.

— Смурное? Это что-то из лексикона Валерия… Надо набраться немножко терпения, Ур. Вера Федоровна говорила с Мирошниковым и все ему объяснила. Теперь она пишет официальное письмо с обоснованием нашей темы.

Ур молчал. Его загорелые руки покойно лежали на подлокотниках кресла.

— Так или иначе, Вера Федоровна это дело пробьет, — продолжала Нонна. — Учти, что океанская тема — ее, можно сказать, детище. А мы пока будем урывать время для разработки твоего проекта. Ой, Ур, я просто не могу видеть, как ты сидишь с убитым видом!

Тут вошла Александра Борисовна, принарядившаяся, улыбающаяся, с черной бархатной ленточкой в седых волосах. Ур вскочил, неумело поклонился, назвал себя.

— Ур, — повторила Александра Борисовна, пожав ему руку. — Это фамилия или имя?

— Имя.

— В древности был такой город, кажется, в Месопотамии… или… ну да, кажется, там…

— К столу, к столу, — поспешно сказала Нонна. — Садись сюда, Ур. Сейчас принесу тебе питье. Шампанского не хочешь?

— Нет уж, — усмехнулся он.

Нонна принесла запотевший графин с газированной водой, бутылку с лимонадом. И начался обед. Ур говорил мало, только коротко отвечал на вопросы, но ел хорошо, добросовестно отдавая дань всем закускам.

— Очень вкусный обед. Спасибо. — Ур откинулся на спинку стула, вытер салфеткой полные губы.

— Что ты? Обед только начинается, — сказала Нонна. — Сейчас будет бульон с пирожками, потом — отбивная.

— Да я же лопну!

— Не лопнешь. Хочешь, я поставлю пластинку? Ты какую музыку любишь классическую или джазовую?

— Все равно… На днях по радио песни передавали, там была одна — я запомнил: «Как хорошо, закончив путь, в глаза любимой снова заглянуть…» У тебя ее нет?

— Такой нет, — засмеялась Нонна. — И вообще из песен у нас есть только «Песни без слов» Мендельсона. Поставить?

— Поставь, — неуверенно сказал Ур. — Я музыки совсем не знаю. Времени на нее не хватает…

Александра Борисовна заговорила о недостатках эстетического воспитания молодежи. Ур кивал, ел пирожки, запивая бульоном, а сам прислушивался к нежной мелодии, рождавшейся под иглой проигрывателя.

— Нонночка в детстве чудно играла, — сказала Александра Борисовна. Ей прочили большую будущность пианистки. Для нас было полнейшей неожиданностью…

— Перестань, мама, — поморщилась Нонна.

— …когда она вдруг решила идти не в консерваторию, а в технический вуз, — шепотом закончила Александра Борисовна и пригорюнилась. Бледные ее глаза наполнились слезами.

Обед завершился мороженым. Пока Нонна с мамой убирали со стола посуду, Ур переместился в кресло у журнального столика, взял свежий номер «Природы», но не успел его перелистать: веки вдруг стали слипаться неудержимо — он заснул.

Нонна не стала его тревожить. Уселась, поджав ноги, в уголке дивана, раскрыла книгу — но чтение не пошло. Она смотрела на спящего Ура и думала: «Кто ты? Какую тайну в себе носишь? И знаешь ли, что, судя по всему, затевается целое расследование твоей личности?» Позавчера, в пятницу, в самом конце рабочего дня ей, Нонне, позвонили из отдела кадров, попросили зайти. Начальница отдела была сама вежливость. Расспрашивала об Уре — как работает практикант, справляется ли, не злоупотребляет ли выпивкой. И между прочим: «Не проговаривался ли он, откуда в действительности прибыл?». Нонна на это ответила: «Простите, но такой вопрос должна бы задать вам я, если бы меня это хоть в малейшей степени интересовало».