Пушистики и другие - Генри Пайпер

— А почему бы вам не заняться разработкой того месторождения самим?

Грего разбушевался не хуже лесного пожара:

— Да потому, что новые месторождения нам нужны как пуля в затылок! Если срок лицензии будет продлен, мы сократим добычу до двадцати процентов нынешнего объема! Вы что, хотите сбить цены? Да если так дальше пойдет, солнечники будут стоить не дороже тех пайков, что выдают пушистикам!

Да, это верно. Такое уже бывало с алмазами на Земле — давно, еще в доатомную эру.

— Маленький Пушистик, — сказал Джек, — ты нашел блестящий камешек, как ты и говоришь. Он твой.

— Господи, Джек! — взвыл Гарри Стифер. — Да ведь этот камень стоит черт-те сколько!

— Ну и что? Маленький Пушистик его нашел, значит, он его. Теперь слушай, малыш. Ты его храни, не теряй, никому не отдавай. Чтобы с ним ничего не случилось. Понял?

— Да, конечно. Он красивый. Я всегда хотел блестящий камешек.

— Не показывай его людям, которых не знаешь. Может увидеть плохой Большой, захочет отобрать. Если кто-то спросит, где ты его взял, говори: ты нашел его здесь, в Желтых Песках, Папа Вик дал его тебе.

— Но я нашел его не здесь! Я нашел в твердом камне, в маленькой течь-воде…

— Знаю, знаю! — вот на чем всегда спотыкались Лесли Кумбс и Эрнст Маллин. — Это то, чего нет. Но ты можешь сказать так.

Маленький Пушистик выглядел озадаченным. Потом рассмеялся:

— Конечно! Можно сказать то, чего нет! Мудрый однажды сказал то, чего нет! Сказал, будто видел чейтову скотину, а скотины не было. Он сказал остальным, остальные думали, что скотина есть.

— Чего-чего? — Виктор Грего уставился сперва на Маленького Пушистика, потом на пушистика со свистком и замотанной головой. — Мудрый, расскажи!

Мудрый пожал плечами. Этот жест сделал бы честь любому древнему французу с Земли.

— Однажды другие хотели остаться на месте. А я хотел идти вперед, искать Место Больших, дружить с Большие. Остальные не хотели. Они боялись, хотели оставаться всегда в одном месте. Я сказал им, что пришел большой скотина, гнался за мной, гнался за Пыряло, хочет всех съесть. Они все испугались. Все вскочили, побежали на гору, на другую сторону. Забыли про место, где хотели остаться, пошли на левую руку солнца — на юг, — как я хотел.

Одна из самок взвыла не хуже маленькой полицейской сирены — впрочем, не такой уж и маленькой. На Викторе были ультразвуковые наушники — так он чуть не оглох.

— Ты говорил, ты видел хеш-назза, хеш-назза придет и всех съест, а хеш-назза не было, да? — она кипела от ужаса и негодования. — Ты заставил нас бежать из хорошего места, бросить вкусные вещи…

— Господи-сусе-сукисын! — прикрикнул на нее Мудрый. И всего-то неделю пообщался с Маленьким Пушистиком, а теперь только послушайте! — Ты думаешь, это место не хорошее? Если бы мы остались, где ты хотела — мы никогда не увидели бы такого хорошего места! Ты говоришь о вкусной еде — ты думаешь, мы нашли бы пиэ'тьи там, где ты хотела остаться? Ты думаешь, мы нашли бы дымокко? Ты думаешь, мы нашли бы Больших, стали с ними друзья? Шойт побеьи, ты говоришь как большая дура!

— Ты хочешь сказать, что сказал этим пушистикам, будто видел чертову скотину, когда на самом деле этого не было? — вмешался изумленный Грего. — Аллилуйя, аллилуйя, слава несвятому Вельзевулу! Поболтай пока с малышами, Джек, а я схожу позвоню Лесли Кумбсу!

Хьюго Ингерманн смотрел на большой экран над пустой скамьей, на котором, словно в зеркале, отражался зал суда, постепенно заполняющийся зрителями. Зал был набит битком, даже балконы. Что ж, тем лучше!

Хьюго убеждал себя, что беспокоиться ему не о чем. Как бы ни повернулось дело, он в безопасности. Если ему удастся снять со своих подзащитных обвинение в совращении и порабощении — с воровством и кражей со взломом уже ничего не поделаешь, тут даже Блэкстон, Дэниэл Уэбстер и Кларенс Дарроу ничего сделать не смогут, — дело в шляпе. Нет, конечно, он тотчас же превратится в изгоя и отщепенца, тем более теперь, после всей этой шумихи вокруг Маленького Пушистика и его спасения, но это ненадолго. Это не отменит того факта, что ему удалось сотворить своего рода шедевр адвокатского дела. Так что клиент к нему валом повалит. «Нет, он, конечно, растреклятый сын кхугхра, но адвокат он толковый, этого у него не отнимешь». А люди забывчивы. Хьюго Ингерманн хорошо знал людей. Это вернет многих сторонников его Партии благосостояния планеты, которые отшатнулись от него после того, как он вляпался в это дело с хищением камней. А через несколько месяцев сюда хлынет поток иммигрантов, жаждущих обогатиться тем, что потеряла ЛКЗ. И когда они обнаружит, что поживиться нечем, они уж точно не обрадуются. И когда эти люди узнают, что он осмелился в одиночку бросить вызов Бену Рейнсфорду и Виктору Грего, они встанут на его сторону. А через год они уже будут полноправными избирателями.

Ну а если дело провалится, путь к отступлению открыт. Ингерманн мысленно поздравил себя с тонким расчетом, сделавшим это возможным. Хотя, конечно, прибегать к такому очень не хочется. Но уж если он проиграет…

И все же Ингерманн нервничал и чувствовал себя напряженным. Может, стоило принять еще транквилизатора? Да нет, он и так жрет эти проклятые таблетки горстями. Хьюго принялся перекладывать лежавшие перед ним на столе бумаги, затем сделал усилие и заставил себя сидеть спокойно. Не надо, чтобы кто-то видел, как он дергается.

Движение впереди, слева от скамьи; отворилась дверь, присяжные вошли и заняли свои места. Вот дюжина недоумков — коэффициент умственного развития 250 на всех! Хьюго стоял насмерть, добиваясь того, чтобы среди присяжных не было ни одного человека, у которого хватит мозгов вытряхнуть песок из сапога, даже если на каблуке будет подробная инструкция. Он посмотрел на стол напротив, за которым сидел Гас Браннард, теребя левой рукой бакенбарды и с улыбкой глядя в потолок. Интересно, знает ли Браннард, зачем он, Хьюго, четыре дня тянул с избранием присяжных?

Отворилась другая дверь, и в зал вступил Фейн, главный судебный исполнитель колонии, предшествуемый своим внушительным брюхом, а за ним — Лео Такстер, Конрад и Роза Ивинсы. Фил Новис и двое добровольцев в униформе. Один из них воинственно поигрывал своим пистолетом. Костюмы подбирал сам Ингерманн лично. Такстер, в светло-сером, выглядел настоящим столпом общества — лишь бы только он молчал. Конрад Ивинс — в черном, с темно-синим галстуком. Роза Ивинс — тоже в черном, лишь слегка оттененном голубым. Фил Новис — в темно-сером: толковый, но ультраконсервативный джентльмен. И кто посмеет предположить, что столь почтенные люди могут быть совратителями и рабовладельцами? Хьюго усадил их за стол рядом с собой. Такстер угрюмо уставился на присяжных.