Похорони Меня Ложью (ЛП) - Сото С. М

Прошло уже два дня, как я здесь, во владениях База, и я чувствую себя так, словно хожу по яичной скорлупе. На следующий день после того, как он сокрушил мой дух, растоптав его на своих нетронутых мраморных полах, у него была работа, так что теперь пентхаус в моем распоряжении. Мне достался ключ, дающий доступ внутрь и наружу, поэтому я решаю отправиться к бассейну и посидеть. Погода в Лос-Анджелесе начинает понижаться, но это не мешает туристам проводить время в воде и танцевать в бикини. Я сижу на одном из шезлонгов, полностью одетая, без намерения раздеваться или входить в воду, не со всеми шрамами, портящие мое тело.

Возвращаясь в пентхаус несколько часов спустя, Баз все еще не вернулся, но Дэн здесь. Если бы не он, я, возможно, голодала бы последние два дня. Он приносил мне обед и ужин, и вчера не дал сойти с ума, пока База не было. Интересно, что его задерживает? Что такого важного, что он даже не пытается прикоснуться ко мне?

Вот что меня так беспокоит. Не знаю, чего ожидать от База, но я хочу быть готовой к тому моменту, когда мы будем спать вместе. Мне нужно достаточно времени, чтобы заблокировать свой разум и свое сердце от дальнейшей боли. Секс с Базом всегда был взрывоопасным, и наше время в разлуке, скорее всего, этого не изменило. Это то, что меня больше всего беспокоит. Я не хочу упасть в него в ту же секунду, как он прикоснется ко мне или доведёт до оргазма. Я хочу быть сильнее.

Последний час я ворочалась с боку на бок, поэтому решила, что к черту все это, и встала. Я не слышала, как пришёл Баз, поэтому подумала, что он все еще не вернулся и занимается бог знает чем. Я выхожу из комнаты для гостей и останавливаюсь в коридоре. Мой взгляд прикован к окнам от пола до потолка и невероятному виду на холмы и голливудские огни.

Я направляюсь к балконным дверям и открываю их, выходя на прохладный ночной воздух. Ветер сегодня немного резкий, развевает мои волосы, но я приветствую его. Я приветствую ощущение чего-либо, кроме этой тошнотворной печали, которая живет во мне. Я сажусь рядом с хрустальным камином, откуда открывается прекрасный вид, и просто ложусь на шезлонг и думаю.

Услышав тихий щелчок позади, я ерзаю на шезлонге, когда вижу, что Баз идет ко мне. Он не смотрит на меня. Вместо этого его взгляд прикован к пейзажу. Интересно, сколько раз он сидел здесь и просто мирно осматривал просторы холмов и сверкающие огни города. Когда он садится рядом со мной, мне становится не по себе. Я больше не знаю, как вести себя с ним, не думая о прошлом или о беспорядке в будущем.

— Я пойду.

— Сиди, Маккензи.

Он раздраженно вздыхает, его голос звучит устало. Я обратно сажусь и прилагаю усилия, чтобы не ерзать.

— Я понимаю, почему тебе так нравится Нью-Йорк, — говорит он, все еще глядя на открывающийся вид. — Там все по-другому, чем здесь: люди, образ жизни.

— Думаю, что это самая здоровская часть того, чтобы жить здесь. В Нью-Йорке здания — это единственный вид, который ты видишь, но здесь, это? Это захватывает дух. Каждый раз, когда я вижу это. — наступает тишина. — Работал?

Это неубедительное начало разговора, и я ругаю себя за это в ту же секунду, как оно слетает с моих губ. Господи, я хуже всех в этом разбираюсь.

— Кто-то должен. Ты, похоже, сошла с ума от скуки.

— Ну, да. Я застряла внутри... — оборвав себя на полуслове, я бросаю на него взгляд. Он закатывает рукава, обнажая загорелые, мускулистые предплечья, давая мне возможность мельком увидеть татуировку, от которой у меня сводит живот. — Тебя здесь не было. Откуда ты знаешь, что мне было скучно?

— Камеры, Маккензи. Такая потрясающая инвестиция.

— Новое дополнение?

Он бросает взгляд в мою сторону.

— Нет.

Мое сердце сжимается, и я сглатываю.

Что это значит? Как долго они установлены? Были ли они, когда я была здесь раньше?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Чтобы ответить на вопрос, который ты слишком боишься задать; да, они были установлены ранее. Именно так я всегда знал, что у тебя на уме.

Мой рот открывается от шока.

— Это вторжение в частную жизнь.

Он усмехается.

— Хочешь поговорить о вторжении в частную жизнь?

— Значит, ты знал? Все это время? Почему ничего не сказал?

Я не понимаю ни его, ни того, как работает его голова. Если он все видел, зачем держал в секрете? Я чувствую себя дурой. Он выставил меня преступницей, хотя все это время точно знал, чем я занимаюсь.

— Да.

— Ты никогда не противостоял мне. Почему?

Он, кажется, глубоко задумался, обдумывая свой ответ. Можно было бы подумать, что это будет простой ответ, но я думаю, что нет. На данный момент мне следовало бы знать лучше. Баз расчетливый человек. Он не принимает никаких решений, которые в конечном итоге не принесут ему никакой пользы. Так что должна быть причина, по которой он решил скрыть это от меня. Как долго он знал? Я вспоминаю, пытаясь точно определить момент, когда он слишком пристально наблюдал за мной. Анализирую каждый момент нашего времени, задаваясь вопросом, было ли что-то из этого реальным. Для меня это было реально. Несмотря на всю ложь и информацию, которую я хотела найти о Дикарях, я начала доверять Базу. Я привязалась к нему, мои чувства затмили рациональные мысли.

— Потому что я хотел посмотреть, что у тебя на уме. Как далеко ты зайдешь со своей ложью. И должен сказать, что ты умничка. Даже одурачила меня на некоторое время.

От его слов меня пронзает боль в сердце. Это постоянная колющая боль, от которой трудно дышать. Я ненавижу то, что он считает меня лгуньей, и еще больше ненавижу то, что он прав.

— Я не хотела причинить тебе боль.

Мой голос дрожит, и я презираю себя за то, что он выдает мои чувства. Наши взгляды сталкиваются, но сейчас он так замкнут, что я не могу сказать, о чем он думает.

— Ты не причинила мне боль. Это означало бы, что я что-то испытываю к тебе, Маккензи.

Я вздрагиваю, физически вздрагиваю, от резкости его слов. Он даже не моргает, говоря это, очевидно, не испытывая никаких угрызений совести. Я сжимаю руки в кулаки, наслаждаясь тем, как ногти впиваются в ладонь. Все, что угодно, лишь бы избавиться от гулкой боли в сердце и стреляющей боли в груди.

— Хорошо, — говорю я, прочищая горло. — Пока мы на одной волне. Я имела в виду про твои слова. Ты для меня ничего не значишь. Я здесь ради своей свободы. А ты можешь гореть в аду, мне все равно.

Я встаю с шезлонга с этими прощальными словами и захожу внутрь. Он не следует за мной, и за это я ему очень благодарна. Последнее, что мне нужно, чтобы он увидел эту боль, нарастающую в глазах, или слезы, колеблющиеся на краю ресниц.

Я сажусь на край кровати, верчу в руке мобильник, обдумывая идею позвонить Кэт или Вере. Прилететь сюда и сделать это было ошибкой. Возможно, я не так сильна, как думаю. Если то, что я чувствую после нашего последнего разговора, что-то говорит, я бы сказала, что я слабее, когда дело доходит до База, чем изначально думала.

Вместо того, чтобы позвонить одной из них, я решаю написать Джеку. Он игнорировал мои сообщения. Уверена, что отчасти это потому, что он ненавидит переписываться, а другая часть, что это из-за ситуации с Базом. Он сломал его для меня, но я, кажется, не могу понять, почему Баз угрожал ему за то, что он был рядом со мной. Как будто он не хочет, чтобы кто-то был на моей стороне. Он активно обрывает мои связи со всеми, кто у меня есть. И я ненавижу его за это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Джек: Какую часть фразы «Не пиши мне, чтобы твой парень-псих не убил меня» ты не понимаешь?

Я громко смеюсь над этим сообщением.

Маккензи: Он не убьет тебя.

Я хмурюсь.

Маккензи: И он не мой парень.

Джек: Могла бы одурачить меня.

Маккензи: Заткнись. Просто скажи, если ты уже что-нибудь нашел.