Ангелотворец - Камилла Лэкберг

И он тоже нес на себе печать зла, но по своей наивности верил, что Бог даст ему возможность стереть ее, дарует очищение. Йозеф ударился головой об стену. Сперва слегка, потом сильнее. Ему стало легче. Он вспомнил, как когда-то нашел способ преодоления боли. Его родителям приходилось делить страдание с другими, но это не дало им утешения. Совсем иначе было с их сыном. Он, напротив, стыдился показывать другим свои страдания. А еще ему было стыдно за свою наивную веру в то, что он сможет освободиться от зла, если будет стараться изо всех сил. Что скажут Ребекка и дети, если все раскроется? Леон хотел собрать всю их компанию, хотел пробудить болезненные воспоминания, вернуть к жизни прошлое, которому лучше оставаться в прошлом…

Вчера его звонок вызвал у Йозефа шок. Угроза стала реальной, и он ничего не мог с этим поделать. Впрочем, это уже не имело никакого значения. Слишком поздно. Сегодня он столь же беспомощен, как и тогда. У него не осталось сил на борьбу. Все мечты были только в его голове, потому и виноват только он, и никто другой.

Каринхалл, 1949

Дагмар рыдала от горя и облегчения. Наконец-то она добралась до Германа! Она так долго скиталась… Денег, полученных от Лауры, хватило только на полдороги, причем основная их часть ушла на спиртное. Несколько дней просто выпали у женщины из памяти. Дагмар не знала, где была и что делала. Но выйдя из запоя, она поднялась и продолжила путь. Герман ждал ее. Она знала, что он не похоронен в Каринхалле, как ей злорадно сообщил один неприятный тип в поезде, когда она рассказала ему, куда направляется. Но для Дагмар не имело никакого значения, где лежат его останки. Она читала газеты, видела фотографии. Здесь было его место, здесь была его душа.

Но и Карин Геринг была здесь. Даже после смерти эта мерзкая шлюха не ослабляла хватку. Дагмар сжала руки в кулаки. Тяжело дыша, она обвела взглядом холмы. Здесь было его королевство, но теперь все разрушено. Из глаз женщины полились слезы. Как это могло произойти? От поместья остались одни руины. Сад, который когда-то поражал красотой и ухоженностью, весь зарос, и лес подбирался все ближе к разрушенной усадьбе.

Дагмар несколько часов шла пешком, чтобы попасть сюда. До Берлина женщина добралась автостопом, а оттуда пошла пешком на север в поисках города, рядом с которым находился Каринхалл. Подвозить ее никто не хотел. Люди подозрительно смотрели на ее грязную рваную одежду. Дагмар ни слова не знала по-немецки. Она только повторяла «Каринхалл, Каринхалл», и, наконец, пожилой мужчина сжалился и пустил ее в машину. На перекрестке он жестами показал, что ей надо в одну сторону, а ему — в другую. Дагмар вылезла из машины и остаток пути прошла на сбитых в кровь ногах. Она шагала не останавливаясь. Ей нужно было быть рядом с Германом.

Женщина обошла руины. Судя по двум будкам для охраны у ворот и по широким дорогам, когда-то это было процветающее поместье. Если бы не эта шлюха Карин, поместье носило бы ее имя. Как же Дагмар ее ненавидела! Всхлипывая, она опустилась на колени. Ей вспоминалась та теплая летняя ночь, когда она чувствовала дыхание Германа на своей коже, когда он поцелуями покрывал все ее тело от кончиков пальцев до макушки. В ту ночь она все обрела и все потеряла. Жизнь Германа была бы намного лучше, если бы он выбрал ее. Дагмар бы о нем позаботилась. Она не допустила бы, чтобы он опустился до того состояния, в котором она видела его в больнице. Это Карин была слабой, а Дагмар была бы сильной ради них обоих. Она взяла в руки комок земли и пропустила между пальцами. Солнце жгло ей затылок. Издалека доносился вой бродячих собак. Неподалеку валялась опрокинутая статуя. Нос и одна рука у нее откололись, а каменные глаза невидящим взглядом смотрели в небо. Внезапно Дагмар ощутила, как сильно она устала. Ей хотелось только прилечь в тени и отдохнуть. Путешествие оказалось слишком долгим. Ей нужно прилечь.

Она огляделась по сторонам. Под лестницей, которая уже никуда не вела, лежала перевернутая колонна, и там Дагмар увидела блаженную тень. От усталости она не могла даже встать. Поэтому женщина подползла к лестнице, свернулась клубочком в тени и зажмурилась. Всю жизнь с той самой июньской ночи она стремилась к нему. К Герману. Но теперь ей надо было отдохнуть.

Пресс-конференция давно закончилась, и они, по обыкновению, собрались на кухне. Эрнста, послушно просидевшего все время конференции в кабинете Мелльберга, выпустили, и он, довольный, устроился у ног хозяина.

— Все прошло хорошо? — расплылся тот в улыбке, а потом повернулся к Пауле. — Тебе не пора домой отдохнуть? — крикнул он так грозно, что Патрик подпрыгнул на стуле.

Беременная женщина злобно уставилась на отчима:

— Я сама решу, когда мне уйти.

— Делать тебе нечего. Ты же в отпуске. Что ты тут разбегалась? И какой черт тебя дернул поехать в Гётеборг? Если что-то случится, помяни мои слова!

— Да все прошло хорошо, — вступил в разговор Хедстрём, чтобы предотвратить ссору. — Мальчики, наверное, сидят икают теперь.

Разумеется, абсурдно было называть мужчин, которым было уже за пятьдесят, мальчиками, но когда Патрик думал о них, он представлял перед собой фото подростков, одетых по моде семидесятых годов, с настороженностью во взгляде.

— Да уж. Особенно Йон, — отозвался Мелльберг, почесывая собаку за ухом.

— Патрик? — Анника сунула голову в дверь и подозвала его к себе. Хедстрём вышел в коридор, и коллега протянула ему сотовый. — Это Турбьёрн. Он что-то выяснил.

У Хедстрёма участился пульс. Схватив телефон, он поспешил в свой кабинет, где почти четверть часа разговаривал с экспертом, время от времени задавая наводящие вопросы. Закончив разговор, Патрик вернулся на кухню, где его ждали Паула, Бертиль, Йоста и Анника. Несмотря на то что рабочий день закончился, домой никто не спешил.

— Что он сказал? — спросили они нестройным хором.

— Спокойствие. Дайте хоть кофе налить.

Подчеркнуто медленно Патрик пошел к кофеварке, но Анника его опередила. Схватив кофейник, она с молниеносной скоростью налила ему в чашку кофе и поставила на стол, даже немного расплескав на пол.

— Вот. А теперь рассказывай, что сказал Турбьёрн.

Хедстрём ухмыльнулся и откашлялся:

— Он нашел отпечатки пальцев на марке с открытки, подписанной «Й». Так что у нас есть шанс сравнить их с отпечатками преступника, если мы его поймаем.

— Это хорошо, — сказала Паула, закидывая распухшие ноги на стул. — Но ты выглядишь как кошка, съевшая канарейку, — значит, есть еще что-то.

— Ты угадала, — ее коллега отпил горячего кофе. — Это касается пули.

— Которой? — спросил Йоста.

— Очень правильный вопрос! Пуля, которую нашли под полом, и пули, которые вытащили из стены после теперешнего покушения на убийство…

— Я все понял! — воскликнул Мелльберг. — Стреляли из одного оружия!

Все уставились на начальника. Патрик кивнул:

— Именно так. Как бы невероятно это ни звучало. Когда убивали семью Эльвандер в семьдесят четвертом году, использовали то же оружие, что и при попытке убийства Эббы на днях.

— Неужели один и тот же преступник после стольких лет? — покачала головой Паула. — Это же чистое безумие…

— Я все время думал, что покушения на Эббу и ее мужа связаны с исчезновением ее семьи, и это тому доказательство, — хлопнул в ладоши Хедстрём. В голове у него все еще звучали вопросы, заданные на пресс-конференции. Тогда он ответил, что пока это только теория. Но новые улики подтверждали ее, а значит, эти подозрения оказались небезосновательными.

— Кстати, эксперт смог установить тип оружия, — добавил он. — Значит, нам надо узнать, есть ли у кого-нибудь в этих местах зарегистрированный револьвер «Смит-энд-Вессон» тридцать восьмого калибра.

— Значит, оружие, использовавшееся при убийстве семьи Эльвандер, не лежит на дне моря, — констатировал Мелльберг.

— Во всяком случае, из него вчера стреляли в Эббу, но что с ним произошло потом, неизвестно, — отозвался Хедстрём.

— Вряд ли его выбросили, — покачала головой Паула. — Если кто-то хранил его столько лет, вряд ли он теперь решит от него избавиться.

— Может, ты и права. Может, для преступника это трофей, который напоминает ему о событиях прошлого, — не стал спорить Патрик. — В любом случае нам надо сосредоточиться на событиях семьдесят четвертого года и выяснить, что тогда произошло. Нужно еще раз опросить четырех подозреваемых, чтобы получить полную картину событий того дня. И нужно отыскать Перси фон Варна. Я беру это под свой контроль. Да, и того учителя, который еще жив. Как его звали? Того, что был в отпуске в ту Пасху… — Хедстрём щелкнул пальцами.

— Уве Линдер, — подсказал ему сидящий с сосредоточенным видом Йоста.