Искушение желанием (СИ) - Зеркальный Саша

Первой его испытала Ира, раскинувшаяся под Андреем без грамма стеснения и страха. Она закрыла глаза от удовольствия и вместе с тем хотела видеть лица обоих мужчин. По ее венам текла бушующая страсть, неизрасходованная за прошедшее время, и требовала немедленного выхода. Ей хотелось жестче, сильнее и быстрее. Кончив первый раз, она впилась ноготками в ягодицы Золотарева, пытаясь ускорить темп вхождения в себя и глубину, что-то бессвязно шептала и громко стонала, просила «еще».

Подойдя к самому порогу оргазма, но не позволив себе через него переступить, Толя аккуратно покинул тело Андрея и шлепнул его по заду, понукая двигаться свободнее и быстрее, как того просила Ира, а сам сделал шаг назад и мотнул головой, чтобы отдышаться и отсрочить подступающий момент. Он видел, как напряглись мышцы парня, вздулась яремная вена на шее, закрылись от удовольствия глаза и заходили желваки на скулах от напряжения. Сделав всего пару мощных толчков, Андрей бурно кончил и замер, стараясь отдышаться и переждать бушующие волны оргазма внутри себя. Плавно покинув тело девушки, он оглянулся на любовника и упал навзничь на измятую постель.

Сгорая от нетерпения повторить его путь, Толя приблизился к Ире, которая уже сама тянула к нему руки, бегло поцеловал ее и повернул к себе спиной. Выгнувшись подобно кошке, девушка вздернула попку кверху и громко застонала, когда в нее вошел мощный член Меркулова. Потянув ее к себе за волосы, мужчина прижал девушку спиной к своей груди, входя в нее резко и глубоко. Одной рукой он крепко сжал ее грудь, а пальцы второй сунул в рот, принуждая сосать, словно член. Послушно двигаясь в такт с мужчиной и посасывая его пальцы, Веремеева открыла глаза и сквозь завесу растрепанных волос, увидела расширенные от восторга глаза Андрея, впитывающие каждое их движение, запоминающие изгибы, капельки пота и солнечные блики, уже блуждающие по их телам.

Вновь накрывший оргазм был настолько ярким, что Ира не смогла удержать собственного крика, параллельно с этим ощутив, как в нее кончает Толя. Он шептал ей что-то на ушко и крепко прижимал к себе, гладил ее грудь и живот, порыкивал и постанывал от удовольствия, и снова шептал. По внутренней стороне бедра спускалась на постель вязкая горячая сперма мужчин, но теперь ей было совершенно наплевать, что о ней подумают и скажут другие, главное, что эти двое были рядом, смотрели на нее с любовью, бережно обнимали и беззаветно желали.

За шумом в голове от восторга и накрывшего с головой наслаждения, девушка оказалась словно в огненном непроницаемом коконе. Она не сопротивлялась, когда ее перенесли в центр постели и уложили на подушки, прижимали к загорелому телу и целовали плечи; когда за спиной прогнулся матрас и властные руки огладили обнаженную грудь, спустились к животу. Кто-то прошептал: «любимая наша», — и карамельная нега поплыла по телу, посылая мощнее, чем любой оргазм, импульсы прямо в центр удовольствия мозга.

Незаметно для себя засыпая, Ира улыбалась от ласк и нежности, переполнявших душу. Слушала размеренный стук сердца в горячей груди под ухом и точно знала кому оно принадлежит. Это был Андрей. Его запах. Его гладкая кожа. Его дыхание шевелило волосы на лбу. А в затылок дышал Толя. Это он уткнулся в нее носом и тихонечко порыкивал от удовольствия, как довольный большой кот. Его бедра прижимались к ягодицам. Его рука гладила живот, словно в нем хранились несметные сокровища. Это были ее мужчины, которых по глупости и из страха быть осужденной и непонятой она чуть не потеряла. Ее мужчины, любящие больше жизни друг друга и ее, готовые защитить и подставить сильное плечо, увлечь в омут страсти с головой и удержать там, пока она не согласится остаться с ними навсегда.

Эпилог

Поглядывая на часы и листая план маркетолога, Меркулов стоял на просторной кухне, привалившись боком к столешнице, и попивал свежесваренный кофе. Летнее солнце уже давно било в высокие окна, заливая своими лучами не только комнату, но и коридор. Знойная жара не проникала через плотный стеклопакет, а духоту в помещении компенсировал мощный кондиционер, но из квартиры все равно выходить совершенно не хотелось и не только потому, что снаружи было адское пекло.

— Черт, — выругался Андрей, прибежавший на запах кофе и с разбегу зацепившийся за металлическую ножку стула.

— Тихо ты, железная лапа, — вполголоса пробормотал Толя. — Девчонок разбудишь.

— Я опаздываю, — выхватил из рук любовника чашку Золотарев.

— Как обычно.

Строгий костюм Меркулова резко контрастировал с простой, хоть и дорогой одеждой Андрея. Тому не было нужды надевать белоснежную рубашку и приталенный пиджак, париться в узких туфлях и следить за расположением воротника, да и более молодежный прикид человека его профессии шел только на пользу и привлекал новых поклонников. Обтягивающие джинсы с дизайнерскими дырками, светлая майка и конверсы — идеальная форма одежды для Золотарева, в то время как Анатолий сделал шаг назад от парня, чтобы тот не заляпал его каплями кофе.

— А мне чай будет? — послышался сонный голос Иры, которая только вошла в кухню. Сонная и растрепанная после ночи, она была в одной растянутой футболке Андрея и совершенно босая. Спутанные длинные локоны струились по спине огненным водопадом, в длинных черных ресницах еще запутались остатки сна, а на губах сияла нежная улыбка. Она подошла ближе и поцеловала Золотарева в небритую щеку. — Доброе утро.

— Молодец, — картинно поздравил любовника Толя и наклонился, чтобы в ответ поцеловать проснувшуюся Иру.

— Я уже давно не сплю, — успокоила их девушка и открыла дверцу кухонного шкафчика.

— А Ника?

— Ее и из пушки не разбудишь. Всем бы такой крепкий сон.

Их дочь спала в отдельной комнате, потому что мужчины часто укладывались спать в разное время и могли потревожить сон ребенка, но Веремеева правильно заметила: Веронику Золотареву, которой вот-вот исполнится год, было сложно разбудить, даже если бы рядом ездили товарные поезда. Отцы постарались создать для своей единственной дочери идеальные условия жизни, обеспечили лучшей одеждой, игрушками и комфортной мебелью. Сделали ремонт в ее комнате в первую очередь и снабдили стены дополнительной звукоизоляцией, поэтому в своей детской Ника была воистину как в маленькой крепости, защищаемая снаружи бдительными отцами.

— Держи, — сунул пустую чашку в руку Анатолия Андрей и поцеловал его в губы, чтобы тот не кривился. — Пообедаю у тебя, поэтому постарайся освободиться.

— До вечера, — подставила на этот раз Ира щеку любимому, на секунду прижавшему ее к себе.

Выскочив опрометью из кухни, Золотарев тем не менее тихо прикрыл за собой входную дверь и помчался на любимую работу, занимавшую не только много времени, но и приносящую вожделенный драйв. Карьера парня не взлетела по лестнице вверх быстро и резко, а поднималась постепенно, шаг за шагом, что полностью устраивало и его, и обретенную, долгожданную семью. Конечно, его походы по шумным вечеринкам резко сократились и больше времени парень проводил теперь дома, но это нисколько его не расстраивало, потому что именно к этому он и шел долгое время.

Их переезд в Москву почти два года назад случился также не в один день, но откладывать в долгий ящик его не имело смысла. Поездка к родителям, о которой так волновалась Ира прошла вполне себе успешно, учитывая, что ее спутником оказался представительный и обеспеченный Меркулов. Веремеевых старших несколько смутило нежелание пары вступать в официальный брак, но девушка их заверила, что именно она и является инициатором подобного решения. Дать ребенку фамилию биологического отца также настояла Ира, чем снова вызвала замешательство родителей, приезжавших в столицу на выписку из роддома. Чета же Золотаревых, которые тоже не упустили шанс присоединиться к столь значимому событию, была в восторге увидеть долгожданную внучку, обнимали молодую маму, как родную, и поздравляли сына с пополнением. Девушка никогда не сможет забыть лица своих мужчин, когда им в руки передали огромный сверток с маленьким детенышем внутри, тихо посапывающим и совершенно безразличным к происходящему вокруг. Они оба смотрели на дочь с немыми улыбками, чуть слышно посмеивались и переглядывались блестящими от радости глазами. А вот родители Ирины смотрели на происходящее с недоумением, сократили свой визит в Москву до одного дня и на прощание четко дали понять, что о личной жизни дочери не желают знать никаких подробностей.