Прах к праху - Элизабет Джордж

Они с Хейверс молчали, пока не оказались в лифте, который плавно двинулся вниз, на первый этаж, где консьерж отомкнет замки и выпустит их на улицу, Хейверс сказала:

— Он темнит.

— Да, — согласился Линли.

— Тогда почему мы не остались, чтобы прижать его к стенке?

Двери лифта раскрылись. Полицейские вышли в холл. Консьерж выполз из своей каморки и проводил их до двери с неукоснительностью тюремного надзирателя, освобождающего заключенных.

Оказавшись на ночной улице, Линли ничего не сказал.

Хейверс закурила, пока они шли к «бентли», и снова было спросила:

— Сэр, почему же мы…

— Нам не обязательно заниматься тем, что для нас сделает его жена, — последовал ответ Линли. — Она юрист. В этом отношении нам очень повезло.

Остановившись у машины, Хейверс торопливо докурила, глубоко затягиваясь перед долгой поездкой.

— Но она не встанет на нашу сторону, — сказала Хейверс. — Она ведь ждет ребенка. И здесь замешан Моллисон.

— Нам не нужно, чтобы она приняла нашу сторону. Нам лишь нужно, чтобы она объяснила ему, о чем он забыл спросить.

Хейверс не донесла сигарету до рта:

— Забыл спросить?

— «А где сейчас Габриэлла?», — ответил Линли. — Пожар случился в доме, где жила Габриэлла, Полицейские обнаружили всего один труп, и это труп Флеминга. Так где же Габриэлла? — Линли отключил сигнализацию. — Интересно, правда? — сказал он, открывая дверцу и садясь в автомобиль. — Как выдают себя люди, не говоря ничего.

Глава 11

В пивном дворике таверны «Стог сена» кипела жизнь. Китайские фонарики светились в листве деревьев, образуя над посетителями сияющий полог и отсвечивая на голых руках и длинных ногах празднующих майское потепление. В отличие от предыдущего вечера Барбара, проходя мимо, даже не подумала о том, чтобы присоединиться к этим людям. Она так и не выпила своей недельной пинты «Басса», не перемолвилась словом ни с одной живой душой по соседству, кроме Бхимани в магазине, но была уже половина одиннадцатого, а Барбара слишком долго находилась на ногах, практически без сна и отдыха. И вымоталась до предела.

Она припарковалась на первом же подвернувшемся месте, рядом с горой мусорных мешков, из которых на тротуар сыпалась сухая трава вперемешку с сором. Место это нашлось на Стил-роуд, как раз под ольхой, раскинувшей свои ветви высоко над улицей, что обещало к утру необыкновенное количество птичьего помета. Нельзя сказать, чтобы это имело какое-то значение, учитывая состояние ее «мини». Более того, если повезет, подумала Барбара, помета окажется достаточно, чтобы залепить дырки, которыми в настоящее время пестрел капот.

331

Она выбралась на тротуар, лавируя между мешками, и поплелась в направлении Итон-виллас. Зевнула, потерла болевшее плечо и поклялась выбросить из сумки половину ее содержимого.

Внезапно она остановилась. Черт побери, она же забыла про холодильник!

Барбара снова двинулась вперед, завернула за угол Итон-Виллас. Вопреки всему она надеялась и молилась, не веря, что мольба будет услышана, чтобы этому сыну бабулиного сына удалось разобраться, как доехать из Фулэма до Чок-Фарм на своем открытом грузовичке. Барбара не сказала ему, когда точно привозить холодильник, ошибочно предположив, что будет в это время дома. А поскольку ее не было, наверняка, он спросил у кого-нибудь дорогу. Не оставил же он его на тротуаре? Не бросил ведь посреди улицы?

Добравшись до дома, она увидела, что он поступил совсем иначе. Пройдя по дорожке, обогнув красный «гольф» последней модели и толкнув калитку, она увидела, что сыну бабулиного сына удалось — самостоятельно или с чьей-либо помощью, этого она уже никогда не узнает — перетащить холодильник через лужайку перед домом и спустить вниз на че— я тыре узкие бетонные ступеньки. Так он и стоял, наполовину завернутый в розовое одеяло, одна ножка погружена в нежный кустик ромашек, пробившийся между плиток, которыми замостили площадку перед квартирой первого этажа.

Ухватившись за веревку, которой было замотано одеяло, Барбара пошевелила агрегат, прикинула его вес, который ей придется ворочать, поднимая холодильник наверх по злополучным четырем сту-

332

пенькам возле чужой квартиры, толкая его вдоль фасада и дальше, через сад, до коттеджа. Ей удалось приподнять его на пару дюймов, но от этого ножка с другой стороны еще глубже ушла в ромашки.

После нескольких неудачных попыток Барбара сдалась и, усевшись на деревянную скамейку перед застекленными дверями квартиры первого этажа, закурила. Сквозь дым она рассматривала холодильник и пыталась решить, что делать.

Над головой у нее вспыхнул свет. Одна из застекленных дверей открылась. Барбара обернулась и увидела ту самую маленькую темненькую девочку, которая накануне вечером расставляла тарелки. На этот раз она была не в школьной форме, а в ночной рубашке, длинной и идеально белой, с оборками по подолу и затягивающимися тесемками у ворота. Волосы по-прежнему были заплетены в косички.

— Значит, это ваш? — серьезно спросила девочка, почесывая носком одной ноги щиколотку другой. — А мы гадали.

— Я забыла, что его должны доставить, — сказала Барбара. — А этот идиот притащил его к вам по ошибке.

— Да, — подтвердила девочка. — Я его видела. Я пыталась объяснить, что нам не нужен холодильник, но он и слушать не стал. Я сказала, что у нас уже есть один, и пустила бы его посмотреть, только я не должна пускать в дом незнакомых, когда нет папы, а он еще не пришел. Хотя сейчас он дома.

— Да?

— Да. Но спит. Поэтому я и разговариваю тихо, чтобы не разбудить его. Он принес на ужин курицу, а я приготовила кабачки, и еще у нас были лепешки, а потом он уснул. Мне нельзя никого пускать в дом, когда папы нет. Даже дверь нельзя открывать. Но сейчас-то можно, потому что он дома. Я же всегда могу позвать его на помощь, если понадобится, правда?

— Конечно, — согласилась Барбара и спросила: — А разве ты не должна уже спать?

— Боюсь, сон у меня плохой. Обычно я читаю, пока глаза не закрываются. Только я не могу включить свет, пока папа не уснет, потому что если я включаю свет, пока он еще не спит, он приходит ко мне в комнату и отбирает книгу. Он говорит, что я должна считать от ста до единицы, чтобы заснуть, но, по-моему, гораздо приятнее усыплять себя чтением, как вы думаете? И потом, я могу досчитать от ста до единицы быстрее, чем засну, и что мне делать, когда я доберусь до нуля?

— Да уж, проблема так проблема. — Барбара вгляделась в дверной проем. — А мамы твоей, значит, нет?

— Моя мама поехала к друзьям. В Онтарио. Это в Канаде.

— Да. Я знаю.

— Она еще не прислала мне открытку. Наверное, она занята, так всегда бывает, когда навещаешь друзей. Мою маму зовут Малак. Ну это, конечно, не настоящее имя. Так ее называет папа. «Малак» означает «ангел». Правда, мило? Жалко, что это не мое имя. Я — Хадия, что, по-моему, совсем не так красиво, как Малак. И не ангела означает.

— Это вполне красивое имя.

— А у тебя есть имя?

— С твоего позволения, Барбара. Я живу там, за углом.

Хадия улыбнулась, и на щеках ее заиграли ямочки.

— В том чудесном маленьком коттедже? — Она прижала руки к груди. — Ой, когда мы только переехали, я так хотела, чтобы мы жили в нем, только он слишком маленький. Как игрушечный домик. Можно его посмотреть?

— Конечно. Почему нет? Когда-нибудь.

— А сейчас можно?

— Сейчас? — рассеянно переспросила Барбара. В ней шевельнулось беспокойство. Разве не так все начинается, когда невинного человека обвиняют в жестоком преступлении против ребенка? — Насчет «сейчас» не знаю. Разве тебе не пора спать? И что будет, если твой папа проснется.

— Он никогда не просыпается раньше утра. Никогда. Только если мне снится кошмар.

— Но если он услышит шум и проснется, а тебя нет…

— Я буду здесь, где же еще? — Она лукаво улыбнулась. — Я же буду за домом. Я могу написать папе записку и оставить ее у себя на постели, на случай, если он проснется. Напишу, что ушла за дом. Могу написать, что я с вами — даже ваше имя упомяну, скажу, что я с Барбарой, — и что вы приведете меня назад после того, как я посмотрю коттедж. Как считаете, подойдет?

Нет, подумала Барбара. Подойдет долгий горячий душ, сэндвич с яичницей и чашка питательного молочного напитка. А потом не помешают — если не слипнутся веки, — еще четверть часа наслаждения высокой литературой: надо же узнать, что там пульсирует в обтягивающих джинсах Флинта Саутерна при виде Стар Флексен?

— Как-нибудь в другой раз. — Барбара повесила сумку на плечо и поднялась с деревянной скамейки.

— Видимо, вы устали, да? — спросила Хадия. — Вы, наверное, едва стоите на ногах.

— Точно.

— Папа бывает такой же, когда приходит с работы. Падает на диван и час лежит не двигаясь. Я приношу ему чай. Он любит «Эрл грей». Я умею заваривать чай.

— Да?

— Знаю, сколько настаивать. Все дело в настаивании.