Нарушители спокойствия (рассказы) - Харлан Эллисон

Он посмотрел на машину.

Строго говоря, это даже не робот, просто набор стальных деталей, управляемых на расстоянии, бесценный для застилания постели, замены стальных пластин в скафандре, разгрузки корабля и высасывания пыли с ковров. Тело робота, отдаленно напоминающее человеческое, но без головы, было только придатком. Подлинный мозг, сложный лабиринт пластиковых экранов и печатных схем, находился за стеной. Слишком опасно помещать такие хрупкие детали в тяжелый механизм. Робот может упасть при разгрузке, в него может угодить метеорит, он может попасть под рухнувший корабль. Поэтому в роботе размещались лишь чувствительные приемники, которые видели и слышали, что происходит вокруг, и сообщали об этом мозгу за стеной.

Именно в этом мозге что-то и произошло. Он стал безумным. Не как человек, но вполне достаточно, чтобы убить Торренса.

ДАЖЕ ЕСЛИ Я СМОГ БЫ ЧЕМ-НИБУДЬ УДАРИТЬ РОБОТА, ЭТО ЕГО НЕ ОСТАНОВИТ.

Торренс успел бы чем-нибудь швырнуть в машину, прежде чем она доберется до него, но что это даст? Мозг робота останется нетронутым, и придаток будет функционировать. Безнадежно…

Торренс смотрел на массивные руки робота. Ему показалось, что на пальцах одной руки он видит кровь. Торренс знал, что это лишь воображение, но не мог убедить себя в этом. Он снова согнул пальцы скрытой от робота руки.

За три дня он ослаб. Голова кружилась от голода, казалась легкой, а глаза горели. Торренс лежал в собственных испражнениях и уже не замечал этого. Бок горел, боль раскаленным копьем пронзала его при каждом вдохе.

Торренс благодарил бога, что на нем по-прежнему скафандр, иначе движение груди при дыхании привлекло бы внимание робота. Выход только один, и название ему — смерть.

Торренс никогда не был трусом, но не был и героем. Он был одним из тех, кто участвует в войнах, потому что нужно воевать. Он относился к тем, кто позволяет оторвать себя от жены и дома и швырнуть в бездну, именуемую космосом, во имя того, что называют верностью и патриотизмом, защищать то, что велено. Но в подобные минуты такие люди, как Торренс, начинают мыслить.

ПОЧЕМУ ЗДЕСЬ? ПОЧЕМУ ТАК? ЧТО Я СДЕЛАЛ ТАКОГО, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ В ГРЯЗНОМ СКАФАНДРЕ НА ПУСТЫННОМ ОБЛОМКЕ, И УМЕРЕТЬ НЕ ГЕРОИЧЕСКИ, А В ОБЩЕСТВЕ СВИХНУВШЕГОСЯ РОБОТА? ПОЧЕМУ ЖЕ Я? ПОЧЕМУ Я?! ПОЧЕМУ?..

Торренс знал, что ответа нет. Он и не ждал ответа.

Торренс не был разочарован. Проснувшись, он инстинктивно взглянул на часы. Разбитый циферблат смеялся над ним, заставив в ужасе широко раскрыть глаза. Робот загудел и пустил искру. Торренс не моргал, и гудение прекратилось. Торренс знал, что не сумеет долго держать глаза открытыми, не моргая. Жжение вызывало слезу, словно кто-то тыкал иголкой в глаза. Слезы побежали по лицу и щекам. Торренс закрыл глаза. Робот не издал ни звука.

МОЖЕТ, ОН ОКОНЧАТЕЛЬНО ВЫШЕЛ ИЗ СТРОЯ? РИСКНУТЬ ПРОВЕРИТЬ?

Торренс чуть-чуть изменил позу. В то же мгновение робот двинулся. Торренс замер. Робот остановился всего в десяти дюймах от его вытянутой ноги. Он загудел, причем гудение доносилось как от самого робота, так и из-за стены.

Внезапно Торренс насторожился.

Если бы машина работала нормально, от придатка доносился бы лишь слабый гул, а из-за стены его вообще не было бы слышно. Но он работает ненормально, и отчетливо слышится шум мозга за стеной.

Робот откатился назад, его глаза по-прежнему были устремлены на Торренса. Чувствительные органы машины находились в торсе, придавая ей вид приземистого чудовища, угловатого и смертоносного.

Жужжание стало громче, потом послышалось «Пфф!» и полетели искры. Торренс на мгновение испугался короткого замыкания. На станции мог вспыхнуть пожар, а робот бездействует.

Он внимательно прислушался, стараясь определить, где именно за стеной находится мозг.

Торренсу показалось, что он уловил шум либо за переборкой рядом с холодильником, либо у коммутатора. Оба места возможного нахождения мозга были всего в нескольких футах друг от друга, но между ними имелась большая разница. Гул робота отвлекал и мешал точно определить место.

Торренс глубоко вздохнул. Концы сломанных ребер соприкоснулись. Торренс застонал.

Мучительный стон замер, но продолжал звучать в голове. Торренс в агонии облизнул губы. Робот двинулся вперед. Торренс закрыл рот. Робот остановился и откатился назад в свою нишу.

Пот выступил на теле. Торренс чувствовал, как струйки бегут под одеждой, и к боли в ребрах прибавился нестерпимый зуд. Торренс чуть сдвинулся внутри скафандра. Зуд не уменьшался. Чем больше Торренс пытался не думать о нем, тем сильнее он становился. Подмышки, сгибы рук, бедра — все нестерпимо свербило. Он должен почесаться!

Торренс начал было движение, но тут же одумался, понимая, что не доживет до чувства облегчения. Он мысленно рассмеялся.

БОЖЕ ВСЕМОГУЩИЙ, КАК Я ВСЕГДА СМЕЯЛСЯ НАД СОЛДАТАМИ, КОТОРЫЕ ВО ВРЕМЯ ИНСПЕКТОРСКОЙ ПРОВЕРКИ НАЧИНАЮТ ВДРУГ ЧЕСАТЬСЯ. КАК Я ТЕПЕРЬ ИМ ЗАВИДУЮ!

Зуд не прекращался. Торренс слегка шевельнулся и стало еще хуже. Он снова глубоко вздохнул. Концы ребер соприкоснулись, и на этот раз он потерял сознание от боли.

* * *

— Ну, Торренс, как вам нравятся на первый взгляд кейбенцы?

Эрни Торренс наморщил лоб и провел рукой по лицу, потом взглянул на командора и пожал плечами.