Игра в поддавки - Александр Митич

— А что их, по-твоему, должно интересовать?

— Если они попали в рай, то должны думать, где бы раздобыть самоучитель игры на арфе и тексты псалмов на греческом, которые им придется исполнять во славу Господа на подпевках у хора ангелов.

— А если в ад?

— Тогда должны думать, сколько денег надо занести ближайшему надзирателю с рогами и вилами, чтобы он переставил твой котел с кипящим маслом поближе к кондиционеру…

Иван вымученно улыбнулся.

Это был обнадеживающий признак. Я усилил натиск.

— А если твой покойный вдруг объявится, чтобы предъявы тебе предъявлять, посылай его прямиком ко мне. Я такое количество нежити на своем веку угандошил, что одним меньше, одним больше…

Иван улыбнулся уже смелее, и мы ударили по рукам.

Ильза кивком благословила сделку. Что там ни говори про равноправие влюбленных в свободном союзе, на деле никакого равноправия нет и в помине. В союзе Ивана с Ильзой главной была, конечно, Ильза.

— Только… Только имей в виду, ты получишь контейнер, когда мы вместе выйдем из Зоны! И не раньше! — попробовал проявить твердость Иван. — Мне это надо для надежности!

— Да пожалуйста. Буду только признателен, если три дня до Периметра нести эту дуру будешь ты!

На том и порешили.

Глава 21. Охотники за удачей

Ooh, it’s cold gin time again

You know it’ll always win

Cold gin time again

You know it’s the only thing

That keeps us together…

Мы вышли к Бару, когда была уже глухая ночь.

Последний отрезок пути нам с Тополем пришлось проделать с фонариками в руках.

Тополь шел первым. Я — замыкающим. Иван и Ильза уныло тащились между нами.

«Ослов и ученых в середину!» — требовал Наполеон во время своего египетского похода. Иван и Ильза были нашими учеными ослами.

Изредка мы с Тополем переговаривались — не только тихонько по рации, но и в голос. В основном для того, чтобы подбодрить наших спутников.

Иван, несмотря на свои литые, будто украденные с картинки в бодибилдерском журнале мускулы и квадратную челюсть супергероя, был истощен — и нервно, и физически.

Выносливости ему явно не хватало, как, кстати, и многим красавцам-качкам. Но если не судить строго (а я всегда был снисходителен к людям, почти как какой-нибудь Франциск Ассизский), истощение Ивана можно было понять. Уж очень много дерьма вылилось на их с Ильзой головы в последние дни.

Принцесса держалась молодцом. Не ныла, не канючила, не просила сделать привал через каждые двадцать минут. Диковинное дело! Уж я-то знаю, что такое бабы-туристки. Эти доведут до помешательства самого твердолобого проводника — своими жеманными страхами, идиотскими просьбами, соображениями и мнениями по поводу того, куда сворачивать, как действовать, с какой частотой дышать.

Так вот ничего такого Ильза нам не предъявляла. Хотя принцессе вроде как положено.

— Ты там это… смотри… повнимательней, — наставлял я Тополя. — А то у меня датчик аномалий что-то барахлит. Надо бы элемент питания сменить.

Насчет барахлящего элемента питания я немножечко лукавил. С моим датчиком аномалий можно было сбегать до ЧАЭС и обратно. Однако в данном случае лукавство было необходимым. Не то чтобы я не верил в Тополя. Просто боялся, что от усталости он что-нибудь ненароком пролюбит. В конце-то концов, кто из нас был ранен в голову на Речном Кордоне?

По счастливой случайности (хотя допускаю, что так специально устроили Хозяева Зоны) плотность аномалий к западу от Бара была сравнительно низкой. Скажем, если не быть совсем уж вороной, напороться на что-то по-настоящему серьезное довольно трудно.

Вдобавок в начале года добрые люди провесили от Бара вешками тропы аж по километру каждая. И очень даже неплохо за ними следят. В смысле, после каждого Выброса переставляют вешки, сообразуясь с дрейфом аномалий.

Но в том-то и опасность. Ведь ничто так не расслабляет, как ощущение безопасности.

А когда ты расслаблен и забываешь о смерти, которая крадется за тобой по Зоне на цыпочках, выключив свой портативный фонарик, жди беды в любую минуту. Тут даже самая махонькая аномалька убить может.

Поэтому, когда мы оказались возле ворот Бара, у меня гора упала с плеч.

— Ух-х… Сейчас как подлечимся пивцом! — мечтательно воскликнул я, глядя прямо в ближайшую камеру наблюдения. — Темненьким… Ирландским… Бархатным…

— Ты как хочешь, а я, пожалуй, возьму себе «Кровавую Мэри».

— Какая пошлость, Константин Алексеич! — притворно скривился я. — Нет бы заказать новомодный какой-нибудь коктейлище вроде «Сладкий и гадкий» или «Ночи в стиле буги». Вот это я понимаю!

— Не-е, мне с водкой чего-нибудь хочется. И чтобы табаско на языке полыхал. Как сказал неизвестный классик:

Солнце светит ярчеИ веселей пейзаж,Когда плещется в желудкеЦе два аш пять о аш!

Я осклабился.

— Сам сочинил?

— Куда мне! На стене сортира в баре «Шти» когда-то прочитал, — ответил Тополь.

— Да-а… Целая эпоха с этими «Штями» ушла. Эпоха героев! Эпоха по-настоящему безбашенных пацанов и их верных, без промаха стреляющих подруг!

Я с удовольствием погрузился бы в воспоминания юности (пока аппаратура наши рожи отсканирует, пока система наши рожи идентифицирует, пока, главное, охрана эту идентификацию утвердит — пройдет минут пять, не меньше), если бы Ильза, которая стояла позади меня, вдруг не тронула меня за плечо.

Я обернулся.

Лицо принцессы Лихтенштейнской было взволнованным.

— Куда… мы… приходить теперь? — спросила она низким охрипшим голосом.

— Это бар, Ильза. Заодно и как бы… мотель. Гостиница для своих. Мы там переночуем.

— Там… живут… плохие люди? — поинтересовалась Ильза.

— Почему ты думаешь, что они плохие?

Ильза хлюпнула носом и сделала правой рукой этакий скругляюще-обобщающий жест. Она явно желала привлечь мое внимание к спиралям колючей проволоки, к трехметровому забору и хищным мордкам пулеметов. Ко всему тому, что создавало неповторимое очарование здешнего архитектурного ансамбля.

Я кивнул. Ее мысль я понял. Она всего лишь хотела сказать, что хорошие люди живут обычно не так. А как? Наверное, так, как в ее родном княжестве Лихтенштейнском.

Вместо концертино — живые изгороди из лавровишни, остриженные как-нибудь этак, по-особенному, с верхушками в форме набегающих волн. Вместо пулеметов — расписные и глазурованные горшочки с красной геранью. Вместо оборудованных огневых точек — скамеечки, садово-парковая скульптура, всякие гномы с кирками, всюду тесно вымощенные камнем дорожки, фонарики и прочий шоколад-мармелад. Не бойницы, но опрятные, до тревожащей прозрачности вымытые альпийские окна, высокие, с закругленным верхом. Вместо уходящего вниз бетонного пандуса — опрятные крылечки… В общем, я там у них бывал однажды, еще студентом. И все это видел.

— Они не плохие, эти люди, — наконец-то пояснил я для Ильзы. — Нормальные. По местным меркам.

Я был уверен, что из моего объяснения она разберет в лучшем случае только слово «нормальные», а про «местные мерки» не разберет.

Так и произошло. Принцесса улыбнулась, приободренная моими словами. И всем своим видом выразила готовность налаживать партнерские отношения с нормальными по местным меркам людьми.

С той стороны Периметра, если верить поговоркам, все дороги ведут в Рим, а в Риме — к шлюхам.

А в Зоне все дороги ведут к Бару на Дикой Территории.

Хотя шлюх в Баре, считай, и нету.

Ну, то есть они, конечно, были. Когда-то. Давно.

Но теперь носят, как сказал бы какой-нибудь профессор Добровольцев, не систематический, а случайный характер.

Начать с того, что официанток, которых когда-то отбирали исключительно по двум критериям — величина бюста и сговорчивость, — уже давно заменили официанты мужеского пола. Логика хозяев проста: меньше доступных баб — меньше пьяных драк.

С другой стороны, в Баре и прилегающих к нему комнатах часто останавливались туристы, а значит, и туристки.

Ясен пень, в первые же часы в Зоне туристам и туристкам наглухо сносило башню. А потому, едва только добравшись до безопасного места, они не жалели денег на то, чтобы избавиться от всего, что осталось в них святого после сноса этой самой башни, я имею в виду — от ума, чести и совести.

На практике это значило, что кое у кого из мужчин в Баре появлялась надежда на свой маленький кусочек страсти. А значит, вместе с надеждой появлялась почва для пьяных драк.

Я лично уже давно не наблюдал в Баре никаких разборок. Так, пару раз за месяц в табло кому-нибудь поднесут — и тишина.

Разве это драки? Вот в «Штях» после финальной игры Чемпионата мира по футболу, когда Россия с Украиной сыграли в основном времени 3:3, сломали шесть челюстей и десять ребер!