Граничный Орден. Стрела или Молот - Н.В. Сторбаш

позволили сельчанам уйти из отравленной деревни! Тогда выжили бы все, да и скот бы остался. И лишь благодаря усердию некоего мага спасли оставшихся. Хотя автор ни в чем не обвинял Орден, но из-за заголовка любой, кто прочтет заметку, задумается, а так ли нужны орденцы, если от них сплошные убытки? И почему там ни слова не сказано, что маг тоже орденский, а помимо него был еще Марчук и сам Карницкий? Без Марчука маг бы так и продолжал бегать вокруг солдат и хныкать.

Раздраженно отбросив «Ведомости», Адриан сложил руки на груди и задумался, чем же ему теперь заняться. Забавно выходит. Во время отдыха у Карницкого не было ни единой свободной минуты для размышлений: он то спал, то пил. А как наступил день службы, так его настигли тяжкие думы, что он гнал всё это время.

И, как назло, все попаданцы внезапно пропали. Сморкало вон три дня попусту просидел в колчанной, даже всякие умалишённые вроде Глузды притихли, бабам больше не чудится иномирец в каждом, кто шейный платок чуть иначе завяжет. Неужто так и придется торчать в колчанной день-деньской наедине со своими мыслями? Адриану отчаянно захотелось выпить.

— Я читал ваши записи, — неожиданно сказал Карницкий, вновь вернувшись к уважительному обращению.

— Знаю, — ответил Марчук. — Листы сложил не так.

И снова замолчал. Хоть бы выбранил как следует, тогда не так скучно было б. Адриан подумал, а не начать ли ему тоже что-то писать? Вот только что? «Указания детям всех сословий о манерах» написаны лет пятьдесят назад.

Дверь колчанной открылась, и Карницкий искренне ожидал увидеть за ней командора отделения с особенным поручением для Марчука, но там стоял всего лишь чернильник Микола, с которым Адриан вчера выпивал.

— Марчук, Карницкий! Вызов.

Хвала Спасу!

Адриан сразу же вскочил, подхватил сумку с пистолем и бросился к двери, не дожидаясь Марчука. В присутственной стояло трое мужиков, двое из простых, а один — в форменной одежде, наверное, лакей. Мужики стояли сконфуженно, переминались с ноги на ногу, сжимали в руках шапки, а лакей уверенно требовал командора Ордена и каких-то наград.

— Ну, чего тут? — буркнул Марчук, добравшись наконец до присутственной.

— Да вот, Аверий Деянович, сразу из двух мест прибыли.

— Это ты командор? — влез в разговор лакей. — Его благородие Богучар Валдаевич Васюков выполнил работу заместо Граничного Ордена и требует положенную награду.

— Какую работу? — уточнил Аверий.

— Как какую? Ту самую! Поймал двух пришлых, посадил в жарник и сжёг. Всё как полагается.

— А твой Васюков грамотен? Уклад читал? Где сказано, чтоб без Ордена пришлых можно жечь? Этот Васюков так хорошо умеет различать иномирцев от обычных людей? Какая ему награда? Тут за самоуправство и убийство людей в Сыскной приказ надо жалобу писать!

— Так ведь… всё равно сожгли б. Чего зря людей гонять?

Лакей явно не ожидал такого отношения. Неужто и вправду рассчитывал на похвалу и награду?

— Надо съездить, узнать, кого он там сжёг, — проворчал Марчук и посмотрел на двоих мужиков. — А эти чего?

— У них всё по укладу. Поймали двоих пришлых, посадили в жарник, теперь вот пришли в Орден, — ответил за них чернильник. — Наверное, надо Болиголову звать. Вы какое дело возьмёте? Васюкова или этих?

— Кто откуда?

Чернильник глянул в записи.

— Так… Васюков в своем поместье близ деревни Васюковка, а жарник в Елшанке. Так они рядом совсем, несколько часов езды. Да и вообще недалече от города, в дне пути всего. Может, сразу и туда и туда заглянете?

Марчук почему-то взглянул на Карницкого, чуть подумал и кивнул.

— Тогда на орденской карете поедете, без почтовых станций и перекладных, — обрадовался чернильник.

— Эти пусть за нами едут, — Аверий махнул в сторону просителя и жалобщиков.

Лакей тут же вскинулся:

— Никак нельзя! Его благородие Васюков дал строжайшие указания, куда заехать в городе, что привезти, да и лошади уставшие!

— Как бы твой Васюков нас самих не спалил с перепугу. Нет уж, поедешь с нами. Поверь, о тебе он и не вспомнит.

Несчастный холоп опустил голову и забормотал:

— Ага, как же, не вспомнит. Сразу не выпорет, так потом, когда уедете.

Аверий снова посмотрел на Карницкого.

— Ты пока с мужиками поговори, узнай, кого они в жарник засунули. Всё равно дорожные ждать.

Нехотя Адриан отозвал сельчан из Елшанки подальше от бурчащего лакея и спросил:

— Ну, кого в жарник засунули? Двоих? Как выглядели? С чего решили, что пришлые?

— Тебе бы, паря, чуток поласковее быть, — сказал мужик, что богаче летами. — Сам на побегушках тут, а корчишь из себя невесть что. Это старшо́й тебе губу раскровянил? Кажись, за дело влепил.

Карницкий едва не отвесил ему затрещину за грубость, но вспомнил, что сам отказался от дворянства. Да, пока по бумагам он дворянин, но разве в этом суть?

— Прости меня, отец, тороплюсь. А то старшой еще добавит, коли не справлюсь.

— То-то же. Торопиться торопись, а разумение надо иметь. Вчерась они пришли, двое. Один как есть наш, и говор наш, ну, как наш, у нас-то в Елшанке иначе гутарят, а у того говор вроде чухейский, но говорил по-бередски. А второй всё молчал. Да сам весь чудной. Платье длинное, чуть не в пол, рукава широкие, хоть порося засовывай, и на голову вроде плат закинут, а вроде и не он, как сказать… длинный ворот, который на макушку можно натянуть. В руках посох с него ростом, а не простая палка, с камнем в верхах. Сразу ж видно, чужой это. Мы за вилы похватались, сказали в жарник идти. Тот, который будто наш, испужался, сказал, будто из Пикшиков он, тоже недалече от нас. Как недалече… Если в Поборг ехать, никак их не обойти. Имя назвал, мол, грамотей он тамошний. И вроде как спешит он с барином своим, но и на жарник они согласные, только пусть поскорее в Орден пошлют, ибо некогда им просто так тут сидеть. Наш грамотей сказал, мол, по укладу положено Орден звать, так что пусть Пикшик молчит и идет, куда велено. Еда в жарнике годная, вода есть, подождут чуток. Тот, что с посохом, тогда заговорил, да не по-нашему и не по-чухейски, а грамотей ему отвечает. Тут уж и мы испужались, а Пикшик и скажи, что они согласные на жарник. А мы