Зимний Туман - друг шайенов - Евгений Костюченко

— Кажется, нам придется здесь задержаться, — сказал князь.

— Хотите пополнить припасы? Не думаю, что вам дадут здесь даже глоток воды.

— Хочу проверить одну идею, — задумчиво произнес Салтыков. — Идея фантастическая, но кто знает… Россия сто лет потратила на освоение Америки, но лишилась всего буквально за два-три года. Стоило проиграть Крымскую войну, как все пошло прахом. Когда стало ясно, что в Петербурге решили прикрыть Русско-Американскую компанию, несколько групп изыскателей были направлены с побережья в глубь континента.

— Зачем?

— Все рассчитывали, что молодой государь переменит свои настроения, и русские смогут вернуться в Америку. Вернуться под новой маркой и занять те земли, которые еще не будут освоены ни мексиканцами, ни Штатами. Так вот, из пяти изыскательских партий в Форт-Росс возвратились только две. Они обнаружили непроходимые горы, за которыми лежали земли, непригодные для жизни. Что стало с тремя другими группами, неизвестно. Прошло почти двадцать лет… И вдруг мы встречаем здесь русских людей. Не ветром же их сюда занесло! Надо поговорить с ними.

— Князь, да поглядите вы на карту, — сказал Домбровский. — Как далеко могли зайти разведчики? На сто миль? На двести? От Тихого океана до Скалистых гор — тысяча миль гор и пустынь. Гончар, что вы скажете?

— Если вы хотите поближе познакомиться с местными, то останьтесь тут на пару дней. Они присмотрятся к вам, попривыкнут. Может, они и захотят говорить с вами на другие темы, кроме неприкосновенности своих границ.

— В этом есть смысл, — кивнул Салтыков.

— Оставайтесь, а я поеду дальше.

— В таком случае, — сказал Домбровский, — у вас будут отличные попутчики. Полюбуйтесь.

Гончар оглянулся и увидел, что на другом берегу реки над холмом клубится густая пыль. Вот из-за гребня показались первые флажки на кончиках пик, за ними выросли фигуры всадников. Длинная колонна извивалась, как змея, переваливая через холм. За конниками пылили фургоны, а дальше, заметно отстав, упряжки мулов тянули три орудия. Передовой отряд уже выстроился цепью на берегу, а из-за холма выползали все новые и новые всадники и повозки.

— А вот и кавалерия. — Князь опустил бинокль. — Надеюсь, полковник Морган не собирается переправляться вплавь.

— Плохо вы знаете полковника! — Домбровский восхищенно поцокал языком. — Эх, молодец! Хоть бы на секунду остановился!

Всадник на пегой лошади с ходу направился в воду, подняв брызги. За ним последовали трое, все же остальные растягивались вдоль берега цепью, спешиваясь и изготавливая винтовки к стрельбе.

— Неужели он знает, что здесь есть брод? — проговорил Салтыков.

— Нет там никакого брода, только для Моргана это неважно. — Домбровский вышел на открытое место и, размахивая шляпой, прокричал по-английски: — Добро пожаловать, полковник! Не стоило так торопиться!

Когда пегая лошадь вошла в воду по грудь, всадник соскользнул с нее и поплыл рядом, держась за гриву. Его спутники поступили так же. Скоро они уже выходили из воды на берег.

Полковник Морган бросил повод и подошел к князю. Вода ручьями стекала с его куртки и кожаных брюк, но он, казалось, не ощущал ни малейшего неудобства. Высокий и худой, с длинными рыжими локонами, выбившимися из-под шляпы, он козырнул, резко вскинув руку к переносице.

— Вы опять опередили меня, князь! Может быть, вы уже платите жалованье моим разведчикам? Дикари окружены? На этот раз мы не позволим им ускользнуть.

— Мне жаль, что вам напрасно пришлось искупаться, — ответил Салтыков. — Никаких индейцев. Мирная деревня. Эмигранты. Ваши разведчики настолько их напугали, что они заперлись в погребах и стреляют даже по воронам.

Полковник Морган выплюнул черную жвачку:

— Мне нет дела до ворон. Но если каждый эмигрант начнет палить по моим солдатам, то эта страна останется без армии. Или без эмигрантов.

Он щелкнул пальцами и скомандовал одному из своих помощников:

— Отправляйся обратно. Пусть разворачивают орудия. Я иду в деревню. Если оттуда раздастся хоть один выстрел, начинайте обстрел.

— Погодите, Морган! — Салтыков нахмурился. — Это мирная деревня. Вы серьезно намерены использовать артиллерию?

— Да хочу малость погонять пушкарей. В последнее время они стали задирать нос. Катаются с нами, как пассажиры. Пусть немного побегают. Развернут батарею, пальнут пару раз. Потом я полюбуюсь, как они станут чистить свои пушки, а мои ребята будут купаться в реке и наслаждаться жареной бараниной. Полагаю, в деревне до черта овец. Смотрите, как они выстригли траву на склонах. Вы любите баранину, князь?

— Куда спешить? — Салтыков уже достал свою неизменную флягу. — Вам надо позаботиться о здоровье. Не хватало еще простудиться. Давайте-ка выпьем за нашу встречу.

— Только не так, как в прошлый раз, — ухмыльнулся полковник, прикладываясь к фляге.

— О, то был незабываемый вечер! Надеюсь, сегодня мы сможем продолжить нашу дискуссию? Кажется, мы остановились на том, что листья мяты для коктейля надо растирать в ступке, а не крошить ножом.

— Нет, именно крошить! — Морган вытер губы. — Вы так ничего и не поняли!

— Ну их к черту, этих эмигрантов, — вмешался Домбровский. — Поехали к нам в лагерь. Там есть и мята, и ящик бренди. А кухарка Фарбера приготовит бекасов.

— Бекас? Это сильный аргумент. Кстати, у меня есть новости для вашего профессора. Давайте быстрее покончим с этой грязной деревушкой. И я поеду с вами, а полк нас догонит, когда мы уже обглодаем последние косточки.

Полковник расхохотался.

"Вот упрямый осел, — подумал Гончар. — И далась же ему эта деревня. Интересно, что еще придумает князь, чтобы избежать артобстрела?" Но ничего придумывать не пришлось, потому что жители деревни и сами поняли, чем грозит развертывание артиллерийской батареи. По тропинке между огородами уже спускался человек с белым флагом.

— Парламентеры! — Морган скривил губы и отдал флягу князю. — Спохватились! Сейчас они узнают, как мы поступаем с теми, кто стреляет по нашим солдатам. Белая тряпка ему весьма пригодится, чтобы перевязывать задницу.

Он решительно выступил вперед и встал, скрестив руки на груди.

Парламентер выглядел совсем не так, как те мужики, что скрывались в амбаре. Был он и ростом пониже, и с бородою пожиже, в черном просторном сюртуке и шляпе с опущенными полями. В одной руке он держал посох с белым полотном, а другой прижимал к телу деревянную резную шкатулку. При этом, как оказалось, он говорил по-английски.

— Я пастор Джонсон! — крикнул он издалека. — Я священнослужитель, у меня нет оружия! Не стреляйте!