Повелитель снов - Петр Катериничев

– Полковник.

– Солидно. Так вот: не подставили ли вы меня в эту комбинацию непонятно кем… – Я старался, чтобы голос мой звучал ровно, но мне плохо это удавалось… – То есть: не являются ли подставными или… вымышленными персонами Аня Дэниэлс и ее отец-австралиец?..

– Что тебе дает основания так считать?

– Я выяснил, что Дэвид Дэниэлс не просто понимает русский, но знает язык в совершенстве… Внешность его… Как бы это сказать…

– Выразительная.

– Да. Словно с портрета делали. Он похож на Марлона Брандо и Шона О' Коннори. И мне подумалось…

– Что все шпионы похожи друг на друга. Вот именно поэтому их и ловят.

– Это – юмор?

– Это – юмор.

– Смешно. И еще… На меня здесь за неполные сутки было совершено два покушения и одна попытка похищения… Если вы, конечно, не в курсе…

– В словах твоих слышится горечь, Олег… Но… Ты же знаешь сам, не такие мы вездесущие, как принято думать… И не такие умелые… Иначе Аскер не лежал бы теперь в коме…

– Я хочу четкого и ясного ответа.

– Я не читал твоего бактрийского отчета… Тебя «втемную» в операцию не вводил и никак не использовал. – Генерал вздохнул. – Да если бы прочел, глядишь, все по-иному сложилось бы здесь…

– Не читал?! Почему?

– Да потому что нет его в архивах!

– Даже рукописи не горят, а уж архивы Первого Главного…

– Вы когда вернулись с Беловой из Бактрии? Помнишь?

– В августе.

– А потом – сентябрь и октябрь… Что рукописи и отчеты – Белый дом горел черной копотью… И танки по нему палили…

– И все-таки…

– Возможно, под шумок кто-то твой отчет похерил. И твой, и Беловой.

– Я там высказывал соображения насчет разработок Одиннадцатого Главного… и насчет «крота»…

– Отвечу то же: наследие всех проектов и НИИ Одиннадцатого, как и спецотдела ЦК, гребли тогда под себя и мы, и ГРУ… Да ты вспомни – нас то сливали с милицией, то просто сливали… Демократия, мля… Шумиха, неразбериха, наказание невиновных, награждение непричастных и – танцы! С фейерверком и карнавалом! Вспоминаешь?

– Карнавал затянулся.

Глава 67

Генерал замолчал, смерил меня взглядом:

– Что еще скажешь?

– Цирк уехал, и клоуны разбежались. И теперь каждый шутит на свой страх и риск.

– Дронов, комплимент я тебе уже сделал. Статьи твои читают. Но сейчас – не в газету пишешь, с человеком разговариваешь!

– Учту.

– Чем тебе еще не показался Дэниэлс?

– Причин пропасть бесследно у него была масса. Он оказался мультимиллионером, наследником своего дедушки, ворочавшего в Нигерии делами. Какими – я сам досочинил. Вроде наемников и оружия. Второе. По словам Ани, он был коммивояжером, оптовым продавцом автомобилей, скитался по всему свету и… Третье. Антиквариат. Очень доходный и в целом – полукриминальный бизнес. Четвертое. Бактрийские слухи. Много странных смертей… Необъяснимых. Непонятных.

– Выводы?

– Оружие. В Бактрии кто-то испытывает оружие, которое тем или иным способом воздействует на психику людей и заставляет их сводить счеты с жизнью.

– Умен. А теперь я добавлю фактов… Только… никогда и ни при каких обстоятельствах ты не сможешь использовать этот материал не то что в статьях… В изустных бывальщинах тоже, даже шумных и пьяных, и даже «среди своих»…

– Как-то одна девушка меня спросила: «И много у тебя своих?»

– И что ты ответил?

– Ничего.

– Потому что молчание – золото.

– А болтун – находка для шпиона.

– Прекрати выдавать расхожие истины, – поморщился Бобров. – Не то как журналист ты будешь потерян для общества.

– Наоборот. Мир стоит на расхожих истинах. На штампах. На проверенных и выверенных аксиомах. Которые ни к черту не годятся в любой мало-мальски пиковой ситуации, когда соблюдение правил не просто не сохраняет жизнь – но губит ее. А в беллетристике, чтобы быть успешным, нужно быть похожим на всех и выражаться не иначе как штампами: людям нравится узнавать себя, свои страстишки, свою мелочную похоть и зависть и с удовольствием делать вывод: весь мир таков, раз уж в книжке написано…

– Ты недоволен миром?

– Я недоволен собой.

– Это одно и то же. Так вот, чтобы снять твои будущие вопросы и начать говорить по существу… Ведь более всего тебя волнует… девушка, не так ли?

– Волнует – слишком слабое слово…

– Ты стал обывателем, Олег. Никакой профессионал никогда никому не признался бы в такой слабости, как привязанность…

– Угу. Как сказал поэт: «Гвозди бы делать из этих людей – не было б крепче в мире гвоздей…»

– Кажется, Владимира Владимировича ты слегка переврал. Да и по существу…

– И по существу – тоже. Все здания всех разведок мира стоят на людских страстях и пороках… Но более – на высоких нравственных порывах, имя которым – любовь и самопожертвование… Не старайся казаться хуже, чем есть, Сережа.

– А ты прекрати выражаться… Что ни фраза, то истина. В предпоследней инстанции. А я ведь генерал, мне и без того достается. Устаешь, знаешь ли.

– Извини.

– Анюта – настоящая. Ну что, засиял? Ладно, не отвечай. Почему на тебя покушались?

– Меня перепутали с Дэниэлсом… – начал я и – запнулся. – Или – с Аскером?!

– Да. С ним.

– Тот же дом… Короткая бородка…

– Еще ты – загорелый.

– Прошлое лето выдалось жарким.

– И телосложение, и разрез глаз…

– Вообще-то… Не слишком мы и похожи.

– Помнишь пословицу? Для китайцев все белые – на одно лицо? Для арабов, что на тебя вышли, – то же самое.

– Но этот Алеф меня не опознал.

– Алеф – другого полета птица. – Генерал вдруг резко замолчал, словно едва не проговорился.

– Сказал «а» – говори весь алфавит. Иначе дальше не двинемся. То, что Аскера решили убирать, – связано со здешними делами? Или – с другими?..

– Сидел наш Аскер под личиною в одной южной стране, хорошо сидел… Как сказано в одной умной книге – «путал им сны…». Но так уж сошлось, что… Ладно, ты прав. Мы тоже предположили, что здесь не просто испытали оружие, но и… предложили его к продаже.

– Южным людям?

– Да. Но… вмешалось одно обстоятельство…

– Смерть сенатора?

– Умница. Именно. А сенатор – из ближнего круга, из самого ближнего… Грохнули громы и молнии… Пришлось рисковать, отзывать Аскера из бессрочной командировки и втыкать сюда по-спешному…

– Это даже не рискованно. Хуже. Непрофессионально.

– Ну не держи ты нас за полных идиотов, Дрон! И за придворных лизоблюдов тоже!

– Извини.

– Представитель основного покупателя – Алеф – из той же страны, где сейчас работает… работал Аскер.

– Алеф… Кажется, первая буква еврейского алфавита.

– Амбиций Алефу не занимать. Иудеев он ненавидит искренне, страстно и отчаянно. Как любой полукровка.

– Его отец – еврей?

– Да. Соблазнивший вдову и мать двоих дочерей… под видом палестинского патриота. По его наводке «миражи» израильтян разметали квартал арабов по кирпичику – там был штаб какой-то организации… А у вдовы родился мальчик. Рос дико – били все и всегда. Но – выжил. И единственное, что греет его в жизни, – месть. Отцу и его соплеменникам. Доведенная почти до абсолюта. Али Мохаммед Фалех, так его имя. А умом он все же в отца удался – в финансовых вопросах как рыба в реке!

И для него, как и для остальных, Аскер – а он под своим именем работал – организатор исламистского сопротивления в России. Да и родословная… Он – из рода Дариев.

– Это я запомнил. На всю жизнь. Имя Александр – не мешало?

– Хотя и редкое, но популярное на Востоке – Искандер.

– Понятно.

– В Бактрию он приехал по легенде – искать редкую монету, что и твой Дэниэлс. Которая – медальон и талисман. Символ власти и средоточие силы.

– Короче, вы хотели перекупить оружие или… методику раньше южных людей? Или – так взять? По скудости средств?

– Лучше – «или так». Вместе с методистом. Но не по скудости, как ты неосторожно выразился… Операция по задержанию и экстрадированию супостатов санкционирована на самом верху.

– Но успех пока не пришел…

– Учитывая, что работаем всего неделю…

– Местных ставили в известность? Хотя бы об официальном поводе посещения здешних палестин?

– Нет. Почему тебя это заботит?

– Встречался с генералом СБГ Гнатюком Александром Петровичем. Он болезненно воспринимает любое несанкционированное вторжение… на его территорию.

– В связи со смертью высокого сенатора мы бы тут могли ошиваться почти официально, но зачем привлекать избыточное внимание?

– Понятно. То есть, если бы Алеф или кто-то из его людей опознал Аскера, ему бы ничто не грозило, так?

– Абсолютно. Уж как-нибудь Аскер сумел бы убедить товарищей по партии, что или прикрывает сделку, или представляет другого покупателя – из того же муравейника. Правда – ревность…

Мне сразу вспомнился Эжен… Ревность? Кого и к кому?

Бобров прочел на моем лице вопрос, усмехнулся: