Лучшие враги (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Переместились мы, мягко говоря, не очень мягко. Отскочили друг от друга, как упругие мячи, и все трое остались на ногах, исключительно благодаря чуду. В моем случае чудом послужил Калеб, прижавший меня к себе и обхвативший руками. Вдвоем устоять оказалось куда как проще, чем одной и на высоких каблуках. Ну, а Холт не сверзился на грязные камни, видимо, благодаря умению держать равновесие даже в те моменты, когда равновесие отчаянно его покидало. Короче, ему повезло.

Как они разбредались по комнатам, в каком направлении и какими запутанными маршрутами, я следить отказалась. Закрылась в своей комнате, приняла горячую ванну и, на ходу вытирая мокрые волосы, вышла в спальню. Возле кровати обнаружился Холт, стаскивающий с плеч влажный пиджак.

— Стесняюсь спросить, ты гостевую башню перепутал с башней пресветлого? — вежливо спросила я, хотя вежливой быть уже не хотелось.

— Я оставил здесь свой саквояж, — объявил гость, хватаясь за пряжку ремня.

— Холт, ты не будешь при мне снимать штаны! — рявкнула я. — Если пришел за пижамой, то твой саквояж в гардеробной!

— Пижамы для слабаков! — скривил он губы.

— С каких пор?

— Да всю жизнь! Я сплю исключительно в костюме новорожденного.

— То есть в пеленках, — прокомментировала я, складывая руки на груди.

— Ради тебя останусь в исподнем.

Откровенно сказать, повода проверить неожиданное утверждение за все годы наши дружбы не возникло. Холт никогда и ни в каком состоянии не путал спальни, и в мою никого не допускал. Бешенством, что ли, от приятеля-инкуба заразился?

— Хорошо, но почему ты остаешься в моей спальне, а не в своей? — разозлилась я. — Ты забыл, где находится твоя комната?

— Где лежит мой саквояж, там и сплю, — объявил он.

— В гардеробной, — подсказала я.

— Принесешь его в спальню? — попросил он и, щелкнув пальцами, потушил магические огни. Они ещё пару раз обиженно подмигнули, пытаясь перевести дух и окончательно издохли. Похоже, в покоях придется менять магическое освещение.

Хмурая, безлунная ночь света тоже не давала. Взбесившись, я зажгла крошечный красный светляк и со злостью двинула в гардеробную, чтобы забрать дурацкий саквояж, вышвырнуть его в коридор, а следом и хозяина сумки. Пусть катиться к соседу-собутыльнику.

Вдруг в тишине скрипнула дверь в покои, которые уже больше походили на проходной двор, а не на священное место, где человека никто не беспокоил. Замерев, я услышала шаги, а потом тихий голос Калеба:

— Где лежат мои подушки, там и сплю.

Быстро выглянув из гардеробной, я только успела заметить, как он занырнул в кровать, с головой накрылся свободным краем одеяла и притворился трупом. Кажется, новые лучшие друзья уснули быстрее, чем осознали, что спят дуэтом. Вроде как охраняли свои вещи.

— Кретины, — вздохнула я и отправилась спать в кровать Калеба.

Утром, умывшись в ванной комнате жениха, почистив зубы его зубным порошком и даже щеткой, я вернулась в свои покои. Мужчины спали, притершись спинами, словно всю ночь пытались друг друга вытеснить с кровати.

— Доброе утро! — громко произнесла я и резким взмахом руки сняла с окон полог. В сонную тишину с соседней стройки ворвался чудовищный визг какого-то инструмента, сверлящего каменные стены и грохот порушенных стен.

Я не догадывалась, как цветистые выражения знает светлый чародей, о словарном запасе у ведьмака я всегда была не самого высокого мнения. К счастью, оба ругались на родных языках, и это вселяло надежду, что к ним вернулось сознание.

— Хорошо выспались, друзья мои? — со сладкой улыбкой уточнила я и с большим удовольствием проследила, как у «друзей» вытягивались лица.

Прижимая к груди одеяло, они начали тихонечко расползаться в разные стороны. Наконец одеяло натянулось и следовало остановиться, или начать дергать конец покрова на себя. Противники выбрали второй вариант.

— Просто примите это и живите дальше, — предложила я. — Попрошу, чтобы в гостиную принесли завтрак.

Но вместо еды испуганная горничная принесла записку от Парнаса, в которой он требовал немедленно подняться в его башню. Впервые с момента знакомства он не связался со мной лично, а передал просьбу через третьи руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы тут собирайтесь, — крикнула я. — Скоро вернусь.

В кабинете деда неожиданно оказалось много народа, и атмосфера была такая тяжелая, что даже несчастный Догер спрятался под ковер. Когда я наступила каблуком на ворс, то почувствовала, как половик подо мной поплыл. В кресле дела, низко опустив голову, сидела рыдающая Люси. Длинные волосы скрывали лицо, но неожиданно в ярко-рыжих прядях, радующих глаз сочным тыквенным светом, мелькнули седые прядки. На секунду даже показалось, будто я ошиблась.

— Ах, ты мерзавка! — вскочила со второго кресла тетушка Мириам. — Да как ты посмела?!

— Тихо, тетушка! — запричитала Эбигейл. — Не волнуйтесь, иначе у вас снова случится сердцебиение.

Единственный человек, по-моему, у кого случилось сердцебиение был дед, потому как я никогда не видела, чтобы он с мрачной решимостью с утра пораньше пил из фляжки валерьяновую настойку.

— Что я сделала? — искренне удивилась я.

— Как тебе не стыдно, Энни! — вскрикнула Люси и подняла заплаканное лицо. — Ты ещё спрашиваешь, что сделала?!

В первое мгновение я не знала кузину. Вчера мы не виделись, и за это время она превратилась в старушку. Не осталось ни свежести, ни юности. Лицо в морщинах, кожа сухая, от крыльев носа к уголкам губ тянулись глубокие складки.

— Что с тобой произошло? — оторопела я.

— Как будто не знаешь! Ты прислала мне косметическую маску. Я надела ее и вот… — Люси залилась слезами.

— Но я ничего не присылала, — уверила я. — Зачем мне вредить тебе, Люсиль, это совершенно бессмысленно!

— Действительно, зачем тебе ей вредить? — насмешливо фыркнула Эбигейл. — Ты ревновала ее к своему договорному жениху!

— Ты тоже ее ревновала к моему договорному жениху, — огрызнулась я. — Может, ты ей подсунула эту маску?

— Хорошо, в таком случае, это я приворожила ее к этому новому мэру? — насмешливо скривила губы Эбигейл, и я почувствовала, как меняюсь в лице. — Только не смей отпираться, Эннари. Нашли графин с осадком от любовного зелья.

Проклятие!

— Приворотное зелье здесь вообще не причем, — ответила я.

— Ты ревновала ее к своему жениху. Сначала попыталась приворожить к другому мужчине, а когда не удалось, то испортила ей лицо. Скажи так?

— Эбигейл, уверена, ты выбрала неправильную стезю! — развела я руками. — Тебе следует писать любовные романы, а не пытаться открыть школу. Прекрасная фантазия, даже я до такого не додумалась. Почему вы уверены, что любовь у Люси фальшивая? Неужели чародейка не может влюбиться в отставного военного? Мэр неплох.

— Да как она смеет насмехаться?! — Тетка Мириам не удержалась и все-таки попыталась влепить мне пощечину.

Инстинктивно я хотела перехватить руку, пальцы задымились парализующим заклятьем. Не сильным, чтобы ударило до локтя и остудило тетки пыл. Однако она не сумела добраться ни до меня, ни до моей щеки. Калеб, словно выросший из-под пола, перехватил ее руку.

— Не смейте, госпожа Истван, — тихим и спокойным голосом произнес он. — Не смейте к ней прикасаться.

Она скрипнула зубами.

— Твоя черная ведьма испортила свою кузину. Считаешь это нормальным?

— Я ничего не делала! — немедленно открестилась я. — Не присылала никаких масок. Никогда не записывалась в хорошие люди, но вредить просто так, из любви к искусству, не вижу смысла!

— Господи, вы ее только послушайте!

— Эннари! — проговорил дед, и на кабинет, дрожащий от крика, опустилась зловещая тишина. — Посмотри.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С непроницаемым видом я подошла к столу. На салфетке лежала аккуратно выпрямленная паутинка, отдаленно напоминающая форму лица. Она срасталась с кожей и исправляла черты. Мастер вытачивал такую внешность, как хотел заказчик: пухлые губы, чистая кожа, другая форма носа. Что называется, любая магия за ваши деньги.