Прекрасные похороны (ЛП) - Джейми Макгвайр

— Он не будет жалеть о том, что задавал вопросы. — Сказал Шепли. — Если бы мы задали их много лет назад, может, сейчас никто не планировал бы похороны.

Трэвис выглядел задетым тем, что Шепли принял сторону Трентона.

— Серьезно? — Спросил Трэвис.

Шепли похлопал Трентона по плечу, показывая свою поддержку.

— Ты мой лучший друг, — сказал Трэвис, не веря.

— В этом случае ты не прав, Трэв. У нас есть право быть расстроенными из-за того, что вы наделали, — сказал он.

— Если вы не возражаете, — сказал Джим, поднося свой стул обратно к столу. — Мне надо кое-что сделать. Если возражаете, уходите. Эти похороны не организуют себя сами.

— Вы правы, — сказал мистер Бейрд, поправляя галстук и нервно оглядываясь. — Да, вы правы.

Парни сели, и Джим по очереди взглянул каждому в глаза.

— Больше ни слова. Я серьезно.

— Да, сэр, — в унисон ответили они.

— Дамы? — Сказал Джим, глядя на Америку, Камиллу и Фэйлин.

Они кивнули.

Даже после десяти лет трезвости мне все еще казалось странным, что не я была той, от кого были неприятности. И еще страннее было чувствовать из-за этого гордость и уверенность в себе.

— Тогда ладно, — он перевернул страницу, и Лииз села рядом с ним на стул, разглядывая урны так, будто ничего не произошло.

ГЛАВА 21

Камилла

Джим решил провести похороны в актовом зале средней школы: людей ожидалось слишком много, чтобы все смогли поместиться в любой из небольших церквушек Икинса. Люди стояли у стен по всему периметру зала. Пришли одноклассники Томаса, его школьные друзья и друзья из футбольной команды. Сцена выглядела как небольшой ботанический сад — урну окружило многообразие цветов. Один из венков был подписан «сыну», другой «отцу», еще один «мужу».

Я сидела во втором ряду прямо за Лииз и не могла перестать наблюдать за ней, выискивая намеки хоть на какие-то эмоции. Она мужественно держалась и лишь несколько раз оглянулась, чтобы с неверием оглядеть собравшуюся толпу; при этом ей было будто неуютно и даже немного стыдно.

Приглушенные всхлипывания и разговоры наполняли зал. Казалось невероятным то, сколько людей знали Томаса и скольким он был небезразличен. Здесь были даже его коллеги из ФБР: они занимали три ряда позади семьи. Директор ФБР сидел за Трэвисом и потянулся к нему, чтобы похлопать по плечу.

Джек встал и с помощью Шепли осторожно поднялся по лестнице на сцену, после чего подошел к трибуне со сложенным листком в руке. Все стихли, и было слышно звук разворачиваемой бумаги. Джим откашлялся.

— Мой брат попросил меня прочитать это письмо вместо него. Не уверен, что сам легко с этим справлюсь, так что, пожалуйста, потерпите меня. — Он достал из кармана пиджака очки и надел их, подняв их пальцем по носу повыше.

— Мой дорогой Томас, — начал он и на мгновение остановился, прежде чем продолжить. — Ты мой первенец, и это значит, что мы с тобой провели довольно много времени одни, прежде чем на свет появились твои братья. Мы связаны с тобой уникальным образом, и я не уверен... Я не уверен, как смогу двигаться дальше в своей жизни без тебя. Но я уже произносил эти слова.

— Я помню момент твоего рождения. Помню первый раз, когда держал тебя на руках. Ты был маленьким гигантом. Тряс руками, кричал во все горло, и я был переполнен гордостью и ужасом. Воспитывать другого человека — невероятно ответственное дело, но с тобой все проходило так просто. Когда твоя мама умерла, и я погрузился в собственное горе, ты взял все на себя. И у тебя легко все получилось, ведь когда родились близнецы, ты настойчиво просил позволить тебе помочь подержать Тэйлора или Тайлера. Ты ходил за Трентоном с салфетками и трясся вокруг Трэвиса так, будто он в любой момент мог сломаться. Я никогда не видел, чтобы маленький мальчик заботился о малышах так, как ты, и я с нетерпением ждал момента, когда увижу, как ты будешь заботиться о своей дочке.

— Когда тебе было одиннадцать, я взял тебя на охоту. Мы занимались этим и раньше, и ты был в этом хорош, но в то особенное утро было дождливо и холодно, и ты решил остаться ждать меня в грузовике. Я побрел к своему любимому месту и на протяжении двух часов вытирал с глаз лившуюся воду, продрогнув до костей и желая, чтобы это несчастное туманное утро ты провел со мной. Я не видел ни одного оленя за это время. И тут я услышал один выстрел, а потом еще один.

Я схватил вещи и помчался обратно к грузовику так быстро, как мог, и чуть не поскользнулся, когда добежал до тебя и увидел, как ты склонился над своей жертвой. И будь я проклят, то был первый подстреленный олень за год, и ты смог достать его, сидя в тепле, пока я мокнул под ледяным дождем. Мне стоило догадаться, что так будет, ведь ты всегда знал, что делал, ведь тебе от матери передались не только глаза, но и ее интуиция.

— Когда Дианы не стало, ты никогда не спрашивал меня, что делать, ты просто знал это, будто она нашептывала ответы тебе на ухо. Ты укачивал Трэвиса перед сном, успокаивал Трентона, одевал близнецов в одинаковую одежду, как привыкла делать твоя мама. Ты причесывал их и проверял, чтобы они шли в школу чистыми, в независимости от того, сколько раз тебе приходилось мыть их, прежде чем отвести на автобус. Ты заботился обо всем, и когда потом ты уехал и стал заниматься тем, чем хотел, я гордился тобой так сильно, что больше было нельзя. Действительно нельзя.

— Мне хотелось бы провести с тобой еще один вечер за обеденным столом, играя в карты и обсуждая то, как ты восхищен матерью своего ребенка. Хотелось бы мне сделать что-нибудь, чтобы опять поговорить с тобой о твоем будущем и твоей работе, даже если ты не мог рассказать нам все. Я не знаю, почему это случилось с тобой, самым осторожным из нас, самым верным своим принципам, самым подготовленным. Ты был сильнейшим из нас. Но от мысли о том, что ты наконец-то сможешь обнять свою маму, мне становится намного легче. Я знаю, что ее смерть отразилась на тебе сильнее всех. Не из-за бремени, что ты на тебя свалилось, а из-за того, что из всех мальчиков ты любил вашу маму дольше всех. Ты никогда не забывал о том, что она тебе сказала, и заботился о своих братьях. Ты даже не заметил этого, но ты никогда не подводил ее. Я отдал бы все, чтобы занять твое место, а ты бы смог сейчас вместе со своей женой воспитывать вашу дочь. Потому что я знаю, что из тебя получился бы прекрасный отец, такой же, каким прекрасным сыном ты был. Я буду скучать по тебе так же сильно, как скучал по твоей матери, и я знаю, что это будет очень больно.

— Спасибо тебе, что до последнего заботился о безопасности и сплоченности нашей семьи, и спасибо тебе за то, что несмотря ни на что и ни на кого — даже на самого себя, — ты делал то, что было правильно. Я знал тебя достаточно долго, чтобы понимать, что ты не делал ничего без серьезных на то причин, и в этот раз тоже. Я обожал тебя с самого первого твоего вздоха. Ты был хорошим мальчиком и замечательным человеком, и эта семья оправится вновь, чтобы стать лучше в твою честь.