Соблазнительница - Стефани Лоуренс

— Мне просто хотелось бы, чтобы уже была среда.

Она улыбнулась:

— Я думала, только невесты с нетерпением ждут свадьбы.

Его темный, как полночь, взгляд впился в ее лицо.

— Я с нетерпением жду вовсе не свадьбы.

Если у нее и оставались какие-то сомнения, выражение его глаз, не просто пылкое, но знающее, возбуждающее, целеустремленно распаляющее, напоминающее об их близости, говорило само за себя. На щеках ее вспыхнул румянец, но она не опустила глаза и не стала изображать из себя невинность, раз уж благодаря ему она больше не была невинной.

— Ты уверен, что хочешь отбыть в тот же вечер? Ведь нам ничего не стоит остаться на ночь в Сомерсхэме.

Губы его разжались, глаза оставались такими же напряженными.

— Нет. Ведь Калвертон-Чейз всего в нескольких часах езды…

Вальс кончился, музыка стихла. Он повернул ее к себе, остановился, взял за руку, поцеловал пальцы, не сводя с нее глаз.

— Было бы весьма благопристойно с нашей стороны уехать туда.

По телу ее пробежала дрожь — это была реакция на легкий намек в его голосе. Он позволил устроить свадьбу, раз ей хочется, но настаивал на том, чтобы после свадебного завтрака они уехали в Калвертон-Чейз. Значит, ее первая ночь в качестве его жены пройдет в доме его предков.

Несколько опасливо она согласилась, склонив голову, и улыбка, не веселая, но напряженная, изогнула ее губы. К ним уже спешили гости, Люк только и успел с серьезным видом кивнуть ей в ответ.

Оба они, по молчаливому соглашению, улыбнулись собравшейся вокруг них толпе и принялись болтать и раздаривать улыбки.

Вечер шел для них точно так же, как и все предыдущие вечера, только на этот раз побеседовать наедине они смогли лишь во время вальса, однако, вальсируя во второй раз, оба молчали.

К концу бала к ним подошла Минерва; оставив Люка беседовать с леди Мелроуз и миссис Хайбери, Амелия договорилась с матерью Люка о том, кто из членов его семьи будет присутствовать на свадьбе. Минерва хотела уже отойти, когда взгляд ее остановился на кольце с жемчугом и бриллиантами, которое Люк подарил Амелии.

— Красивая вещь, не правда ли? Это обручальное кольцо переходило в нашей семье по наследству. Оно очень вам идет, дорогая. — Она перевела взгляд на сына, и улыбка ее исчезла. — Если вы не возражаете, мне бы хотелось сказать пару слов Люку.

— Конечно. — И Амелия завела разговор с двумя дамами, предоставив Люка его матери.

Минерва положила руку ему на плечо и, отведя в сторону, заговорила тихим голосом:

— Амелия только что показала мне свое кольцо.

Он насторожился, не успев взять себя в руки. Мать бросила на него недовольный взгляд.

— Кажется, — продолжала она, — Амелия верит, что это обручальное кольцо переходило в семье Эшфордов от поколения к поколению.

Он выдержал ее взгляд, потом нехотя признался:

— Я говорил о том кольце, когда дарил ей это.

— И конечно же, позволил ей самой связать их в одно? — Поскольку он ничего не ответил, она покачала головой. — Ах, Люк…

В ее глазах он увидел не то чтобы осуждение, нет, он почувствовал себя двенадцатилетним мальчишкой.

— Мне не хотелось тревожить ее рассказом о том, откуда взялось это кольцо.

Она ждала, но он больше ничего не сказал, чтобы оправдать свой поступок.

Внимательно посмотрев ему в глаза — она была одной из тех немногих, кому это всегда удавалось, — Минерва вздохнула.

— Я обещала не вмешиваться и не буду. Но берегись — чем дольше ты будешь откладывать свое признание, тем труднее будет его сделать.

— Мне это уже говорили. — Речь у них шла о двух разных признаниях, но одно неизбежно вело ко второму. Он посмотрел на Амелию. — Я дал слово чести, что скажу ей. Но только не сейчас.

Минерва опять покачала головой, на этот раз со скрытой улыбкой. И отошла, сжав ему руку.

— Ты, как всегда, проложил в ад собственную дорогу.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в толпе гостей. А затем направился к Амелии.

На следующее утро Амелия уехала в Сомерсхэм-Плейс вместе со своими родителями, братом Саймоном и младшими сестрами Генриеттой и Мэри, дворецким Колторпом и несколькими слугами, которые должны были помогать прислуге в Плейсе, главной резиденции Девила, огромном просторном доме, средоточии герцогского рода.

Они приехали поздним утром и нашли других членов семьи уже на месте: там были Елена, вдовствующая герцогиня, мать Девила, и старая двоюродная бабка Клара, приехавшая из своего дома в Сомерсете. Леди Осбалдестоун, дальняя родня, прибыла в своей карете следом за ними. Саймон почтительно встретил ее и помог ей войти в дом.

Гонория и Девил приехали днем раньше со своей семьей. Сестра-близнец Амелии, Аманда, ее молодой муж Мартин, граф Декстер, он же кузен Люка, спешили из своего дома на севере; их ждали сегодня попозже. Катриона и Ричард прислали извинения — приехать из Шотландии за такой короткий срок, вдобавок с новорожденным ребенком, было просто невозможно.

Люк, его мать, Эмили и Энн ожидались попозже к вечеру. Путем осторожных расспросов Амелия узнала, что Люку отвели комнату в крыле, противоположном тому, где поселили ее, и как можно дальше. А в доме размером с дворец это было действительно далеко; любая попытка посетить его сегодня ночью была обречена на провал.

Общество как раз сидело за ленчем, когда грохот колес по гравию сообщил о прибытии очередных гостей. Вскоре послышались веселые голоса — кто-то приветствовал Уэбстера.

Амелия положила салфетку и обменялась улыбками с матерью. Обе вышли в холл. Поняв, кто они, эти вновь прибывшие, Гонория тоже вышла, но не так поспешно.

— Я надеюсь, нас ждали, — сказала Уэбстеру девушка в выцветшем дорожном платье и толстых очках.

Прежде чем Уэбстер успел ответить, ее спутница, в таком же выцветшем платье, пискнула:

— Право же, вы могли бы и узнать нас — просто мы немножко выросли со времени последнего визита.

Луиза рассмеялась и бросилась на помощь Уэбстеру.

— Конечно, вас ждали, Пенелопа. — Она заключила младшую сестру Люка в нежные объятия, потом, передав Пенелопу Амелии, повернулась к другой сестре: — А что же до вас, мисс, кто увидит вас хоть разок, тот никогда вас не забудет.

Порция, третья сестра Люка, сморщила носик.

— Насколько помню, я была неряшливой маленькой нахалкой, когда в последний раз приезжала сюда. И очень надеюсь, что этот джентльмен меня забыл.

— О нет, мисс Порция, — заверил ее Уэбстер со своей обычной невозмутимостью, но с блеском в глазах. — Я очень хорошо вас помню.

Выбравшись из крепких объятий Амелии, Порция скорчила ему гримаску и повернулась, чтобы поздороваться с Гонорией.

— Право, милочка, — Гонория окинула взглядом агатово-черные волосы Порции, не вьющиеся, но падающие свободными волнами, — не думаю, чтобы вас можно было забыть. Любое преступление, которое вы совершите, будут помнить вечно.