Ты все равно станешь моей - Элина Сафронова

ты зомби. — виновато поджимает губы, одновременно подключая взгляд немощного олененка. — Я нечаянно. — поясняет, заботливо проводя пальцами по моему травмированному лицу.

— Все в порядке. — невозмутимо заверяю.

Днем, заехав к Нику на квартиру и собрав вещи, мы захватили Соню и всей честной компанией направились в больницу. Со вчерашнего дня атмосфера значительно разрядилась: что Лика, что сестра уже больше предвкушают предстоящую встречу, чем переживают, что она не состоится.

Нам выдают бахилы, халаты, и вот, полностью упакованные, мы заходим в палату. Помятый, хмурый Мещеряков прохлаждается в полном одиночестве.

— Приветствую. — довольно гаркаю, салютуя новоиспеченному родственнику. Жив, чертяка, и славно.

А дальше, как в сопливом сериале: причитания, слезы, расцелованные щеки — в общем кто во что горазд. Никита заботливо обнимает девчонок, что никак не могут отлипнуть от него, и ехидно усмехается, с нескрываемым интересом наблюдая за моим замученным выражением лица.

Дабы сбить спесь с этого негодяя, незаметно киваю на сестру, а затем прозрачно намекаю, что в случае чего ему мало не покажется. Мещерякова моя выходка веселит ещё сильнее: видимо вспомнил, что сам наговорил мне, когда Лика сказала брату, что беременна.

«Ты видел нападавшего?» — слова почти слетают с моего языка, но Ник вовремя показывает знак, что сейчас — не время.

— Вы меня любите? — спрашивает таким голосом, будто уже одной ногой в могиле. «Такой актёр пропадает!» — мысленно усмехаюсь.

— Что тебе надо? — сразу раскусывает брата Лика.

— Очень хочется хоть какого-нибудь кофе, а мне не дают. Добудьте, а? — поворачивается к безнадёжно влюблённой Соньке, по чьей широченной улыбке можно понять, что она сейчас готова достать что угодно.

— Расслабься, — неожиданно хмыкает сестра, — так и скажи, что мы вам мешаем обсуждать дела государственной важности. — фыркает, когда Ник что-то шепчет ей на ухо, но мне прекрасно видно, как загораются ее глаза.

— Блин, а до меня не дошло! — подаёт голос разочарованный Лисенок. Я, если честно, уже даже не удивляюсь. Такой рассеянной, какой она пребывает в последние месяцы, я её ещё никогда не видел.

Девочки уходят, а я пододвигаю стул ближе к койке Ника, чтобы не перекрикиваться через всю палату.

— Полиция до вас на огонёк забегала: интересовались, кто так неосторожно обращается с колюще-режущими предметами. — начал тот.

— Ты его видел? — задаю самый важный вопрос.

— Видел, — невесело усмехается Никита, — и даже слышал. Алкаш, — продолжил, — да необычный. Подосланный. Приветом от Савельева его зовут. — глухо произносит, отводя взгляд в сторону и всматриваясь в наполовину зашторенное окно.

— Он больной, что ли? — кажется, я давно с таким охреневшим лицом людям на глаза не показывался. — То есть ты хочешь сказать, что после того, как мы все дружно пытались его вытащить, он хочет каждого перебить? — напряжённо стучу подошвой ботинка о кафель.

— Послушай, у меня, конечно, может голова совсем стала набекрень работать, но почему-то мне кажется, что он сделал это из-за Лики. Он уже на суде был слегка невменяемым. Что мешало его крыше окончательно протечь после того, как ему впаяли девять лет?

— В смысле? — непонимающе смотрю на Никиту.

— Я боюсь, что он мстит ей. Либо хочет отнять все, что у нее есть — меня и, как вариант, тебя, либо он хочет избавиться от нас с сестрой обоих. Не отпускай ее одну никуда на всякий случай.

— Только этого еще не хватало! — не в силах больше сидеть, подхожу к окну. — Ты уверен, что нигде не перешел ему дорогу? — облокачиваюсь на подоконник.

— Если только когда запретил приближаться к мелкой. — пожал плечами.

— Мне все-таки кажется это слишком незначительным для того, чтобы убивать тебя. — задумчиво отвечаю.

— Возможно, но, пожалуйста, осторожнее. — соглашается.

— Разумеется. — киваю, думая, как сказать Лисенку, что с сегодняшнего дня она под домашним арестом.

***

— До вечера, родная. — целую заспанную девушку в губы. Так не хочется уходить из дома, когда она здесь: такая манящая, милая и растрепанная, вновь в моей футболке, потому что ее ей больше не налезают, босиком.

— Вернешься пораньше? — вжимается в меня. Еще немного, и я не выдержу и просто затащу ее назад в кровать.

— Сегодня никак. — зарываюсь пальцами в ее невероятно мягкие волосы. Где-то возле груди раздается расстроенный вздох. — Я постараюсь сегодня все доделать, а завтра останусь с тобой. — заверяю. — Скинь мне сообщением список, вечером в магазин заеду.

— Я сама схожу. — бурчит. И как долго мне прикажете придумывать отмазки, чтобы она лишний раз не выходила на улицу?!

— Тебе нельзя таскать тяжести. — терпеливо напоминаю.

— Все, хорошо, иди. — буквально выпихивает меня из квартиры.

Нервы ни к черту. Сейчас бы к морю, на песочек, да и Лике врач вроде не запрещал перелетов. Может правда уехать куда-нибудь на недельку — другую?

Какая-то неведомая сила заставляет меня обернуться аккурат перед тем, как открыть машину: мужик, бомжеватого вида, практически дышит мне в затылок. Едва успеваю перехватить его занесенную руку и выбить нож прежде, чем он решит испробовать его на мне.

Сто лет не дрался, а этот придурок так и манит приложить его ебалом об асфальт пару раз. Видимо его фишка — незаметность, а не сила, потому что через пару пропущенных ударов он падает. Едва поборов остервенелое желание добить его ногами, сажусь в машину и уезжаю.

С трудом пересилив слабо контролируемую ярость, набираю Мещерякову:

— Слушаю. — сонно отвечают в трубке.

— Хватит спать. — раздраженно рявкаю. — Меня только что чуть не пришил твой алкаш.

— Ты где? — сразу мобилизуется Никита. — Елагин, ты живой?

— Живой, живой. — нервно потерев лоб, отвечаю.

— С алкашом что? Только не говори, что ты его убил. — обреченно шипит.

— Нормально все с ним, у подъезда его оставил. — язвительно ухмыляюсь. — Мне вот интересно, — после небольшой паузы продолжаю, — на этом все или он и до Лики доберется?

— Думаю, все. — задумчиво подтверждает Мещеряков. — Вероятно Савельев договорился с кем-то из тех, кто освобождался. Никто не станет проверять, живы мы или нет.

— Было бы неплохо. — киваю. — Держи меня в курсе, если что.

— Конечно. — отключается.

Время — около шести, а мне кажется, что еще немного, и меня похоронят прямо под этой бесконечной стопкой бумаг. Куча бесполезной не рассортированной документации.

По кабинету раздается тихий стук, а потом в дверном проеме показывается голова Лисенка. Сказал же сидеть дома и лишний раз никуда не выходить! Что не так у этой девчонки с инстинктом самосохранения?!

— Привет. — так чисто улыбается, что мгновенно разбивает во мне все желание отчитать ее за беспечность.

— Иди ко мне. — откатываюсь на кресле из-за стола.

— Я тяжелая. — напоминает, но я просто притягиваю ее за бедра к себе. — Ты не злишься? —