Культурный герой - Александр Шакилов

Вот тогда Старлей и решил, что пора применить врожденные способности, развитые службой в ВКС.

И он применил.

И довольно-таки успешно.

В тот день, когда папа Виталик принес Анжелу домой, шел дождь, за окном стемнело. И вообще, это был не день, а поздний вечер, а то и ранняя ночь. День-вечер-ночь получки, четверг, еще не пятница, но уже самое время пропустить литрик пива, были бы деньги.

— Денег дали? — вытирая руки о передник, спросила мама. Лицо ее раскраснелось, она готовила на кухне ужин.

Отец мотнул головой слева направо, а был он не болгарин, так что — тю-тю. Мать молча кивнула, словно иного и не ждала. Собственно, так оно и было. Мать работала в соседнем цехе, который после конверсии вместо пушек вдруг стал производить фаллоимитаторы. Второй месяц подряд зарплату она получала искусственными членами, шутила даже, что коль из топора кашу варят, то бульон из пластиковых писюнов ух какой жирный получится.

— Зато мы освоили выпуск новой модели! — выкрикнул отец со слезами на глазах. — Это есть самая передовая технология! Уверен, новая модель будет пользоваться спросом, наш цех получит множество заказов, а мне повысят зарплату!

Мать кивнула:

— Ага, повысят. Выдадут в кассе вместо десятка резиновых блядей штук пятнадцать, а то и все пятнадцать с половиной.

— Ты ничего не понимаешь! — побагровел отец.

— Ну конечно, я ничего не понимаю. — Мать достала сигарету, закурила. — У нас тоже недавно освоили передовую технологию. Размером примерно сантиметров тридцать, диаметр тоже правильный. Вещь. В руки взять приятно. И не только в руки. Кстати, эти тридцать сантиметров еще и разговаривать умеют. Засунешь себе, ну, туда, а сантиметры жужжат и в любви признаются. Мол, уважаемая Марфа, я от вас без ума, у вас так туго, горячо и влажно…

Тогда отец впервые ударил мать.

Кулаком по лицу.

Вогнал кончик дымящейся сигареты в бледные губы, выцветшие от злоупотребления дешевой, зато яркой помадой.

А потом развернулся и ушел. И только под утро вернулся пьяный, но с карманами, набитыми пачками купюр. Проспавшись к вечеру, на работу он забил (надо было в третью смену выходить), сказал, что увольняется. Васька обрадовался: правильно, крутое решение, и он, Васька, тоже крутой и школу похерит. Все равно одноклассники и учителя — полные уроды и считают его фашистом. Отец вытащил из обоссанных штанов старый армейский ремень. Васька тут же вспомнил, что образование за плечами не таскать, и умчался постигать геометрию и зарубежную литературу. На переменах все шушукались о том, что ночью кто-то завалил инкассаторов, снявших выручку с половины городских аптек. Головы инкассаторов были размозжены, будто их хорошенечко потискали кувалдой. Выручка, естественно, исчезла.

Вернувшись после уроков домой, Васька застал отца в компании обнаженной женщины.

Женщину звали Анжела.

Сначала следовало приостановить время. А то, ёлы, что за скачки такие, понимаешь, без стыда и совести? Что за спринт голяком от разъяренного мужа по пересеченной местности? На хрена эта ускоренная перемотка реальности? Нам такого и даром не упаковывайте. Нам бы вернуть бурное течение в правильное земное русло.

А без проблем. То есть вообще.

Вернуть и направить у Старлея получилось без малейшего труда. Захотел — получил. Раз-два-три-готово. Не вспотел даже. Эх, если б все проблемы решались так просто!

Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти…[3]

А потому, раз не ждут Старлея с распростертыми объятиями, не поставили на конфорку чайник, не испекли пирожков с капустой и мясом, надо тихонечко прокрасться мимо хозяев этого безобразия. Короче говоря, есть приказ командования — произвести разведку территории кризоргов без боя. Сведения особой важности — вот ради чего Старлей потратил столько сил, энергии и ненависти, и даже жизнь свою молодую загубил.

Выведать слабое место Стены.

Стать частью системы, кирпичом ГОСТ 7484-78, блоком, облицовочной плиткой. Да кем и чем угодно, лишь бы выведать тайну тайн!

Когда Джентльмен излагал Василию концепцию нападения, Медуза поддакивала, а ротмистр Чача важно щурился, вертя в волосатых пальцах мензурку с Е-1428. План казался гениальным. По крайней мере, не лишенным логики. Но в процессе исполнения Старлей вдруг отчетливо, до колик в ауре, осознал, что кирпичу, одному из миллиардов, при всех его желаниях и амбициях не дано познать сути огромного целого. Как клетка ногтя не поймет, почему людское тело опаздывает на работу, занимается любовью на влажных простынях, отдыхает в гробу и гниет — а ведь она, клетка ногтя, еще жива и отлично себя чувствует!..

У Старлея случился приступ депрессии. Впервые. Раньше с ним ничего подобного не происходило. Он пил «Жигулевское», собирался в техникуме овладеть престижной специальностью «опрессовщик силовых кабелей пластикатами» и жениться на первой прыщавой дурехе, которая от него залетит. И это было правильно. Так жили до него сотни, тысячи поколений Старлеевых, Ивановых, Горобченко и прочих Акопянов и Штофманов. А потом пришли вербовщики, отбили прикладом Ваське яйца, и все разом рухнуло. Всё! Будущее, такое стабильное, пьяное и матюкливое, с двумя похмельными выходными, с женой-истеричкой и сыном-балбесом. С профсоюзной путевкой в Ялту и рыбалкой на Северском Донце или Припяти, когда сидишь на бережку в химзащите, хрюкаешь себе водочку через хобот противогаза, а потом подсекаешь окуня с тремя хвостами… Все это теперь невозможно, никогда не осуществится.

Никогда!

Прикладом — хлоп!

И все, отдыхай, мы будем мечтать за тебя, малыш, мы знаем, что тебе надо…

Эй, кирпич, харэ балдеть, работать надо. Философствовать все горазды. Столько сделано, столько мук выстрадано — зря?! Шнель, руссиш зольдатен!

Старлей вздрогнул. Кровь его, ошметки плоти, засыпанные мусором, шевельнулись. Он честно попытался почувствовать (придумывать по-прежнему было нечем) выход из ситуации однозначно безвыходной. Но — увы. Простой парень от сохи, офицер ВКС — и задача неимоверной сложности?! Генштаб кумекал, Джентльмен с ротмистром головы ломали, так куда Ваське соваться? Искать черную кошку в темной комнате, зная, что зверь давно издох на помойке, что мурка никогда не бывала в этом помещении, очень просто. Как и обнаружить несуществующую иглу во всех стогах, вместе взятых.

Василий вдруг понял, что стал несказанно умнее, интеллект переполнял всю его сущность, размазанную по Стене. Да он сам Стена! Величайшее Коммуникационное Составляющее во вселенной! Проще говоря, ВКС.

Старлей испугался. Он не боялся, направляя блэкфайтер на мрачные завалы мусора, штурмуя концлагерь, отдыхая от мирской суеты в плену, но сейчас…

Инопланетная сметана окружала Старлея.

Хлипкая.

Торжествующая.

Женщину звали Анжела.

Тогда Василий еще не был с ней знаком. Он не замечал редкую красоту, он видел распутство шлюхи, сидевшей на коленях отца и что-то щебетавшей о прекрасной погоде и последних сводках с фронтов Камбоджи. Отец кивал, при этом ладонь его двигалась вдоль бедра девицы, пока не уперлась в курчавый лобок. Юбка дамочки валялась на полу, чулки — на столе.

Василий закрыл глаза, губы его подрагивали от возмущения. Он вернулся в прихожую и громко хлопнул дверью. Он нарочито радостно крикнул:

— Привет всем. Кто дома, а? Это я!

Затем он долго возился со шнурками, а когда вошел в комнату, обнаженная женщина куда-то исчезла. Отец, поигрывая ключами от сейфа, улыбнулся:

— Ты голодный небось, да, сына? Идем на кухню, я разогрею. В холодильнике картошка была, я мяса стушил.

Улыбка у отца была какая-то вымученная, виноватая. Но! Она была.

Матери отец давно не улыбался.

Вообще.

Глупо. Так же идиотски, насколько изначально разумен план разведки.

В армии Старлея научили отрешаться от логики и прочей зауми. Есть устав, иное от лукавого. Старлей умел игнорировать теории, гипотезы и предположения, безоговорочно отсекая все, что способно возбудить мозговую активность. Бред, шизоидный бред. Старлей давно уже обитал в ирреальности, у него и штамп прописки есть — полюбуйтесь на татуировку, что зеленеет на плече, если в недрах Стены разыщете плечо Старлея.

Поэтому, восстанавливая свое тело, Василий совершал неимоверную глупость, с позиции Джентльмена, но в то же время был мудр как никогда. Не получилось так, извернись эдак, но цели достигни.

И он извернулся.

Худое тело его зародилось среди опилок и ржавого металла, очистков и битой керамики. Тело Старлея — личинка мухи в гниющем ошейке буренки, издохшей от коровьего бешенства. Личинка пожирает падаль, развиваясь и прокладывая путь к свободе. Туда, где можно расправить крылья и трансформироваться в полноценную особь, что разносит заразу и любит себе подобных. Старлей — прожорливая мерзкая тварь. Он надеется изменить реальность, окружающую его, столь разительно, сколь сейчас она невыносима, губительна для людской психики. Стена особо воздействует на Старлея — возвращает утраченное безвозвратно, ненужное, с трудом забытое: его страхи и стыдные воспоминания.