Какого цвета убийство? - Томас Эриксон

замуж за отца в возрасте восемнадцати лет и не успела оглянуться, как обзавелась двумя детьми. До того момента как они пошли в школу, была домохозяйкой, потом устроилась было на работу в магазин, но после ссоры с отцом ушла оттуда. Вернулась домой, где продолжала поддерживать порядок, убирать, стирать, печь и заботиться о других.

– Математику за первое полугодие я могу сдать уже в сентябре.

– Надо же, – сказал отец, намазывая масло на хлеб. – Тогда у тебя появится время немного помочь маме.

Она уставилась на него, но ничего не сказала.

Ее не возьмут работать в фирму, потому что она девочка. А брата взяли. Несмотря на его посредственные оценки. От нее же с ее прекрасными отметками требовалось помогать матери по дому. «В чем?» – спросила она себя. Та почти ничего не делала. Чтобы приготовить ужин и прибрать в паре комнат, много времени не требуется.

Ну что ж, она ему еще покажет. Будет хлопотать по дому, как он от нее ожидает, – хотя непонятно, что еще нужно делать, если мать проводит тут двадцать три часа в сутки, – и одновременно получать высшие баллы в школе. А когда понадобится, ляжет под своего бойфренда, чтобы тот оставался доволен и говорил о ней своим приятелям только хорошее.

Они еще увидят. Нет ничего такого, с чем она не справилась бы. И в конце концов отец оценит ее по заслугам.

Глава 48

В голове у Фредрика стучало, плечо взрывалось от боли.

– Так ты собираешься меня спросить?

– Не знаю, – прошептал он. Наверное, надо было ответить громче, но он не мог.

Жигарра хмыкнул. Повернувшись к своему напарнику-великану, он откровенно заржал:

– Видишь, какое любопытство разбирает фрилансера? Вот-вот лопнет.

Как они ему надоели… Надоел этот цех, или ангар, или склад, или где его держали… Надоели рожи гангстеров… Уже неважно, как – но лишь бы это закончилось.

– Что вы пообещали Свартлингу со мной сделать? – выдавил он из себя, пытаясь придать голосу громкости и твердости. Получилось не очень.

– Он попросил меня немного тебя порезать, – с наслаждением проворковал Жигарра. – Совсем чуточку.

Наклонившись, он наконец поднял машинку «Бош», лежавшую на полу.

– Ты знаешь, что это такое?

– Понятия не имею, – ответил журналист, стараясь не упасть со стула.

– А известно ли тебе, какую кличку мне придумал народ?

– Даже предполагать не хочу. Явно не Добряк Карлсон.

Гангстер рассмеялся и покачал головой.

– Шутить изволишь. Но как знать, вдруг я и правда добряк?

Фредрик прикрыл глаза на мгновение и предпочел не отвечать. Он очень устал.

– Не-а, – прогоготал Жигарра, – конечно, это не так.

Он чуть подался вперед и указал на машинку.

– Этой штукой я срезал татуировку с парня, который ушел от нас. Когда человек покидает нашу организацию, у нас есть привычка просить его убрать татуировки, которые выдают его принадлежность к нам, – сказал Жигарра. – Их, видишь ли, могут носить только члены организации.

– Но ведь чернила забиты под кожу? – сказал Фредрик и почувствовал, как что-то вдавило его в стул.

– Вот-вот, так что приходится действовать по ситуации. Нет кожи – нет татуировки.

Оба бандита от души расхохотались – похоже, им было очень весело. Самый обычный день на любимой работе. Но все их веселье быстро сошло на нет.

– Слушай сюда, писака ты чертов. Если ты еще раз нарушишь дедлайн, я возьму эту штуку и срежу татуировки с твоей жены.

Жигарра сунул машинку буквально под нос журналисту, приподнял огромную руку и потрогал стальной диск. В нос пахнуло холодным металлом – точно так же пахнет и кровь.

– У моей жены нет никаких татуировок, – покосившись на машинку, пробормотал Фредрик, пытаясь вызвать в памяти образ Мартины – ведь точно нет? В голове у него была такая каша, что он уже ни в чем не был уверен.

– Появятся. Прямо на лице, я лично об этом позабочусь. А ты будешь смотреть.

Фредрик представил, как нанятый бандитом татуировщик набивает какие-то жуткие знаки на щеках и лбу Мартины. Как припухает чувствительная кожа, а кровь смешивается с чернилами… И следом – жужжание шлифовальной машинки, когда Жигарра включит ее, чтобы тут же срезать получившуюся наколку.

Но самое дикое пришло следом: та часть мозга журналиста, которой было дело лишь до работы, начала прикидывать, как бы включить это событие в книгу. Истинное лицо преступности – чудесный, фактурный сюжет…

Он помотал головой, скидывая наваждение. Нет, так нельзя.

Жигарра тем временем поднялся, ухватил за шиворот самого Фредрика и поставил его рядом с собой. Ноги были ватными, каждую клеточку в них будто кололи иголки.

– В твоем распоряжении тридцать дней, – тихо произнес гангстер и похлопал его по плечу – намного сильнее, чем требовалось. – Это ведь несложно?

Несложно. Теперь уже – совсем несложно. Наверное. Неужели все позади? Обойдется без дальнейшего мордобоя? Только бы чего не ляпнуть…

– Я постараюсь выделить на это побольше времени. Передвину парочку мероприятий в своем календаре, – произнес он и сразу осекся.

Людей, заводящихся с четверти оборота, Фредрик встречал и раньше. Например, его брат – натура весьма темпераментная. Не раз и не два ему доставалось в детстве от вспыльчивого Габриэля, но гангстеру тот и в подметки не годился. Уже через несколько секунд Фредрик схлопотал кулаком по лицу и с грохотом приземлился на спину. Мучительно долгое время он не мог вдохнуть. В голове резануло болью: он сильно приложился затылком о бетонный пол. К шее прижалось нечто холодное и острое, а морда Роберта Жигарры повисла в пяти сантиметрах от его носа.

– Что ты плетешь, черт тебя дери? Какой календарь? Неужели ты настолько тупой?

Фредрик не мог пошевелиться. Рот наполнился кровью: кажется, в полете он прикусил щеку. Как он мог снова так глупо поступить? Ведь почти что легко отделался…

Журналист выдавил из себя:

– Я хотел сказать: все время до последней секунды употреблю на то, чтобы закончить первую версию. Но поймите, что творческая работа…

– С тобой явно что-то не так, – перебил его Жигарра. – Похоже, ты не понимаешь, насколько все это серьезно. Это не шоу в шапито, где ряженый злодей пугает тебя за твои же деньги. Здесь все по-настоящему.

Возможно, он действительно туповат. И не совсем понимает, как сильно на самом деле влип. Фредрик осторожно покачал головой.

– Я понял, понял. – Лезвие ножа еще сильнее вдавилось в кожу на шее. – Буду работать не покладая рук. Но поймите, я журналист! Вы платите мне за творческий труд, а на него требуется время! Это вам не кирпичи таскать.

– Думаешь, на