Исповедь - Сьерра Симоне

Она прикусила нижнюю губу, и я не знаю, что было написано у меня на лице, но оно, должно быть, убедило Поппи не испытывать меня. Она встала, зацепила большими пальцами трусики, спустила их вниз и вышла из них, оторвав от пола сначала один золотой каблук, а затем другой.

Потом наклонилась и начала собирать деньги.

Я держал поводок ослабленным, разматывая его, чтобы она могла свободно передвигаться, и облизывался на ее набухшее совершенство, выставленное напоказ между ног. Я решил, что, когда мы вернемся домой, я буду поклоняться ей своим ртом, я хотел, чтобы она кончала на мой язык снова и снова. Поппи, мой ягненок, заслужила это тем, что готова была ради меня на все, создав эту маленькую игру, в которой я мог бы брать и брать у нее. Да, после этого я собирался вознаградить ее.

Ну а пока…

Я опустился на пол позади нее, тоже на колени. Не думаю, что она меня услышала, поскольку музыка была достаточно громкой. Она наклонилась, прижав лицо к полу и выставив попку вверх, и я, обхватив член рукой, одним грубым толчком вошел в нее полностью, в то же время со всей силы шлепнув ее по ягодице.

Она радостно взвизгнула, и этого было достаточно, чтобы успокоить мою совесть, пока я жестко трахал ее, не слишком быстро, но резко и глубоко, настолько глубоко, что ее пальцы поджимались, а яйца бились о клитор.

Но тут я вспомнил, что был не первым мужчиной, который проделывал подобное с Поппи здесь, что ее уже трахали раньше вот так, в этом самом месте, и змея ревности, эта ожесточенная, разгневанная гадина, снова подняла свою голову, опалив своей злостью мои ладони и свернувшись в паху.

Я хотел наказать ее. Хотел причинить ей боль так же, как она причинила боль мне, заставив испытывать все эти чувства, но, вместо того чтобы сделать ей больно, я отстранился от нее и встал. Член был влажным и твердым, как гребаная сталь, он буквально пульсировал от потребности трахнуть эту все еще открытую для меня киску, которая приглашала меня дотронуться до нее.

Я не хотел быть Иродом. Не по-настоящему.

Я сел в кресло.

– Иди сюда, – я кивнул на член, и Поппи поняла, о чем я. Не раздумывая, она устроилась на моих коленях и уселась на мой ствол, опускаясь до самого конца и сжимая меня своим тугим жаром, а ее грудь теперь оказалась у меня перед лицом.

И вот теперь, когда я видел ее лицо и не мог быть жестоким, я признался:

– Я не могу так. Это вызывает во мне желание…

Но я не сумел подобрать слова. Они были слишком тошнотворными. Поэтому я просто уткнулся лицом в ее грудь, вдыхая аромат лаванды и чистый запах ее бюстгальтера.

Она дернула меня за волосы, запрокидывая голову назад.

– Желание причинить мне боль?

Я закрыл глаза, потому что был не в силах смотреть на нее. Она должна была ненавидеть меня, но продолжала трахать, раскачиваясь взад-вперед, как обычно делают женщины, а не просто скакала вверх-вниз, используя член, чтобы доставить себе удовольствие и действовать так, будто моя душа и чувства не имели значения.

Боже, это было так сексуально.

– Я догадалась об этом сегодня, – сказала она. – Поэтому и привезла нас сюда.

Мои глаза распахнулись.

– Что?

– Ты мужчина, Тайлер. Не имеет значения, что я тебе говорю или даже во что ты предпочитаешь верить… Внутри тебя всегда будет этот дикарь, который хочет заявить на меня права. Отвоевать, если потребуется, и я подумала… – Она замедлила свои движения, впервые выглядя неуверенно. – Я подумала, что, если бы мы поиграли, тебе было бы легче отпустить эту ситуацию. Удовлетворить ту часть себя, которую ты не хочешь признавать. Ту часть, от которой ты прячешься. Потому что она гораздо больше, чем ты думаешь.

Будто подтверждая свою точку зрения, она сильно царапнула ногтями по моему животу, и я шлепнул ее по заднице настолько быстро, что едва осознал, что делаю. Она издала тихий стон и прижалась ко мне всем телом.

– Видишь? Тебе это нужно. И мне это нужно. Я отвезу тебя во все места, где я когда-либо была, и позволю тебе трахнуть меня там, чтобы ты мог переписать мою историю как свою, если хочешь, – пообещала она. – Позволь мне дать тебе это.

Я посмотрел на нее в изумлении, испытывая благодарность. Она была такой проницательной и такой щедрой, и, конечно, мне не нужно было переживать за ее комфорт. Как всегда, она управляла нами обоими, когда отдавала мне свой контроль.

– Я даже не знаю, что сказать, – признался я.

– Скажи «да». Скажи, что доведешь эту игру до конца.

Я ошибался. Прямо сейчас она не была Саломеей. Она была Эстер, использовавшей свое тело, чтобы спасти королевство, наше королевство. И как я мог воплотить в жизнь свою первобытную потребность заклеймить ее, зная это? Зная, насколько она щедрая и отважная?

– Мне кажется неправильным обращаться с тобой так… заявлять на тебя права, словно ты какая-то собственность. И, что еще важнее, я не хочу причинять тебе боль.

– Я хочу, чтобы ты заявил на меня права как на собственность, – сказала она, наклоняясь, чтобы прошептать мне на ухо. Изменение позы заставило ее киску сжаться вокруг меня, и я втянул воздух. – Если ты сделаешь мне больно, я скажу тебе об этом. Ты поверишь, что я скажу «стоп», а я поверю, что ты остановишься, если я произнесу это слово. Неплохо звучит?

Черт возьми, да, это звучало неплохо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но, с другой стороны, это была моя Поппи, женщина, которую, казалось, сам Бог создал для меня. И, возможно, так оно и было.

Я решил довериться ей. Довериться Ему.

Приняв решение, я подхватил ее под попку, затем встал, прижимая ее бедра к своим, и направился к дивану. Я поцеловал Поппи мягким, обжигающим поцелуем, который стал напоминанием того, как сильно я люблю ее, а затем, как только наши губы оторвались друг от друга, грубая часть меня взяла верх. Я опустил Поппи на пол и перегнул через подлокотник дивана так, чтобы ее задница оказалась выше головы, а затем насадил ее киску на головку члена.

– Сожми ноги вместе, – скомандовал я. – Плотнее.

Поппи повиновалась, и я со стоном погрузился в нее.

– Так туго, – выдавил я. – Ты доставляешь мне столько удовольствия.

Я толкнулся снова, достаточно сильно, чтобы ее ноги оторвались от пола, и продолжил в том же темпе. Ее прекрасная попка заполнила мои ладони, а атласные складочки обхватили член. Поппи стонала, потираясь клитором о подлокотник дивана.

И в этот момент ее любви, подобной любви Эстер, к нам и будущему, которое было настолько эфемерным, почти несуществующим, до меня дошло, что здесь нет никакого греха. Это была любовь, это было самопожертвование, противоположность греху, и, возможно, ощущать присутствие Бога здесь, с нами, в приватной комнате стрип-клуба, было полным безумием, но я чувствовал Его. Он словно был свидетелем того момента, когда Поппи открылась самой низменной стороне моей души и очистила ее своей любовью точно так же, как Бог делал подобное для нас, грешных, каждое мгновение каждого дня.

То чувство, которое мы с Поппи разделили в церкви, ощущение Божественного присутствия и обещания, было здесь, прямо сейчас. Мое сердце сжималось, а голова кружилась от мощи самого воздуха, и я снова почувствовал себя новобрачным, мужчиной, кричащим во все горло о своей радости друзьям и семье, и эта комната стала нашей хупой, нашим брачным шатром, а приглушенный голубой свет – лампадами десяти дев, наши тела вторили союзу, которым Бог уже соединил наши бессмертные души.

Как же это не назвать браком? Что еще могло быть более связывающим и более интимным, если не мы, обнаженные, в присутствии Бога? Это было как минимум