Виктор Цой. Последний герой современного мифа - Виталий Калгин

Алексей Вишня:

У Цоя была жадность… И он умел себя продавать. Денег просто до жути было много. Не влезали в карманы, некуда было девать, нечего было покупать. Они скупали доллары. Дорого-предорого. А мама Цоя с восхищением вспоминала, как однажды Витенька привез ей 10 тысяч рублей сотками, одну пачечку. Больно некрасиво об этом говорить, конечно… Но это так. «КИНО» стоило 50 тысяч за концерт, и Цой имел две доли. А играли по 60 концертов в месяц[423].

Всеволод Гаккель:

Ни в коем случае не могу соглашаться с подобной точкой зрения. Даже пытаться рассуждать на эту тему[424].

Как понять, каково же было реальное отношение Цоя к деньгам? Юрий Белишкин вспоминает, что «обмануть Виктора, провести его на мякине было очень трудно. Он хорошо знал, сколько стоит его концерт, и никогда не шел на коммерческие уступки. В то же время он не старался зашибить шальные деньги. Всегда интересовался: полон ли зал? Если бы узнал, что билеты идут неважно и половина зала пустует, снял бы концерты». Если «КИНО» предлагали десять концертов, Виктор соглашался только на пять, если просили четыре – «КИНО» давало два. Цой категорически отказывался от сборных концертов, даже когда предлагали те же деньги за пару песен. Пусть будет меньше, но за сольные концерты. Многие им предлагали: давайте, мол, по три концерта в день, можно под фонограмму, так все работают[425]

Андрей Самойлов:

Сидим в Питере у одного товарища. Денег ни у кого нет. Концертов нет – лето. Приезжают узбеки из Ташкента и предлагают: 15 концертов, по io тысяч рублей за стадион, четырем любым группам. «Аквариум», «Алиса», «КИНО», «ДДТ». Условие – играют на стадионе, неважно, сколько народу. Объясняют: вот пришел бай со своими женами, с друзьями, сидят, плов едят. А вы играете. «Как это без зрителей играть?» – спрашиваем. «Вот денег дают io тысяч, чего думать», – объясняют. Все отказались. Цой сказал: «Я играть не буду». А 10 тысяч по тем временем большие деньги были…[426]

В отношении денег, по словам близких Виктору людей, Цой был совершенно адекватен и никогда не переоценивал их значимости. Скупость, как и расточительность, – результат переоценки роли денег в жизни. Цой не был ни скупым, ни расточительным.

Алексей Рыбин:

Цой всегда хотел много зарабатывать. Еще с тех самых пор, когда сам себе шил штаны из дерьмовой материи. И ему удалось разбогатеть. И он этим откровенно наслаждался. Считать деньги он умел и умело ими распоряжался. Только устройство гастролей и вообще все эти контракты – тут считать мало уметь. Тут нужно знать специфику. Артисты, как правило, нигде в мире этим не занимаются. Для этого есть директора и агенты[427].

Один парень как-то рассказывал: «Я знаю одну тетку, она работала в кафе в Ялте, – у нее Цой частенько кофе и вино попивал. И оставлял ей довольно щедрые чаевые. Она потом на них сыну то ли мопед, то ли мотоцикл купила»[428].

В реальности на тот момент (во время съемок «АССЫ» в Ялте) денег у группы «КИНО» не было вообще. Музыкантам оплачивали билеты и выдавали суточные, что и было отличным заработком, хотя суммы, которые на это выделялись, разумеется, были копеечные. Но для «киношников» и это тогда было круто. Ведь на эти деньги хотя бы один раз в день можно было нормально пообедать.

И уж конечно Цой нигде один не выпивал в баре. Группа «КИНО» всегда передвигалась компанией, а в Ялте Цой провел за весь съемочный период не больше трех недель и не бывал один вообще. Так что подобные истории не более чем фантазии, но в таком мифотворчестве, как история про чаевые, есть свой смысл: Цой в народном представлении был щедрым, как и положено настоящему герою.

Ирина Легкодух:

Это было, по-моему, в тот год, когда «АССА» снималась. Витя жил в Ялте, в гостинице «Украина», пошел снег, съемки остановили. И он сидит в гостишке без денег. Совершенно. И чахнет. Мы ему в Симферополе устроили «творческую встречу». Чтоб деньги собрать. В музучилище (сейчас консерватория). Там сцена очень высокая и большая, для симфонических оркестров. Поэтому сделали так: для удобства и чтоб время сократить, я сидела в зале с микрофоном и читала записки, которые мне по рядам передавали, а Витя одиноко сидел на сцене, пел песни под гитару и отвечал на вопросы, которые я зачитывала. Называлось это «Встреча со зрителями», так как Цой за неделю просто никак не успевал подготовить полноценную программу и группы с ним не было. Меня поразило, что зал был битком набит, мы ведь даже толком рекламу не успели сделать, а на одного-единственного Цоя собрался огромный зал украинского театра. Виктор пел, отвечал на вопросы, я сидела в центре зала и «фильтровала» записки. Самый роскошный вопрос был такой: «Скажите, пожалуйста, что означает „у-у-у транквилизатор“?» Виктор, даже не задумываясь, ответил: «У-у-у – это бессмысленный набор звуков, а транквилизатор – это лекарство».

Потом мы поехали к нам, и есть фотка – как раз, мне кажется, у меня дома, после этого концерта, потому что Витя в концертной рубашке и я с прической такой идиотской… Воспоминания от этого дня, конечно, светлые – мы же собрали за этот концерт почти боо рублей, которые потом честно поделили. Я была тогда прям очень популярная в Симферополе актриса, чем немилосердно и пользовалась, то есть какой угодно и где угодно могла концерт устроить, а Витя – восходящая рок-звезда из Питера. Мало того, на деньги эти мы устроили праздник жизни, а потом еще поехали в Ялту, где убедили все-таки Соловьева продолжать съемки «АССЫ», несмотря на снегопад. И правильно убедили – эта заснеженная Ялта создает всю странность и выразительность его фильма.

Возможно, среди каких-нибудь записей Цоя сохранилось такое шуточное произведение, издевательское, про мажоров. Это была такая тетрадь, от которой весь Коктебель угонялся. И мы в этот кодекс все вместе придумывали новые и новые параграфы. Витя носился с этой тетрадью, и, кажется, она у него и осталась. Он вроде бы потом такое произведение придумал – «Неоромантика», или которое должно называться «Кодекс неоромантика», или как-нибудь похоже. Что-то типа «…неоромантик не имеет права выходить из дому без спортивной сумки, из которой торчит теннисная ракетка „Вилсон“, неоромантик должен тонко разбираться как в марках женского, так и мужского нижнего белья и уметь на ощупь отличить фирму производителя…». Мы этот трактат в Коктебеле придумывали, очень веселились… Витя записывал его, но не знаю, осталась ли эта запись. Есть еще и в Крыму, и в Москве несколько людей, которые тусили тогда с нами. Но я не знаю, были ли и сохранились ли у них еще какие-то фотки или материалы. Теоретически и у меня самой вроде бы где-то должны быть еще какие-то фотки Цоя или связанные с ним и записи какие-то рукописные или записочки там какие-нибудь. Но где они? Мы ведь тогда жили весело, не фотографировались так уж особо, и архивов для истории не вели[429].

Во многих изданиях и статьях о Викторе проходит информация об огромных суммах, оставшихся после его смерти.

К примеру, в книге А. Житинского «Цой forever» написано, что «после смерти Цоя на его сберкнижке было 50 тысяч рублей». Непонятно, откуда взялась такая информация. Коммерческих банков еще не существовало, а государству никто не доверял. Да и не было у Цоя денег, которые нужно было хранить в банке, – слишком много было нерешенных бытовых проблем. Ведь при разговоре о деньгах надо понимать контекст. В СССР «богатыми» были отдельные творческие работники, хорошо получали доктора наук и академики, неплохо зарабатывали разного род спекулянты, торгаши и подпольные цеховики. Ну и высокопоставленная номенклатура жила, конечно, «не как все».

Известно, что Цой купил свою первую подержанную машину за полгода до смерти, а новый «москвич», купленный вместо нее, и вовсе казался ему роскошью. Квартиры у него не было, перспектив ее купить тоже. Жил он сродственниками Наталии Разлоговой в спальном районе Беляево. А такие деятели культуры, как Соловьев или Говорухин, жили совсем по другому «классу» – у них были и квартиры в центре, и дачи, и машины, и предметы искусства. Если говорить о шоу-бизнесе, то рокер Градский или композитор Матецкий давно уже рассекали на иномарках, и даже по сравнению с каким-нибудь Макаревичем Цой был нищим.

Слухи о несметных заработках возникли, по всей видимости, оттого, что окружение «киношников» было очень бедным. И деньги «КИНО» на фоне доходов тех, с кем они поднимались, казались огромными. Недаром ведь интеллигентного Липницкого считали мафиозо… Просто потому, что он рос в центре, был окружен предметами искусства, дружил с сытой советской богемой.

У Цоя же не было ни обеспеченной родни, ни доходов, которые позволили бы ему устроить свой быт. Для украшения сценических костюмов он часто покупал дешевую бижутерию. Почти все эти копеечные вещи сохранились. Некоторые украшения Виктор брал у мамы Наталии Разлоговой. В частности, сережки, брошки и колечки, которые он прикреплял к своей куртке.