Западня - дю Террайль Понсон

– Утверждая это, вы, пожалуй, несколько преувеличили. С одной стороны, пятьдесят миллионов, с другой – только один, эти части пирога никак нельзя назвать одинаковыми.

– Может, вы претендуете на половину? Так, по чистой случайности?

– Нет, я намного скромнее.

– Что же вам тогда надо?

– Сейчас я занимаюсь не только вашим делом. И если мне придется ускорить его разрешение, то интересами других, тоже довольно прибыльных, я буду вынужден пренебречь. И если мы говорим об интересе, то я не желаю терять свои деньги.

– Тогда назначьте цену, – сказал Сентак, проявляя все признаки нетерпения.

– Мне нужно пять миллионов.

– Пять миллионов! – воскликнул Сентак, в душе которого тут же проснулась жадность.

– Ни больше, ни меньше.

– Это уже слишком.

– Я не уступлю ни единого пистоля. Работа, которую я намереваюсь для вас проделать, может стоить мне головы. Разве она не стоит пяти миллионов? Думаю, стоит. Да и потом, мой дорогой господин Сентак, когда такому человеку, как я, подворачивается столь выгодное дельце, он должен им воспользоваться, чтобы не прослыть идиотом.

– Пять миллионов!

– Меня зовут де Самазан. Я стал дворянином и теперь мне требуется состояние, чтобы соответствовать этому рангу.

– А если я откажусь? – воскликнул Сентак.

– Вы? Ни за что на свете.

– Но ведь перед лицом ваших требований мне ничего не стоит отказаться от состояния господина Давида!

– Знаете, я предусмотрел подобный вариант. Мне даже не придется ничего рассказывать представителям судебных органов, у меня в запасе есть и другие козыри.

– Что вы имеете в виду?

– За это я, опять же, должен благодарить вас. Но поскольку вы не пожелали мне ничего рассказывать, я сам проник в тайну, которая стоит очень и очень многого, и теперь не замедлю ею воспользоваться.

– Выражайтесь яснее.

– С удовольствием. Допустим, этим вечером вы мне говорите: Семилан, оставьте в живых господина Давида, потому что я отказываюсь от огромного состояния, которое после его смерти вполне может выскользнуть из моих рук, оставьте в покое этого молодого человека, во всех отношениях интересного. Будь по-вашему. Но тогда завтра я поднимаюсь на борт корабля и отплываю в Индию.

– В Индию? На кой черт она вам понадобилась? Предупреждаю, что грабежи и разбои в этой стране – обычное дело, так что заняться там вам будет нечем, и вы помрете с голоду.

– Я и не собираюсь заниматься чем-либо подобным.

– Что вы говорите!

– Да-да. Я просто найду отца принцессы Вандешах.

При этих словах Сентак изменился в лице.

Семилан продолжал:

– И скажу ему: вы оплакиваете дочь, которую совсем маленькой похитила кормилица-фанатичка…

– Кто вам об этом рассказал?

– А вам какая разница? Я обо всем знаю и для меня это главное. А еще я скажу этому радже, чье имя мне также известно, поскольку за последние несколько дней я активно наводил справки, что его дочь жива и что я знаю, где она. А затем добавлю, что не прочь поделиться этими сведениями и с ним.

На губах Семилана играла дьявольская улыбка.

– И вы, мой дорогой саиль, прекрасно понимаете, что в обмен на тайну, которую я ему открою, сей счастливый отец осыплет меня своими щедротами.

– Все это хорошо, – возразил Сентак, – но поскольку вы, как и я, не знаете, где сейчас находится Вандешах…

– А мне и не надо этого знать. Раджа обратится к английскому правительству, то потребует французского короля вернуть отцу дочь, и господин де Мэн-Арди сам скажет Карлу X, где прячется Маринетта.

Какое-то время Сентак не мог вымолвить ни слова.

– А я, получив вполне заслуженное вознаграждение, отправлюсь в ваши бывшие владения и поведаю о вынашиваемых вами планах родственнику-узурпатору, у которого вы намереваетесь отобрать трон. Так что когда вы вернетесь, чтобы поднять в стране восстание, то либо окажетесь в тюрьме, либо найдете смерть, и о том, чтобы вернуть себе верховную власть, вам придется забыть.

Сентак никак не мог прийти в себя от изумления – что ни говори, а план бандита был вполне осуществим.

Это при том, что в сердце этого ужасного человека давно и безраздельно поселилась неистовая, всепоглощающая страсть: он любил, по-настоящему любил Вандешах. Потерять ее для него было верхом горестей и страданий. Саиль на мгновение закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями и справиться с волнением, и перед его мысленным взором предстала принцесса – такой, какой он видел ее той ночью: с восхитительными рыжими волосами, спящей, ничего не подозревая, под полотнищем из алого шелка, которое было эмблемой ее королевства.

– И вы на это пойдете? – наконец спросил он.

– Без малейших колебаний. И согласитесь – я рассчитал все правильно. К тому же признайте, что как бы там ни было, пять миллионов за очаровательную жену и трон – это совсем недорого. Заметьте, я не разделяю вашего стремления править страной в то время, когда целые монаршие династии без труда вырывают с корнями, но уважаю его. Но прошу не удивляться, что это стоит пять миллионов.

В душе Сентака, снедаемой лишь двумя страстями, жадностью и амбициями, велась ожесточенная борьба. В этот раз верх одержали амбиции.

– Ну хорошо, – сказал он, – я дам вам пять миллионов.

– Из них миллион авансом.

– Миллион авансом? – закричал Сентак, удивляясь пуще прежнего. – Вы с ума сошли, черт бы вас побрал! Где, по-вашему, я его возьму?

– Это меня не касается. Позвольте лишь заметить, что мадам де Сентак, которую сейчас свалила страшная болезнь, не в состоянии вам в чем-либо помешать. Вы теперь в доме хозяин, а ваша жена достаточно богата для того, чтобы вы при первом желании могли найти миллион.

Когда разговор зашел о пяти миллионах, Сентак стал возражать лишь инстинктивно, из жадности, потому как в глубине души давно решил похоронить Семилана вместе с его спутником под глыбой в подземелье и как следствие вообще ему ничего не платить. Но когда тот запросил миллион аванса, обеспокоился уже не на шутку.

Вопрос был лишь в том, что саиль зашел слишком далеко, чтобы теперь отступать, да и потом у этого чертова Семилана были буквально на все готовы ответы. Бандит он был явно умнейший.

Сентак попытался поторговаться.

– Вы правы, – сказал он, – в случае крайней необходимости я действительно смогу достать миллион, стоит мне того пожелать.

– В чем тогда дело?

– Вы забыли одну вещь.

– Какую?

– Точнее, вы не совсем хорошо представляете себе, что такое миллион.

– Как же, наоборот, очень даже хорошо представляю. Миллион – это десять раз по сто тысяч франков, сто раз по десять тысяч франков или тысячу раз по тысяче франков. Я об этом столько думал, что могу даже точно назвать вам количество двадцатифранковых монет, которые составили бы миллион.

– Я никогда не сомневался в ваших математических способностях. Но речь не об этом.

– Тогда как прикажете понимать ваши слова о том, что я не очень хорошо представляю, что такое миллион?

– Я хочу сказать, что, как бы ни был богат человек, найти миллион за сутки ему все равно будет не под силу. В Бордо нет ни банкира, ни нотариуса, который за день собрал бы мне десять раз по сто тысяч франков, выражаясь вашим языком.

Семилан понимал, что эти возражения справедливы, и поэтому не говорил ни слова – ждал продолжения.

Собеседник и в самом деле заговорил вновь.

– Я даже не уверен, что, взяв все деньги, что хранятся у меня дома, и нынче же вечером предупредив банкиров, к завтрашнему утру можно будет набрать целый миллион.

– Ну хорошо! – ответил Семилан, видя, что жертва ускользает из рук. – Мне хватит и трехсот тысяч франков.

Сентак задумался.

– Сумма сама по себе огромная, но я постараюсь ее найти.

– Когда я ее получу?

– Не раньше, чем послезавтра.

– В таком случае до этого дня я ничего предпринимать не стану, – сказал Семилан.

– Не возражаю. Но приготовьте все заранее, чтобы перейти к действиям, как только деньги окажутся у вас в руках.