Нить неизбежности - Сергей Юрьев

— Ты где? — Онисим поймал себя на том, что не вспоминал об Ипате с тех пор, как потерял из виду его парашют. — Что с тобой стряслось?

— Ты пока помолчи, а то времени у меня не так уж много. — Один строп задымился по всей длине и лопнул. — Я сейчас ближе к твоим парням, чем к тебе. Вот так. Но если ты не отступишься… Если тебе повезёт ещё раз, то мы встретимся, возможно, скоро. Здесь мне пока не нравится, но…

— Здесь — это где?

— Ты ещё не понял? — Ипат осторожно заткнул меч за пояс и разорвал на груди футболку, поделив пополам призыв «Приезжайте в Пантику», и оказалось, что грудь его по диагонали пересекает плотный ряд пулевых отверстий, которые на глазах затягивались; чешуйки свернувшейся крови опадали, обнажая свежую розовую кожу. — Вот так, брат Онисим, бывает. — Лопнуло ещё два стропа, и воздух почему-то наполнился душным запахом тления. — Ты скажи, что твоим передать, если раньше тебя до них доберусь?

— Сам знаешь. — Онисим почему-то сразу же поверил, что разговаривает с покойником и это не бред и не галлюцинация — не с чего было бредить.

— Знаю. Не прощаюсь. — Ипат выхватил меч и одним ударом перерубил три оставшихся стропа.

Чернота внизу разверзлась огромной огненной пастью, но он не свалился в неё, как ожидало того чудовище из Пекла.

— Накося выкуси! — Ипат показал ему кукиш и неторопливо двинулся куда-то вбок, ступая по пустоте, как по водной тверди…

2 октября, 8 ч. 10 мин., восточное побережье о. Сето-Мегеро.

— Он что, умер? — голос Лиды донёсся сквозь звенящую тишину, смешиваясь с прерывистыми всхлипываниями. — Рано, скажи, что с ним, а? Онисьим!

— Да т-ты чё ревёшь-то? Ты эт-то б-брось. Ик! В-вроде моргает он. Ик! — сообщил кто-то заплетающимся языком. — Т-тут ещё ник-кто не дох. Не к-канючь, п-птичка.

Небритое обрюзгшее лицо с водянистыми глазами под набрякшими веками заслоняло полнеба, и Онисиму на мгновение показалось, что это последнее, что он видит в своей жизни. Воздух наполнился густым спиртовым перегаром, а потом сверху обрушился водопад — кто-то перевернул широкополую шляпу, наполненную горько-солёной прохладной водой.

— Жив твой х-хлюпик. Ус-спокойся, Лидуня, успокойся.

Пьяная рожа исчезла из поля зрения, и вместо нее появилось заплаканное личико Лиды, на котором, казалось, бледность проступила сквозь загар.

— Сволочь, гнида, сукин сын! Вол рогатый! Петух мороженый! Дерьмо свинячье! — повторила она всё тот же набор ругательств, размазывая по лицу остатки слёз. — Не смей так больше делать! И врать мне тоже не смей.

— Я молчу, молчу, — попытался успокоить её Онисим, поворачиваясь набок и делая попытку сесть.

— И молчать не смей…

2 октября, 7 ч. 00 мин., Сиар, 46 миль от порта Сальви.

— Дона Дина, — донёсся из-за спины голос подполковника Муара, начальника личной охраны команданте Гальмаро. — Мне, к сожалению, дальше идти не стоит. Жрецы согласились допустить внутрь только вас.

— А я думала, для людей команданте здесь все двери открыты. — Дина оглянулась и обнаружила, что подполковник, отстав от неё на несколько шагов, остался стоять в створе ворот рядом с толпой разнокалиберных каменных химер, охраняющих вход в святилище.

— Не всеми правами стоит злоупотреблять, — заметил Муар. — Команданте всегда заявлял о необходимости бережного отношения к культуре и верованиям коренного населения. Маси-урду — такие же граждане свободного Сиара, как и все остальные. Но если вы через два часа не вернётесь, я буду вынужден пренебречь…

— Через три, подполковник. А ещё лучше — через четыре.

— Дона Дина. — Подполковник слегка замялся. — Дона Дина, я прекрасно знаю, насколько вы дороги команданте. Если с вами вдруг что-нибудь случится, то мне лучше сразу застрелиться.

— Честно говоря, ваша жизнь меня не слишком волнует, — ответила Дина, неторопливо отступая в глубину коридора, высеченного в скальной породе. — Но я постараюсь не доставлять вам излишних неудобств. Так куда мне идти?

— Прямо. Там встретят. — Подполковник развернулся на каблуках и, не оглядываясь, направился к пятнистому «доди». Успевший задремать водитель тут же вскочил и бросился открывать дверцу.

Всё. Больше можно не тратить время на реверансы. Муар, конечно, сгустил краски. Максимум, что может ему грозить, — суток десять в каталажке, пока гнев команданте не уляжется. Сезар хоть и тиран, но не деспот и не психопат. Да, он бывает жесток, но лишь тогда, когда не видит другого выхода. Даже после взятия Вальпо он перевешал не всех оставшихся в живых консулов Директории, а только половину. Прочие до сих пор томятся в застенках, пишут покаянные письма и периодически сообщают очередные номера счетов в ромейских и эверийских банках, «добровольно» жертвуя на восстановление экономики многострадальной отчизны.

Короче шаг, теперь торопиться некуда. Тем более что с каждым шагом становится всё темнее, и скоро тьма покроет неровности каменного пола… Было бы неудобно предстать перед жрецами в измятом платье и со ссадинами на коленях. Возможно, придётся пройти ещё не одну версту по подземному коридору… Древние святилища маси-урду строились веками — сотни ходов, ловушек, подземных залов… И почему, спрашивается, Муар так уверен, что идти надо именно прямо? Нет, не стоит предаваться излишней задумчивости. Когда имеешь дело с маси-урду, планы строить бессмысленно — чтобы понять людей Мудрого Енота, нужно быть одной из них. В конце концов, смысл самой миссии, которую предстоит выполнить, находится за пределами здравого смысла и обычной человеческой логики — «с помощью магов народа маси установить связь с нашим человеком на Сето-Мегеро, а возможно, взять под контроль его действия». «Наш человек на Сето-Мегеро» на самом деле таковым себя не считает, и так ли уж надо брать под контроль его действия — тоже не вполне ясно. Посланник Ордена Святого Причастия утверждает, что всё идёт даже лучше, чем необходимо, но именно это и беспокоит. Кто знает, что в действительности у него на уме… За последние четыреста лет Тайная Канцелярия провела совместно с Орденом более полусотни совместных операций, и взаимных претензий не возникало почти никогда, но даже если бы они возникли, как, спрашивается, предъявить претензии организации, о которой неизвестно практически ничего, и даже неизвестно, кто ей руководит — банкир или официант.

А может, и не стоило вообще делать из всей этой истории проблему вселенского масштаба? До сих пор на Соборной Гардарике явление духа Тлаа (или Длала, как его называют йоксы) отразилось лишь пропажей описанного недвижимого имущества гражданина Харитона Стругача, без вести пропавшего при невыясненных обстоятельствах, а теперь оказалось, что судьба страны, а может быть, и всего человечества, зависит от того, какой бред стукнет в башку отставному поручику, отягощённому психической травмой и глубоким разочарованием в великой отчизне. Сами же его туда переправили, доверившись мнению неведомого магистра непонятного ордена, деятельность которого, кстати, в большинстве стран мира вообще запрещена. И откуда у неё самой эта уверенность, что необходимо поступать именно так, а не иначе? Откуда? Но отступать поздно — слишком многое уже сделано. Если совершена ошибка, возможно, и прощения попросить будет некому и не у кого.

Свет, который остался позади, уже растаял, но зато впереди промелькнуло какое-то бледное свечение. Промелькнуло и исчезло. Стало прохладнее, и в воздухе появился привкус озона. Вот сейчас должно что-то произойти. По спине пробежал чей-то холодный взгляд. Но оглядываться нельзя… Чужак, вошедший в святилище, ничем не должен выказывать недоверия хозяевам, кем бы они ни были. Нужно делать вид, что будешь до гроба благодарна хозяевам этого подземелья, что её вообще сюда пустили. Ещё шаг, и под подошвой босоножки обнаружилась ступенька, затем — вторая. Невидимая каменная лестница вела вверх. Куда? Ворота, хранимые древними химерами, уходили в скальное обнажение, но никакого холма над ним не было, значит, и подъём не может быть долгим. Но ступень следовала за ступенью, а время, казалось, остановилось. Только взгляд, упёршийся в спину, оставался на месте.

— Остановись, — прозвучал над ухом чей-то старческий голос. Тот, кто бесшумно шёл сзади, говорил по-сиарски, но этот язык явно был для него не родным.

Дина послушно остановилась, и тут же исчез звук капающей воды.

— Чего ты хочешь, бледнолицая?

Как будто они не знают…

— Дух Тлаа пробудился. Я хочу вновь подарить ему сон. — Ответ был готов заранее и согласован с руководством сектора ИАЯПФ[2] родной Тайной Канцелярии, фольклорным отделом Коллегии Национальной Безопасности Республики Сиар и через Посланника с магистром Ордена Святого Причастия.

— Ты ничего не сможешь сделать, бледнолицая, — отозвался голос. — Ты сделала всё, что могла, и теперь остаётся только ждать. Вернее, тебе кажется, будто ты что-то сделала. На самом деле всё произошло именно так, как не могло не произойти.