Сокровище влюбленных - Нора Робертс

— Что же нам делать?

— Победить его.

— Как? У него огромные средства и связи. Теперь он использует меня, чтобы добраться до тебя. Наш единственный шанс — сбить его со следа. Я должна вернуться на «Кочевник» или в любое другое место, где он сможет найти меня. Я даже могу пустить слушок, что ты увлек моих родителей в совершенно безнадежную авантюру на Мартинику. Я уведу его от вас.

— Нет. Мы будем держаться вместе.

— Мэтью, я предлагаю единственно разумный выход. Если он ценит меня как ученого, то обязательно поверит. Раз я не заинтересовалась этой экспедицией, то она действительно бессмысленна, и он оставит тебя в покое.

— Мы будем держаться вместе, — повторил Мэт. — И мы победим его вместе. Мы нужны друг другу, Тейт.

Он взял ее за руку и потянул за собой.

— Куда мы идем?

— На мостик. Я хочу тебе кое-что показать.

— Надо рассказать остальным. Решение должно быть общим.

— Решение принято.

— Ты здесь не главный, Лэситер.

Они бегом поднялись на мостик, Мэтью захлопнул дверь ногой, схватил с вешалки куртку и кинул ей.

— Если собираешься отправиться в одиночное плавание, то ты вовсе не такая умная, какой кажешься. Надевай. Ты вся дрожишь.

— От злости, — пояснила Тейт, но натянула ветровку. — Я не хочу быть слепым орудием в руках Ван Дайка. Не хочу, чтобы ты пострадал.

Мэтью, уже наливавший себе бренди, замер.

— Не думал, что тебя беспокоит моя судьба.

Тейт гордо вскинула голову.

— Я охотно разделалась бы с тобой по собственной инициативе.

Мэт улыбнулся и протянул ей пузатый стакан с бренди.

— Ты всегда потрясающе выглядишь мокрой, особенно когда возмущаешься. Как сейчас. Я понимаю, Рыжик, ты с удовольствием разрезала бы меня на кусочки и скормила рыбам, но уверен, что ты подождешь, пока работа не будет закончена.

Тейт пригубила бренди и улыбнулась.

— Я не стала бы кормить тобой рыб, Лэситер. Я их для этого слишком уважаю.

Мэтью засмеялся и легонько дернул ее за косу.

— Тейт, знаешь, что у тебя есть, кроме отличных мозгов, упрямого подбородка и непоколебимой преданности?

Она безразлично пожала плечами и отвернулась к бушевавшему за окнами дождю.

— Прямота, — прошептал Мэт. — Тебе идет.

Тейт закрыла глаза. Каким-то образом он до сих пор умудрялся обойти все ее укрепления и найти путь к ее сердцу.

— Неужели ты мне льстишь, Мэтью?

— Это не лесть, я говорю, что думаю. И задаю себе вопрос, сохранила ли ты то необыкновенное чувство сострадания, которое делало тебя особенной?

— Я никогда не была особенной для тебя.

— Была. — Безразличным пожатием плеч он постарался замаскировать болезненную правду. — Если бы не была, то не покинула бы Сент-Китс девственницей.

Ее щеки вспыхнули.

— Самовлюбленный ублюдок!

— Факт остается фактом, — возразил Мэтью, удовлетворенный тем, что отвлек ее от мыслей о Ван Дайке, и, отставив стакан бренди, наклонился к шкафчику под угловым диваном. — Подожди, — кротко попросил он, когда она направилась к двери. — Это тебя точно заинтересует. И поверь мне… — Он оглянулся через плечо. — Я не собираюсь соблазнять тебя. По крайней мере, не сейчас.

Пальцы Тейт крепче сжали стакан. Как жаль, что осталось всего несколько капель, не то она вылила бы бренди ему на голову.

— Лэситер, у тебя столько же шансов соблазнить меня, сколько у вонючего скунса стать моей любимой собачкой. И у тебя нет ничего, что я захотела бы увидеть.

— Несколько страниц из дневника Анжелики Монуар.

Тейт, уже положив ладонь на ручку двери, остановилась как вкопанная.

— Анжелики Монуар? Той Анжелики?

— Оригинал дневника у Ван Дайка. Он нашел его лет двадцать назад через потомков служанки Анжелики и заказал перевод. — Мэтью вынул из шкафчика металлическую коробку и выпрямился. — Предполагается, что Ван Дайки — дальние родственники свекра Анжелики, вот почему Сайлас считает амулет своей собственностью.

Мэтью сел и положил коробку на колени.

— Сайласу льстит, что он потомок графа, пусть даже с сомнительной репутацией. По его словам, граф вернул себе амулет. Правда, для этого пришлось убить служанку, но, в конце концов, она была всего лишь служанкой. Год спустя он умер мучительной смертью — похоже, от сифилиса.

Тейт облизнула пересохшие губы.

— Если ты все это знал, то почему не рассказал нам раньше?

— Я знал не все. Отец поделился с Баком, а Бак держал язык за зубами и не показывал мне бумаги. Я наткнулся на них только пару лет назад, когда засунул Бака в клинику для алкоголиков и стал разгребать трейлер. Бак молчал из страха перед проклятием. — Не сводя глаз с Тейт, Мэтью забарабанил пальцем по коробке. — Как я понимаю, Ван Дайк слишком много рассказал моему отцу. Видимо, он решил, что вот-вот найдет амулет, и захотел похвастаться, рассказал, как выследил «Проклятие Анжелики» через семью графа. Некоторые его потомки умерли молодыми насильственной смертью. Те, кто дожил до старости, влачили жалкое существование. Амулет был продан, и начались его странствия.

— Как твой отец скопировал страницы дневника?

— Судя по его заметкам, он не доверял Ван Дайку. Он решил провести самостоятельное расследование, и это ему удалось, когда зимой пришлось сделать передышку в погружениях. Должно быть, именно тогда он наткнулся на упоминание об «Изабелле», так как стал зашифровывать свои записи. Это все мои домыслы, Тейт. Он многим не делился со мной. Черт побери, ничем он со мной не делился! Теперь, пытаясь собрать все факты, я на самом деле пытаюсь понять, каким был он. Я даже не уверен, что знал его.

— Мэтью, — Тейт села рядом с ним и накрыла его руку ладонью, — ты был мальчишкой. Ты не должен винить себя за то, что плохо знал его.

Мэтью опустил взгляд на их руки: ее — узкую и белую, свою — большую, грубую, покрытую шрамами. Хорошая иллюстрация. Не хуже, чем все остальное, показывает, какая между ними пропасть.

— Я не знал планов отца, только чувствовал: что-то происходит. Я не хотел, чтобы он нырял с Ван Дайком в тот день, потому что слышал, как они спорили накануне. Я просил его не нырять или хотя бы позволить мне спуститься с ним, а он только рассмеялся… — Мэтью замотал головой, словно пытаясь стряхнуть воспоминания. — Да, я не ответил на твой вопрос. Очевидно, отец обыскал каюту Ван Дайка, нашел дневник и скопировал самые важные страницы. Думаю, из-за этого они и спорили.

— Мэтью, почему ты рассказываешь это мне? Зачем возвращаешься к тому, что уже нельзя изменить?

— Потому что ты не останешься, если я просто попрошу тебя.