Забег на невидимые дистанции. Том 2 - Марьяна Куприянова

было сил толкнул парня в грудь. Ридли покачнулся, но не больше, чем старый дуб от дуновения ветра.

– Я собирался оставить это как козырь, но тебя не так-то просто вывести на эмоции, поэтому использую сейчас. Знаешь, я со скуки отсканировал твой штрихкод на шее. Думаю, всем было бы интересно узнать, куда он ведет.

Тут в Сете произошла разительная перемена. Он замер, сверкнув глазами; маска безразличия раскрошилась и осыпалась, под нею обнаружилась гримаса ярко выраженной угрозы, кулаки на подносе сжались, обещая смять его. Заметив это, Рамон отступил на шаг, победно ухмыляясь в лицо противнику.

– Вот и нашли больную точку. Другое дело!

– Закройся, падаль.

– Ну так заставь, иначе я всем расскажу, к какому событию отсылает эта милая «зебра» у тебя на шее.

Возбужденный шепот пронизал толпу, разошелся по ней кругами. Несмотря на серьезный тон Сета, никто не верил, что вот-вот разразится буря. Но все повставали со своих мест и ждали развязки, окружив парней.

– Черт, а ты думал, это навсегда останется тайной? Если бы ты не хотел, чтобы все узнали ее значение, ты бы не набил ее на самом видном месте, чувак. Или я не прав?

– У меня была причина набить ее именно на этом месте, но я не собираюсь перед тобой оправдываться.

– Все это такие же дешевые понты, как проколотые соски. Типа ты весь из себя опасный и загадочный, не боишься боли. Набиваешь себе цену, а по факту избегаешь малейшей потасовки. Тоже мне альфа-самец.

Пока Рамон увлеченно вещал свое мнение, Ридли избавился от подноса и осматривал, что находится под рукой.

– Тебе, наверное, кажется, что это крутая идея, но с нею ты выглядишь как товар на прилавке. Она у тебя вместо ценника. И стоишь ты… пик-пик… дешево.

Когда Сет подхватил за ножки рядом стоящий стул и обрушил на него справа, Веласкес не успел ни уклониться, ни даже пригнуться. Его снесло с места, будто сбило скоростным поездом – профессиональный удар с лихим замахом и отводом ноги, как у настоящего бэттера [17].

С вытянутым от удивления лицом Рамон сложился вдвое и переместился на добрых пять ярдов, по инерции опрокидывая собою столы, к счастью, не железные. Вскрикивая, зрители отскакивали с траектории полета, не успевая осознать, что именно произошло. Несколько секунд все вели себя так, будто в помещение влетела шаровая молния. Когда покалеченный ударом стул кусками осыпался на пол, кто-то очнулся от ступора:

– Ну ни хера себе, Ридли опять с катушек слетел.

Не сразу, но Рамон зашевелился, подленько хихикая – давал понять, что вовсе не проиграл, а добился своего.

– Хороший удар, но не страйк.

Он стал подниматься, ощупывая ушибленную часть тела. Судя по движениям, Веласкес был немного контужен, но никто не предложил ему помощь, настолько он всех достал. Сет знал, что это еще не конец. Тяжело дыша, он двинулся в сторону говнюка с четким намерением довести начатое до конца, а именно – заставить его молчать. Люди без сознания обычно неразговорчивы.

– Видимо, эта татуировка много для тебя значит. Интересно – почему? – не унимался Веласкес, подстегивая. – Не расскажешь, Сет? Расскажи всем, что там случилось?

Ридли на ходу сгреб вилку со стола и пошел на Рамона, который уже прыгал на месте в клоунской боевой стойке. Для него все это шутка, представление. Он не знает, о чем говорит, и ему все равно. От распирающего изнутри гнева Сет не мог нормально дышать и готов был смести любого, кто встанет на пути.

Несколько шагов спустя он почувствовал на животе несколько теплых прикосновений, мягко отталкивающих корпус назад. Замахнувшись, чтобы отбросить препятствие, он глянул вниз безумным взглядом и остановился как вкопанный, сжимая проклятую вилку.

Перед ним стояла Нина Дженовезе.

Единственный человек, не побоявшийся попасть под горячую руку. Судя по реакции публики, все удивились такому повороту событий еще больше, чем он сам. Весь фудкорт следил за ними, сгорая от любопытства. Вмешивается в драку? Дженовезе? Да с какой стати? Какое ей дело до Сета Ридли – или до того, кого он покалечит? Она никогда в подобное не лезла, если не обижали слабых.

Похоже, девчонка точно знала, что сможет успокоить его без вреда для себя. Откуда она это знала?

– Остановись, пожалуйста. – Нина говорила негромко, так, чтобы только он мог услышать, и ее тон замедлял пульс. – Ты ведь не настолько глуп, чтобы драться с ним, правда? Ты этого не сделаешь.

Он ничего не мог ответить, рот онемел, а вместе с ним и все тело. Пока Нина стояла перед ним, как забор под напряжением, Ридли не мог двинуться дальше – боялся навредить ей. Казалось, он окаменел, лишь бы случайно не задеть Дженовезе, и сжатый кулак так и остался висеть в воздухе.

Со зрением и слухом тоже что-то происходило.

Сколько он ни щурился, сколько ни моргал, картинка вокруг ее лица расплывалась от злости, как молоко в воде, перемешивалась, плыла и множилась. Мгновения растягивались в вечность, кольцами Сатурна наслаивались одно на другое, сплющивались тонкими линиями. У слов появилось эхо, а у эха – свое собственное эхо. Сет чувствовал, что обрел шаткий маяк: если посмотрит сейчас куда-то еще, кроме девчонки, тут же потеряет контроль.

– Сет Ридли, ты меня слышишь?

Он всегда выходил из себя, когда ему становилось больно – ненавидел чувствовать себя слабым, ненавидел больше всего на свете. И эту боль с его непроницаемого лица считывала только Нина. Как будто давно знала Сета и единственная понимала, отчего он рассвирепел на самом деле. Что на лице у него вовсе не ярость, а мука. Невыстраданная годами боль, которая управляет им. И, поддавшись импульсу, она решила пресечь непоправимое, потому что хотела бы, чтобы однажды для нее сделали то же самое.

– Слышишь, свали, дай двум мужчинам пообщаться. С тобой я позже разберусь, – крикнул Веласкес.

– [Otyebis’], – через плечо бросила Нина и вернула внимание отсутствующему взгляду Сета, которого от голоса Рамона снова повело, и он попер вперед, как упрямый робот на садящихся батарейках.

– Стоп-стоп, смотри на меня и больше никого не слушай. Сосредоточься на том, что я говорю.

Снова ласковые прикосновения, теперь к плечам, как будто кто-то родной уберегает от необдуманного поступка. Она дотянулась до кулака и осторожно опустила. Большая рука послушалась, разжала вилку, та звякнула об пол.

Рамон тем временем бесновался, выпытывая у окружающих, что означает сказанное Ниной слово. Никто не собирался ему объяснять, даже если бы знал. Ханна крепко схватила его за запястье и удерживала на