Русские воеводы XVI–XVII вв. - Вадим Викторович Каргалов

волостей и с дворянских и детей боярских поместий и с вотчин и с церковных земель собрати даточных людей для осадного времени с сохи по 6 человек с пищальми и с топоры» (в «сохе» тогда числилось до 800 «четвертей», то есть 1200 десятин пашни). Речь шла не о населении, которое должно было укрыться за стенами, а именно о ратниках, имеющих оружие. Неслучайно, конечно, на первый план были выдвинуты ратники с огнестрельным оружием. Одновременно вооружалось и посадское население.

Через несколько дней была составлена «Осадная городовая роспись», по которой «осадная рать» (была еще «вылазная рать») распределялась по стенам и башням: «Всего по городу – по воротам, и по башням, и по стене – 39 человек дворян и детей боярских, да с ними посадских торговых людей 48 человек, а с ними у наряду подъемных и стенных людей и загороденские слободы слобожан и Смоленского яму охотников 1862 человека».

Обращает на себя внимание тот факт, что среди «начальных людей» именовались не только дворяне и «дети боярские», т. е. «государевы служилые люди», но и «посадские торговые люди»; последних оказалось даже больше. Вообще в обороне Смоленска посад играл важную роль. Историки даже считают, что обороной руководил совет, состоявший из воевод и представителей посада, которые совместно принимали важнейшие решения. Так, при подходе королевской армии к Смоленску было принято совместное решение сжечь посад, находившийся за пределами каменных крепостных стен, чтобы враги не нашли там укрытия. Об этом говорится в письме смоленского архиепископа царю Василию Шуйскому: «Боярин твой государев и воевода, Михаил Борисович Шеин с товарищи, приговоря с смольняны со всякими людьми, смоленские посады велели выжечи для приступу литовского короля». Совместно с посадскими людьми принималось и решение отклонить королевские предложения о сдаче города.

Посадские люди составляли в «осадной рати» явное большинство, но возникает вопрос, насколько они были боеспособны?

На этот вопрос можно найти ответ в уже упомянутой «Городовой осадной описи». Посмотрим на вооружение посадского отряда: 24 самопала, 15 бердышей, 4 рогатины и другое холодное оружие, т. е. больше половины ратников были с «огненным боем»! Но и это еще не все, башня имела мощную артиллерию, которую тоже обслуживали посадские люди: «В подошвенном бою 4 пищали затинные, а к ним затинщики Ивашко скорняк да Дружинка седельщик. В среднем бою выше того пищаль сороковая, пушкарь к ней Жданко Остафьев сын Торачечник, да туго ж затинная пищаль, а к ней затинщик Никонко портной мастер. В верхнем бою пищаль сороковая, пушкарь к ней Михалко сапожник…»

Подобная картина прослеживается по всем 38 башням смоленской крепости. Комендант любой западноевропейской крепости того времени мог бы позавидовать такой насыщенности огнестрельным оружием!

Военные историки подсчитали общую численность гарнизона Смоленска к началу осады: посадских людей – 2,5 тыс. человек, даточных людей из крестьян – 1,5 тыс. человек, дворян и «детей боярских» – 900 человек, стрельцов и пушкарей – 500 человек. Всего, таким образом, в распоряжении воеводы Михаила Шеина находилось 5400 ратников (немалая часть которых имела огнестрельное оружие) и 170 крепостных пушек.

Армия была сформирована воеводой за считанные недели, что явилось полной неожиданностью для короля Сигизмунда III.

Общая численность королевской армии превышала 22 тыс. человек, что обеспечивало 4-кратный перевес над осажденными. Такое соотношение сил, по канонам тогдашнего военного искусства, вполне обеспечивало успешное подавление сопротивления крепости.

Но здесь следует обратить внимание на одно немаловажное обстоятельство: пехота, которая являлась главной ударной силой при взятии крепостей, составляла не более 40 % польской армии, мало было и артиллерии – всего 30 пушек, из которых только 4 тяжелых осадных орудия. Король рассчитывал взять Смоленск без штурма, одной демонстрацией своего многочисленного, «блистательного и красивого» войска. Это была авантюра, за которую Сигизмунд III жестоко поплатился. Его армия надолго застряла под стенами Смоленска, проиграв войну стратегически…

Итак, военная хроника осады Смоленска.

Литовский канцлер Лев Сапега подошел к Смоленску с несколькими хоругвями конницы и ротами пехоты 19 сентября (29 сентября по новому стилю) 1609 г. Боев на подступах к городу не было: воевода Шеин, сберегая живую силу, увел своих ратников за крепостные стены. Через два дня к Смоленску пришел король Сигизмунд III с остальной армией. Интервенты расположились в укрепленных лагерях, замкнули город в кольцо осады и начали готовиться к штурму. Так как тяжелой осадной артиллерии, чтобы разрушить стены, у короля не было, интервенты планировали неожиданный ночной приступ к Копытинским и Авраамиевским воротам, которые предполагалось взорвать подрывными снарядами – петардами. После того как взрывы петард проломят ворота, сюда по сигналу трубачей должны ворваться отборные немецкие и польские роты. Такой тактический прием успешно использовался в Западной Европе при осадах крепостей, и король надеялся ворваться в Смоленск без длительной бомбардировки и трудоемких осадных работ.

Однако Михаил Шеин знал уязвимые места крепости и заранее принял меры по укреплению воротных башен. Перед ними были поставлены деревянные срубы, наполненные землей, с узкими проходами, не позволяющими быстро подойти к воротам, даже если сами ворота окажутся взорванными петардами. Но до прямого нападения на ворота дело даже не дошло, сбои в королевском плане штурма начались раньше…

О том, как провалилась попытка ночного штурма, подробно повествует гетман Жолкевский. По его словам, король считал, что «хитрости могут произвести хороший успех», и 24 сентября, «устроив войско в порядок, мы сделали приступ с петардами к двум воротам, пан Вайер к Копытинским, но это осталось без успеха, а Новодворский к Авраамиевским. Перед воротами к полю неприятель построил срубы, наподобие изб, так что за сами срубы не было прямого прохода, но должно было обходить кругом подле стены, небольшим тесным закоулком, который мог пройти один человек и провести лошадь. Дошедши до этого сруба, пришлось Новодворскому с петардою идти этим узким закоулком, и то наклоняясь, по причине орудий, находившихся внизу стены. Он прикрепил петарду к первым, другую ко вторым воротам, и выломил те и другие; но так как при этом действии происходил большой треск, частая пальба из пушек и из другого огнестрельного оружия, то мы не знали, произвели ли петарды какое-нибудь действие, ибо невозможно было видеть ворот за упомянутым выше срубом. Поэтому те, кто были впереди, не пошли в тот узкий закоулок, не зная, что там происходило, тем более что условились с Новодворским, чтобы трубачи подали сигнал звуком труб, но трубачи короля, которых Новодворский взял с собою, при всеобщем смятении неизвестно куда девались. Сигнал не был подан войску, таким образом, конница, полагая, что петарды не произвели действия, отступила; так же и королевская пехота, которая была уже