Свет - Майкл Гаррисон

Она смотрела, как ее зеркальное отражение произносит эти слова. Она понятия не имела, отчего была так восторжена и возбуждена. В утро своего тринадцатого дня рождения она подписала контракт. Вербовка в ЗВК никогда не прекращалась, а для пилотов K-раблей годились только самые юные и ловкие.

— Тебе бы стоило мной гордиться, — сказала она отцу.

— Я тобой горжусь, — ответил вместо него брат. И разрыдался. — Я тоже хочу стать космическим кораблем!

Сольсиньон превратили в тренировочный лагерь. Везде понатыкали заборов с колючей проволокой. Маленький вокзал утратил сходство со станциями Древней Земли. Пропали цветочные горшки и кот тэбби, которого братишка терпеть не мог: тот напоминал ему о раздавленном черном котенке. Они стояли там утром последнего дня, все трое: Серия Мау, брат и отец. Было сыро и ветрено.

— А когда ты выйдешь в отставку? — спросил отец.

Серия Мау торжествующе засмеялась:

— Никогда!

С этим словом сновидение начало таять, словно кто-то отключил свет. Когда свет загорелся снова, то озарил витрину лавки фокусника. Рубиновые пластиковые накладные губы. Ярко-оранжевые и зеленые перья. Белые шарфы, которые вылетят из шляпы живыми белыми голубями. Куда ни ткни, лежит заманчивая подделка, призванная одурачить и отвести глаза. Серия Мау некоторое время стояла перед витриной, но фокусник не появлялся. Стоило ей отвернуться, чтобы уйти, как негромко прозвенел колокольчик и чей-то голос шепнул:

— Доктор Хэндс, когда же ты явишься за мной?

Она изумленно огляделась: на пустой улице никого. Голос явно был ее собственный. Она проснулась и мгновение пребывала в уверенности, что над ней кто-то стоит, опустившись на колени, но в тот же миг вспомнила, что сама же выбросила Билли Анкера с Моной-клоном в тени газового гиганта. Мысль о таком дурном поступке лишь усиливала ее абсурдное самочувствие.

— Ну зачем ты мне позволила? — сказала она.

Человек на месте математички пожал бы плечами.

— Ты не готова была меня слушать.

— Верни нас туда.

— Не рекомендую.

— Верни нас.

«Белая кошка» отключила термоядерный двигатель и безмолвно, как заброшенный корабль, стала опускаться обратно через систему между газовыми гигантами. Курсокоррекцию она выполняла инкрементно, используя крохотные, но мощные поликремниевые двигатели на реакции горения пористых кремнийсодержащих соединений в кислороде. Тем временем детекторы элементарных частиц и сенсорные массивы, растянувшись во все стороны, как прожилки по листу, просеивали вакуум в поисках звена «Муара Кришны».

— Добавить мощность, — тихо командовала математичка. — Сбросить мощность.

То, что осталось от Серии Мау, нервно шевелилось в баке. Ей позарез нужно было добраться до Билли Анкера: в иной ситуации эту потребность можно было бы сравнить с физической. Помни она как, то губу бы закусила.

— Зачем я так поступила? — сказала она в пространство.

Теневые операторы молча покачали головами. «Рано или поздно что-нибудь такое случилось бы, так было предначертано», — напоминали они. В конце концов «Белая кошка» вернулась к планетенке и стала ее изучать. В перьях что-то двигалось. Может, местная форма жизни, а может, древние алгоритмы пыль перемалывают.

— Что там? — спросила математичка.

— Ничего, — сказала Серия Мау. — Спускайся. С меня хватит.

Билли Анкер и Мона лежали, наполовину укрытые длинной кобальтовой тенью. Мона уже умерла, ее длинные светлые волосы разметались по груди Билли. Он продолжал обнимать ее рукой за плечи, а другой рукой — ерошить волосы. В миг смерти она внимательно смотрела ему в лицо, а одну ногу закинула ему между ног, стараясь обрести последний покой. Следуя инструкциям древнего алгоритма (вирулентная пыль, которой внезапно подкинули новое сырье для бесконечного самоповторения, тихо сыпалась на любовников с нависающих структур), их клетки превращались в перья. Билли Анкер ниже пояса выглядел точно разукрашенный павлиньими перьями сатир. Мону преобразило до самой диафрагмы; груда чернильно-синих пыльных перьев неустанно шевелилась, разрасталась, трепетала и что-то странное вытворяла со светом.

Уловка Серия Мау (едва отличимая в таких условиях от тени) нервно соткалась перед любовниками.

«Как я могла?» — подумала она, а вслух сказала:

— Билли Анкер, могу я тебе как-то помочь?

Билли Анкер не отвел руки, которой гладил мертвую девушку по волосам, и не взглянул на уловку.

— Нет, — отозвался он.

— Это больно?

Билли Анкер улыбнулся.

— Деточка, — сказал он, — это приятнее, чем тебе кажется. Вроде классного депрессанта. — И вдруг рассмеялся. — Червоточина была такая красивая. Знаешь, а я продолжаю ее вспоминать. Представляю, как бы в нее снова погрузился.

Он на миг умолк, задумавшись.

— Я тебе даже описать не могу, как оно там, — сказал он. Потом добавил: — Я слышу, как эта хреновина отсчет ведет. Или это какая-то иллюзия?

Серия Мау подошла совсем близко.

— Я ничего не слышу. Билли Анкер, мне так жаль, что я с вами это сделала.

Он прикусил губу и наконец отвел взгляд от Моны.

— Да ладно, забудь, — сказал он.

Его свела судорога. От непрестанно меняющейся поверхности тела поднялась пыль. Алгоритм преображал его на всех уровнях. На миг в глазах Билли Анкера проявился ужас. Такого он не ожидал.

— Оно меня поедом ест! — вскрикнул он. Задергался, вцепился в мертвую девушку, словно та ему могла чем-то помочь. Забыв, что Серия Мау тут присутствует лишь через уловку, дернулся и к ней тоже. Но сразу овладел собой.

— Чем сильнее отбиваешься от сил внутри тебя, детка, тем полнее их контроль над тобой, — заметил он. Рука его прошла сквозь уловку, как через дым. Он удивленно уставился на нее. — Это что, на самом деле? — спросил он.

— Билли Анкер, что мне делать?

— Это твой корабль. Нырни на глубину. В Тракт.

— Билли, я…

Наверху по лику газового гиганта пробежали фиолетовые полосы ионизации. С гулким свистом переместилась воздушная масса. Потом другая. Потом на орбите возник огромный шар изумрудного пламени: это «Белая кошка», надо полагать, отбивалась от звена «Муара Кришны». Серию Мау вдруг разорвало пополам: половина на корабле, половина внизу, с Билли Анкером. По всему континууму, разделявшему эти половинки, зазвучали сигналы тревоги; математичка пыталась отсоединить ее от уловки.

— Оставь меня! — завизжала она. — Я хочу остаться с ним! Кто-то же должен остаться с ним!

Билли Анкер усмехнулся и покачал головой:

— Вали отсюда, детка. Там наверху дядя Зип. Вали побыстрее.

— Билли Анкер, но я же их на тебя навела!

У него сделался усталый вид. Он смежил веки:

— Я сам их на себя навел, девочка. Убирайся. Ныряй на глубину.

— Прощай, Билли Анкер.

— Только вот что, детка…

Она обернулась и увидела, что он мертв.

«Я таки в это вляпалась, — в отчаянии сказала она себе. — Потрахушки и драчки. Я же себе обещала, но все равно вляпалась».

Потом: «Дядя Зип!» Ужас парализовал ее. Как она могла так недооценить толстяка, не понять, как он умен и как раскинулся по Галактике. В тот миг, когда решила заключить с ним сделку, уже попалась.

Ну и что теперь делать?

24

Бросая кости[55]

— Если я прорицатель, то почему же я только и вижу что прошлое?

Когда Эд задал этот вопрос Сандре Шэн, то помощи, как и ранее от Энни Глиф, не дождался. Директриса лишь едва заметно пожала плечами.

— Думаю, надо больше тренироваться, Эд, — ответила она. Закурив, задумчиво уставилась в угол комнаты. — Думаю, надо больше работать.

Эд был неспособен расшифровать этот ее отстраненный взгляд. Катастрофа в главной палатке ее, казалось, даже умилила. Накачала энергией: другие проекты Сандры Шэн процветали, и она каждый день давала представления. Старперов из бара дюнного мотеля выставили: зайдя туда, Эд увидел, как она расставляет повсюду свою аппаратуру, которую привезла ночью в ящиках без меток. Аппаратура была однообразно старая. Электропровода в тканевой оплетке, бакелитовые корпуса, проигрыватели с маленькими иглами. Даже какой-то усилитель на вакуумных лампах.

— Господи, — протянул Эд, — оно же настоящее.

— Забавно, правда? — спросила Сандра Шэн. — Этим предметам четыреста пятьдесят лет, плюс-минус. Эд, пора нам наладить совместную работу. Берем голову в руки. Для начала нужно тебя привязать ремнями за запястья…

У нее возникла идея привязывать Эда ремнями за руки и ноги к большому, грубой работы, деревянному стулу, который прибыл в числе прочего груза. Сама Сандра Шэн занялась наладкой лампового усилителя. После этого нахлобучила аквариум Эду на голову и стала задавать ему вопросы, добиваясь нужных ответов. Голос ее казался Эду близким до интимности, словно она вместе с ним странствовала по морю Алькубьерре среди угрей, направляясь к неприятным откровениям юности. Вопросы для Эда оставались бессмысленны.