И ты, Брут... - Александр Чернов

— На какую еще Сильвию заскочить?

— Это не из области физиологии, Чума! Помнишь, ты дал мне кассету из автоответчика Валеры? На ней один тип просил толстяка заскочить на Сильвию. Там они, якобы должны увидеться. — Я поднял выроненную в ходе борьбы газету, раскрыл ее и, указывая подошедшей Насте на нужную строчку, прочитал: — Сильвия — история собаки. Так вот, Сильвия это спектакль. И он, между прочим, состоится сегодня.

Настя села на тахту и, все еще не желая расставаться с бутылкой, положила ее на колени.

— И ты хочешь на него пойти? — подивилась она.

Чуме трудно было стоять. Он доковылял до дивана, плюхнулся на него и замотал головой так, словно у него не было шейных позвонков.

— Я сегодня в театр не пойду! — заявил он категорично.

— А я тебя туда и не приглашаю, — заметил я. — Тебя в таком состоянии даже в зоопарк пускать нельзя, всех зверей распугаешь, а уж зрителей в театре и подавно. Так что отдыхай, мы с Настей пойдем.

Чума ничего не ответил, обвел комнату бессмысленным взглядом и свесил голову на грудь.

— Но, Игорь, — возразила девушка, презрительно покосившись на Чуму. — В театре много народу. Этот человек может работать в нем, а может быть зрителем. Как мы его узнаем?

— Понятия не имею. Но в руках у нас оказалась ниточка, и терять ее я не собираюсь. В общем, приводи себя в порядок, сегодня вечером у нас состоится культурно-массовое мероприятие.

СИЛЬВИЯ

На рейсовом автобусе мы с Настей вернулись в город, а потом пересели в такси и отправились ко мне домой. Наряд на мне был отнюдь не вечерний, поэтому я рассчитывал у себя дома переодеться, надеясь на то, что путь в квартиру будет свободным. Не могут же люди императора вечно торчать в моем подъезде. Насте переодеваться было не нужно. В своем светлом костюме с множеством замков она смотрелась великолепно.

Я оказался прав: ни около дома, ни в его окрестностях нигде не было видно ни черного джипа, ни белого "Мерседеса". Я незаметно проскользнул по бетонной дорожке, шедшей вдоль лоджий, в свой подъезд и прислушался. Было тихо. На лифте я не поехал. Снял обувь и, держа ее в руках, стал бесшумно подниматься по лестнице. Представляю, что подумали бы соседи, увидев меня скачущим в носках по ступенькам. Наверняка бы решили, у мужика здорово крышу повело, раз он стал разуваться не на пороге своей квартиры, а при входе в подъезд. Добравшись до лестничной площадки между седьмым и восьмым этажом, я остановился передохнуть, а затем осторожно выглянул из-за шахты лифта — никого. В считанные секунды я преодолел оставшуюся до заветной цели часть пути, открыл приготовленным заранее ключом дверь и скользнул в квартиру. Мне повсюду мерещились люди императора. Даже в собственной квартире я не чувствовал себя в безопасности. Кто знает, может быть, банда уже проникла в мой дом? На всякий случай я обошел комнаты, заглянул в ванную, туалет, проверил шкафы, антресоли и даже посмотрел под кровать и за диван. К моему облегчению, ни посторонних, ни следов их пребывания в квартире не обнаружил. Переодевшись в рубашку, костюм, прихватив немного денег и кое-что из вещей, я с сумкой в руках вышел из квартиры и вскоре присоединился к поджидавшей меня неподалеку от дома в такси Насте.

Десять минут спустя мы вышли из машины в центре города.

Во многих крупных городах есть улицы подобные Бродвею. Где-то это Арбат, где-то Невский проспект, а где-то Крещатик, в нашем городе — улица Театральная. Днем и до позднего вечера на ней топчутся коллекционеры, торговцы мелким антиквариатом, художники; звучит музыка, работают аттракционы, сверкают огнями торговые палатки, кафе и бары; далеко вокруг разносится запах готовящейся еды; дефилирует празднично разодетая публика. Волею случая мне все же довелось прогуляться с Настей по вечернему городу. Мы нырнули в толпу и направились в дальний конец улицы. Самого театра, давшего название улицы, уже не было и в помине. На его месте велось строительство торгового центра. Театр же пару лет назад переехал в расположенное неподалеку здание бывшего "Дома Знаний". В нем, к стыду своему, я не был лет семнадцать. Когда-то в "Доме Знаний" в большом и малом залах крутили кино, проводили встречи с деятелями искусства, читали лекции и я заглядывал туда и, между прочим, не только для того, чтобы посмотреть новый кинофильм. Встречался я перед службой в армии с одной рыжеволосой девчонкой студенткой литфака, весьма экзальтированной и неугомонной особой. В ее сумочке всегда был целый ворох каких-то билетиков, билетов, абонементов и контрамарок. Где она их доставала, ума не приложу. Я у нее на сей счет почему-то ни разу не поинтересовался. В то время я вообще ничем не интересовался кроме спорта, ну и иногда, в перерывах между тренировками, девушками. Барышня эта таскала меня по театрам, музеям, выставочным залам, водила в "Дом Знаний" на лекции. Благодаря рыжеволосой особе, я кое-что знаю о жизни Гогена, Гойи, Рембрандта, других великих живописцах и их произведениях. Спасибо ей за это.

Свернув на боковую улицу, мы прошли мимо ресторана, супермаркета и оказались перед театром. Снаружи здания произошли кое-какие изменения. Новые хозяева его облицевали мрамором, обычные стекла заменили тонированными, поменяли вывеску, а вместо киноафиши установили огромный щит с репертуарным планом на месяц. Не знаю почему, но вид старого здания мне нравился больше.

Кое-где на площадке и ступеньках перед театром стояли группки людей, поджидавшие запаздывавших приятелей-театралов. Проблем с билетами не было. Мы взяли в кассе два и вошли в здание. Внутри оно также преобразилось. В фойе появились портреты артистов театра, хрустальные люстры, огромные зеркала, отчего стало торжественно, празднично, светло. Ну и душа соответственно обстановке настраивалась на высокий лад. Мы подняли по лестнице в верхнюю часть театра, купили программку, взяли напрокат бинокль и вошли в зал. Места нам достались в центре партера. Я незаметно огляделся. Почти все кресла были заняты, и что отрадно, примерно две трети публики составляла молодежь. По обе стороны от нас с Настей также сидели парни и девушки, по-видимому, студенты. Однако среди публики ни одного знакомого лица я не приметил.

Привычной для старых театров люстры не было. Ее заменяли квадратные матовые плафоны, из которых был составлен ступенчатый потолок. Но, как и положено в театре, свет в зале стал гаснуть медленно. Наконец стало темно и представление началось.

Для тех кто не видел вышеназванного спектакля, забегая вперед, расскажу о нем в двух словах. Сильвия это бездомная собака, которую подобрал возвращавшийся домой мужчина. Она стала для него тем же, чем является для пресловутых автомобилистов машина — второй женой, к которой, разумеется, ревновала первая. Грег — так звали нового хозяина Сильвии — носился со своей питомицей как курица с яйцом. Эта парочка откалывала на сцене такие номера, что зал просто покатывался со смеху. Игравшая собаку актриса, так та вообще, была просто прелесть — смесь озорства, кокетства и неукротимой энергии. Я в нее просто влюбился. Признаться, я и не думал, что получу от спектакля такое удовольствие. Шел я в театр с тяжелым сердцем, рассчитывая поскучать, потомиться и, может, даже вздремнуть. Получилось обратное. С первых же минут меня так захватило происходящее на сцене, что я напрочь забыл о цели нашего с Настей культпохода. Я ерзал, непроизвольно подавался в кресле то вперед, то назад, тихонько стонал, а на глазах у меня то и дело выступали слезы то от смеха, то от умиления, то от грусти.

…И вот в первом акте, когда Грег повел Сильвию на прогулку, произошло невероятное. На сцену в образе другого собачника вышел… Кто бы вы думали?.. Бугай! Да-да, тот самый бугай, который несколько дней назад с торчащим из груди ножом валялся у стен кафе "Экспресс". Живой и невредимый он бегал и прыгал по сцене с таким энтузиазмом, что пол под ним прогибался и вибрировал. Если жизнь после смерти протекает так бурно и весело, я не прочь отправиться к праотцам. Не поверив глазам, я схватился за бинокль — сомнений быть не могло, это был бугай. Но как, черт возьми, после смертельной раны он мог выжить, оставалось загадкой.

— Ты видишь! Видишь! — зашептал я жарко, вцепившись пальцами в колено Насти. — Это же тот самый бугай!

Девушка была поражена не меньше меня, однако отреагировала довольно странно. Она посмотрела на меня свирепым взглядом, не разжимая зубов, сказала:

— Я все прекрасно вижу! Убери руку, мне больно.

Я разжал пальцы, и вновь приложил к глазам бинокль. Бугай уже покинул сцену, Грег с Сильвией вернулись домой, между ними происходил интересный диалог, но мне было уже не до спектакля.

В антракте мы вышли из зала и стали прохаживаться под декорированной под зимний сад галерее. Ни я, ни Настя никак не могли прийти в себя.