От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - Александр Яковлев

Ретивые трубадуры зовут к войне, обсуждают сроки нападения на СССР. По разработанным военным сценариям были созданы планы, известные под кодовыми обозначениями «Чариотер», «Когвилл», «Ганпаудер», «Флитвуд», «Дропшот». Это лишь то, что стало известно сейчас, 30 лет спустя. Причем обращает на себя внимание совпадение по времени предполагаемых сроков ядерной атаки против СССР и взлетами шовинистической пропаганды, оправдывающей и обосновывающей «имперские» амбиции США, необходимость их реализации через всеуничтожающую ядерную войну.

Итак, доктрина «сдерживания коммунизма» вступила в «добродетельный брак» с политикой атомного уничтожения «строптивой державы», посмевшей стать на пути США к мировому господству. Доктрина оказалась удобной, а диапазон ее толкования — весьма широким. И вообще американские внешнеполитические доктрины очень податливы к разного рода толкованиям, нередко противоположным, изворотливы, поэтому весьма удобны для практического употребления. Но их отбрасывают без особой жалости. Так, корейская авантюра прикрывалась доктриной «сдерживания» коммунизма, но, когда аппетиты американского империализма выросли, ее объявили «негативной», «пассивной», «трусливой», «недостаточно твердой».

В мае 1952 года и еще раз в январе 1953 года Даллес охарактеризовал «сдерживание» как «политику, находящуюся на грани провала, потому что чисто оборонительная политика ни при каких условиях не может успешно противостоять политике агрессии». В качестве альтернативы он предлагал бороться за «освобождение» Восточной Европы методами, «близкими к настоящей войне», — войной политической, психологической и пропагандистской[264]. Надо было срочно подыскать новую кличку политике, оставив нетронутой ее главное содержание.

Так родилась доктрина «освобождения». Наиболее активным ее идеологом считают Дж. Бэрнхэма. В книге «Сдерживание или освобождение?»[265] он подвергает концепцию «сдерживания» уничтожающей критике, считает ее «оборонительной», «медлительной», «половинчатой», а главное — «нерезультативной», поскольку она не решает задачу «полного сокрушения коммунизма». Бэрнхэм требует насильственного «освобождения» всех народов, утвердивших или утверждающих социализм в своих странах. Автор предлагает конкретный план расчленения Советского Союза и других социалистических стран. Он уверяет американцев, что предлагаемая им политика полностью отвечает «национальным интересам» США.

Наиболее воинственный вариант «политики силы» можно видеть, например, в обширном труде Р. Страус-Хюпе и С. Поссони «Международные отношения в период конфликта между демократией и диктатурой».

Она рекомендовалась в те годы в качестве университетского пособия. Ее авторы на протяжении всей своей научной деятельности выступают идеологами крайней реакции, поборниками политики силы, сторонниками всеобщей войны и необходимости американского «мирового руководства».

Экспансионистская политика; США, по мнению авторов, естественна и логична, поскольку вся история западной цивилизации — это история непрерывным войн. Внешняя политика любого государства направлена на создание наилучших условий для успешного исхода войны. Война — главный арбитр, предопределяющей судьбы наций. Средством, от которого зависит решение этого арбитра, является сила. Поскольку борьба — закон международного сообщества, а существование каждого государства зависит «от его мощи», следовательно, достижение «оптимального уровня мощи» является важнейшим вопросом стратегии. Сила — «закон и образ жизни общества»[266], утверждают Р. Страус-Хюпе и С, Поссони. Отсюда вытекает и характер отношений с другими государствам»: они могут быть или союзниками, или врагами. А коль существуют враги, нужно вооружаться, накапливать атомные бомбы.

Кстати, книга Р. Страус-Хюпе и С. Поссони иллюстрирует один из важных приемов американской пропаганды, который применяется в течение многих лет. Суть его состоит в следующем: критикуется какая-либо позиция или доктрина, но для подтверждения критики приводятся «факты», взятые из арсенала антисоветизма. Таким образом, на фоне спора о ценности доктрин ведется банальная антисоветская пропаганда.

Скажем, авторы обвиняют американских политиков в том, что они не учитывают достижения современной цивилизации. «Превращение безграмотного кули в авиамеханика, африканского туземца в радиослушателя, а русского мужика в оператора электронной машины является ужасающей психологической катастрофой»[267], а поскольку такие скачки в развитии культуры порождают агрессивность (почему это происходит, неизвестно, конечно, и авторам), то понятна «ошибка» американских политиков, когда они к Советскому Союзу подходят с иной меркой, чем к «туземцам» Африки. «Дикий человек» на все способен, внушают американцу авторы книги.

Р. Страус-Хюпе и С. Поссони ругают политиков США за узость мышления, за то, что они не принимают ответных мер против некой территориальной «экспансии» «мирового коммунизма», конечной целью которой будет континентальная Европа, Англия и Соединенные Штаты Америки[268].

Далее. Рассматривая примеры «политики умиротворения», авторы пишут: верно, что «умиротворение» не останавливает агрессора, укрепляет его в материальном и политическом отношениях путем уступок и капитуляций. Но верно, мол, и то, что зачастую у правительства нет другого выхода и оно вынуждено умиротворять агрессора ввиду своей слабости. Временное умиротворение является, утверждают авторы, «эффективным внешнеполитическим приемом». И дальше заявляют: «Нет сомнения в том, что „политика умиротворения“ нацистской Германии, проводившаяся Англией и Францией в 1938 году, в значительной мере диктовалась военной слабостью этих двух стран». Так изображается «оправданное умиротворение».

В период политики «умиротворения» в отношении СССР в 1945—1947 годах (так авторы называют первые годы развязанной империализмом «холодной войны») Советскому Союзу якобы были сделаны «существенные уступки» на том основании, что он имеет право «на безопасные границы». Возможно, это был «косвенный пособ компенсации русским за их вклад в войну против Германии», — пишут Р. Страус-Хюпе и С. Поссони. Но, как бы то ни было, это «разожгло их аппетиты»[269]. Так изображается «неоправданное умиротворение».

Чтобы представить себе степень реакционности авторов этой книги, можно упомянуть о том, что они оправдывают нападение нацистской Германии на Советский Союз. Это нападение в 1941 году было «в значительной мере превентивной войной», заявляют они. А с военной точки зрения превентивная война — «логичная и разумная вещь». Надо стремиться «нанести врагу удар прежде, чем ударит он»[270].

Вернемся, однако, к доктрине «освобождения». Ее старшая сестра — «сдерживание» — сжигается на костре критики, предается анафеме за «нереалистичность» и несоответствие национальным интересам, поскольку «реализм» предполагает активную политику «с позиции силы». Как писал, например, Ч. Болен в статье «Создание ситуации силы», любая попытка договориться с Советским Союзом обречена на провал, если она не будет базироваться на военной, политической и экономической мощи США. Это и есть, утверждал автор, реализм в современной политике[271]. То же самое повторяет сегодня американский президент.

Усилия политологов были направлены на рекламу «освобождения». Перейти от «безынициативного сдерживания» к «энергичному отбрасыванию» — вот ведущий мотив обработки общественного мнения. Утверждалось, что доктрина, по существу, мол, новая, хотя в основу ее был положен старый принцип — принцип «силы», ее стержнем остались «национальные интересы», а практическим выводом — наращивание военного потенциала США.

«Сдерживание» исповедовали демократы, пока были у власти до 1953 года. «Освобождение» придумано было для республиканцев. Прошли выборы, затихли и споры о доктринах. Но так же исправно, как и прежде, несла свою службу обнаженная пропаганда войны и гонки вооружений. Д. Сарнов, например, довольно откровенно поделился планами усиления конфронтации и подготовки к войне. «Холодную войну» он считает слишком пассивной… и пишет, что можно «замерзнуть до смерти с таким же успехом, как и сгореть до смерти»[272]. С точки зрения Сарнова, лучше сгореть, чем замерзнуть. Он предложил «рассматривать социалистические государства в качестве территории, оккупированной врагом»[273], призывает к диверсиям, террору, подрывной деятельности, шпионажу.

Не ослабевает в это время и пропаганда атомной бомбы в качестве спасительницы западной «свободы» и «демократии». Призывы к ядерной войне становятся все назойливее. Так, Уильбур единственным средством спасения мира считает атомную бомбу. Любое соглашение по запрещению ядерного оружия приведет-де к гибели Соединенных Штатов. Вся политика США должна заключаться в том, чтобы использовать «атомную бомбу в качестве угрозы»[274]. В борьбе против коммунизма в Европе автор призывает полагаться только на Западную Германию, как имеющую наибольший потенциал для этих целей. Уже упоминавшийся Страус-Хюпе сожалеет, что после второй мировой войны США, располагавшие всеми возможностями для завоевания мировой гегемонии, добровольно подарили этот неповторимый момент суду истории[275].