Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

свои проблемы. В нашем комитете разработаны и переданы на рассмотрение экономического совета более 60 социальных нормативов минимальной материальной обеспеченности различных групп населения. На их основе мы попытаемся серьёзно повернуть планирование в сторону социальных проблем, причём вполне конкретных. Появляется возможность, по крайней мере, в стоимостном разрезе определить уровень, ниже которого в социальном плане опускаться никак нельзя.

В мире учёт жизненного уровня принято вести по состоянию “потребительской корзинки”. Но в разных странах эти “корзинки” неодинаковы. У нас же ситуация уникальна: рассчитывать “потребительскую корзинку” приходится… при отсутствии товаров. И потом – в каких ценах вести наполнение “корзинки”? Если в Москве, Ленинграде и некоторых других городах мясо можно купить по госцене, в большинстве регионов основная надежда – на рынок, где цены в 2–3 раза выше. Значит, стоимость “корзинки” будет иная. И если бы это касалось только мяса! Но мы просто обязаны так повернуть план, чтобы минимальная материальная обеспеченность гарантировалась абсолютно всем, чтобы никто кто не жил ниже минимального уровня»[54].

Тогда же он коснулся вопроса социальной поддержки слоёв населения: «Именно отдельных, социально слабых слоёв населения, а не всех – через индексацию получаемых пенсий и пособий, увеличение натуральных выплат. Что касается социальной защищённости советского человека, ныне она, представьте, настолько высока, что люди перестали реагировать на социальную обстановку. Существенно изменить ситуацию могло бы более заметное воздействие на экономику рыночных факторов. Но не вполне ясно, каким окажется их воздействие на поведение трудоспособной части населения. Во всяком случае, социальная незащищённость должна быть ориентирована на то, чтобы повысить заинтересованность людей в результатах труда. Конечно, мы не оставим человека незащищённым перед стихией рынка. Социальные гарантии останутся, но условия, обеспечивающие человеку рост его благосостояния, должны меняться. Многие годы ставка делалась на рост общественных фондов потребления, в результате в представлении конкретного человека они размазывались по множеству каналов. А поскольку человеку фактически даром давалось жильё, медицинское обслуживание, отдых в санатории, то невольно ослаблялись стимулы к труду. Некоторые граждане и поныне годами паразитируют на наших бесплатных благах. Мы же предлагаем создать механизм, позволяющий усилить воздействие на трудоспособную часть населения через рынок, стимулировать с его помощью более эффективную работу. Ну а социально слабые слои приблизить к общественным благам, которые, будучи распределяемы “по труду”, менее доступны как раз для слоёв, более всего в них нуждающихся. Об этом как-то не принято говорить, но социальная политика в области распределения настолько искажена, что малообеспеченные семьи почти вчетверо меньше пользуются санаториями и домами отдыха, а многодетные – вчетверо меньше детскими учреждениями»[55].

Если суммировать имеющиеся наработки идей, задача ставится таким образом: с одной стороны, не дать получить незаработанное (за счёт монопольного положения на рынке) и с другой – дать возможность заработать вообще (без искусственных ограничителей на зарплату).

Следует отметить, что сменил В. И. Щербаков Ивана Ивановича Гладких, поработавшего на этой должности недолго, с января 1986 года. Хотя он покинул свой кабинет молодым персональным пенсионером союзного значения (ему тогда не было даже 58 лет), это был человек другого поколения.

14 августа, когда новые министры и председатели ведомств вернулись из чрезвычайных командировок, состоялось первое заседание Совета министров СССР нового состава, на котором были рассмотрены проекты Государственного плана экономического и социального развития СССР и Государственного бюджета СССР на 1990 год.

На заседании члены правительства попытались проанализировать экономическое положение страны, за которую им теперь предстояло отвечать, постарались определить главные пути выхода из создавшейся ситуации. Судя по всему, они делилась впечатлениями о процессах, начинавшихся в стране.

Щербаков В. И.: «Перестройка, подготовка населения к рыночной экономике требовала радикальных изменений всей системы работы с населением, а следовательно, порождала и серьёзные финансовые последствия. Намеченное резкое изменение структуры производства, сокращение ВПК, конверсия могли привести к масштабной безработице. Нам предстояло досрочно выводить на пенсию сотни тысяч пожилых людей, чтобы не оставлять без работы более молодые кадры. Почти миллион человек, намеченных к сокращению в армии, нужно было переобучить и трудоустроить… С нуля приходилось создавать систему занятости, требовалось полностью перестроить систему трудоустройства и переобучения. Расширение прав предприятий вызывало быстрое повышение зарплаты без прироста и даже при снижении производства товаров. Ожидали большой вспышки инфляции, которой в СССР не было уже свыше 50 лет. Страна ещё не готова к таким процессам. Народ толком и не ведал, что это такое. Все друг друга пугали этим термином и требовали защиты. Под защитой понимали одно: дайте денег и товары. Нужно было разработать социально оправданные нормы потребления и обеспечения населения, ввести понятие “прожиточный минимум”, разработать и внедрить систему социальных гарантий и поддержки социально слабых слоёв населения – детей, пенсионеров, инвалидов и т. д. Глубины проблемы мы ещё и сами не представляли. Решения приходилось искать методом “тыка”. Требовалось с нуля создать систему защиты и господдержки населения. Здесь выявилась масса других новых, никогда не стоявших перед нашим поколением проблем. Например, мне пришлось готовить первые законы об эмиграции из СССР, о забастовках, о социальной политике и прожиточном минимуме, об индексации доходов населения и т. и. Такие абсолютно новые проблемы были не только в социальной сфере».

Новая жизнь от прежней отличалась настолько разительно, что временами Владимиру Ивановичу становилось довольно некомфортно.

Щербаков В. И.: «Это, видимо, нельзя назвать ностальгией по заводу, но уж очень всё было по-другому. К примеру, привык уходить на завод в половине восьмого утра, в восемь плюс-минус пять минут уже был в кабинете. Дирекция начинала работать, в девять и у меня был час на разборку почты и другую бумажную работу. С короткими оперативными вопросами всегда старался и до сих пор стараюсь разобраться сразу, те, что требуют времени, чтобы обдумать, собрать дополнительную информацию, складываю в отдельную папку, как и некоторые газетные статьи, чтобы вернуться к ним позже.

Завод – это постоянная “молотилка”. Нельзя же отказать человеку в приёме уже по той простой причине, что к директору не бегут докладывать об успехах, идут в основном с неприятностями. Так уж исторически сложилось: подчинённые приходят, когда не могут сами решить, когда что-то пошло наперекосяк, старались и так, и эдак, но ничего не получилось. А в автопроме, как в любом массовом производстве, если не решил проблему немедленно, не принял решение именно сейчас, а перенёс на попозже, – дело может грозить большими сложностями вплоть до остановки конвейера. Там должны встретиться кузов и двигатель, а прежде чем они возникнут, должны сформироваться около двух тысяч узлов и других сложных компонентов, которые, в свою очередь, изготавливаются из 20 тыс. простых и