Беглая невеста - Татьяна Алюшина

– И что, она пыталась вытребовать у тебя денег? – спросил Генералов.

– Пыталась, – усмехнулась Глашка, вспомнив. – Прислала к нам домой парочку юношей с трудным криминальным прошлым поговорить за денежные претензии.

– И?.. – ожидая нечто интересное, поторопил вопросом Генералов.

– Дедушка был дома один, – развеселилась Глашка. – К тому моменту, когда я вернулась с работы, молодые люди сидели на полу временно обездвиженные, а Григорий Павлович читал им вслух «Бесов» Достоевского. Судя по выражению их лиц, слушали они его с тщательным вниманием. Часа через полтора мальчиков дед отпустил и напутствовал наставительной речью о человеческой глупости и неумении отвечать за свои поступки. Прониклись, даже прослезились, пообещали подумать. С тем и отбыли. Более нас с дедушкой никто не беспокоил.

– Великий человек! – усмехнулся Глеб.

– Он это умеет! – подтвердил Коля. – Однажды всю ночь читал мне Канта, пока к утру я не взмолился о пощаде, пообещав делать все, что он скажет! И на следующий день началась моя реабилитация.

– А что стало с этой Катей, ты не знаешь? – спросил Глеб у Аглаи.

– Нет. Не знаю, да и не очень хочется, – и оживилась: – А про Ахмеда этого ты в курсе?

– Да, слышал, что против него открыли уголовное дело. И вроде Интерпол там поработал, – кивнул Глеб. – Но пока идет следствие, и неизвестно, чем оно закончится. Могут и пардону попросить у уважаемого человека.

– Все! – взмолилась Глашка. – Хватит про эту египетскую историю! Ну ее совсем! Идемте лучше прогуляемся до церкви, а то я до нее так и не дошла, а она такая красивая!

За день до свадьбы выяснилось, что Генералову Глебу Егоровичу завтра утром срочным порядком надо уезжать, что-то там чрезвычайно важное сделать для любимого государства.

Нормально? А денек-другой государство потерпеть не может?

– Не может, Глашенька, – расстроил ее окончательно Генералов.

– Господин Горбонос теперь может считать себя полностью отмщенным и реабилитироваться в собственных глазах и глазах знакомых, – вздохнула печально Аглая. – Беглая невеста сама окажется брошенной у алтаря.

– Не окажется, – уверил Глеб. – Иди, собирайся, в загс сейчас поедем.

– Посмотрим, как проходит мероприятие у других? – уточнила смысл распоряжения Аглая.

– Нет, – усмехнулся Генералов. – Примем непосредственное участие. Я созвонился и договорился, нас распишут через два часа. Вызывай срочно Колю и Григория Павловича.

– Так, стоп! – притормозила активный оптимизм жениха Глашка. – А такие мелочи, как платье, машины-рестораны, гости?

– Мелочи! – подтвердил, усмехаясь, Глеб. – Проводите меня и погуляете завтра без жениха. А настоящую свадьбу мы в Метели отпразднуем. Повенчаемся в нашей церкви.

Дело в том, что свадьбу решили проводить в Москве по нескольким причинам: у Генералова имелись дела в столице именно в это время, да и Аглае надо было уволиться с работы до начала учебного года и помочь коллективу найти кандидата на ее место и передать дела.

Несколько странное решение – совместить рабочие моменты и свадьбу, но они посовещались, сначала вдвоем с Аглаей, а потом в советники и Колю с Григорием Павловичем призвали, и решили – а чего ждать и огород городить? Надо им в Москве дела свои решать, ну так параллельно и свадьбу организуем, тем более не пир на весь мир закатываем, а спокойно – родственники, немного друзей, всего человек двадцать получилось. Без фанатизма и экзальтации.

Правда, с платьем свадебным и букетом невесты, и еще немного всякой традиционной мишуры.

Ну, как-то так! В Москву без дел важных и серьезной необходимости выезжать им обоим из Метели не хотелось, а всех гостей в поселок не привезешь, растягивать свадебные дела тоже совсем нежелательно: ждать там несколько месяцев, выдумывать что-то эдакое. Тем более что Генералов поторапливал с женитьбой, уверяя, что ему перед Григорием Павловичем неудобно жить в грехе с его внучкой. Жить без этой внучки, привычно одному, Глеб отказался в первый же день – хватит, нажился уже!

И вдруг, нате вам! Родина призвала!

– Ну, что ты загрустила? – спросил Генералов, притягивая к себе и обнимая пригорюнившуюся Аглаю.

– Не знаю, – призналась она. – Ты уезжаешь черт-те куда, а там стреляют и вообще не пойми что происходит. И за тебя тревожно, и за себя обидно. Да и как-то уже настроилась: платье, прическа, букетик, Мендельсон опять-таки!

– А все обязательно будет! – уверил Глеб. – И платье, и букетик, и даже фата, и мы красиво, торжественно повенчаемся в нашей церквушке! А вместо Мендельсона наш церковный хор споет. А представь, сколько народу эту свадьбу гулять будет в Метели! И твои родители приехать успеют. Я ненадолго, недельки на две, ну, может, чуть больше, – немного отстранился, рассматривая ее, он. – Ну, что?

– Ну, поехали, узаконим уже что-нибудь, – вздохнула Аглая. – Хотя бы твое желание не отпускать меня от себя и не чувствовать при этом вины перед дедушкой.

– Я имею тайный расчет, – поделился с ней шепотом на ушко Генералов, – что он возьмет меня таки в ученики, поэтому тороплюсь поступить правильно, как ответственный мужчина, не огорчая Григория Павловича ничем.

– Ага! – возликовала Аглая. – Вот ты и раскололся! Женитьба по расчету, а я наивно полагала, что по любви!

– Еще ни одной любви хороший расчет не помешал! – авторитетно заявил Генералов и спросил совсем другим, полным нежности тоном: – Ну что, поехали жениться?

Когда они вышли из церкви под крики и приветствия собравшихся гостей и колокольный торжественный звон, Генералов указал Аглае рукой куда-то в небо. Она присмотрелась и увидела, как высоко в синеве парит дикий сокол. Красиво встав на крыло, он словно замер, не делая никаких движений, предоставив потоку воздуха нести себя.

Аглая представила на мгновение, что видит оттуда с высоты сокол – все окрестности, живописные дома на холмах, величественный разворот реки, эту прекрасную уютную церквушку, людей возле нее и красивого жениха с невестой в белом струящемся платье.

Видит ли он оттуда счастье?

Наверняка видит и чувствует, раз кружит и кружит над ними и не хочет улетать.

И Аглая посмотрела на своего мужа Глеба Генералова глазами, полными счастливых слез.

Кажется, она все-таки научится плакать. Но только от счастья.