Багдадский вор - Андрей Белянин

– Эмир! Радуйтесь, ибо наш муж пришёл к нам!

Вернулся муж, а я без парашюта…

А скромный полуголый герой почему-то сразу почувствовал, что Селим ибн Гарун аль-Рашид несколько не в духе. У владыки Багдада, надо признать, были причины для плохого настроения. Являясь просвещённым монархом, он время от времени переодевался в платье простолюдина и разгуливал по базару, слушая, как народ восхваляет его правление. Естественно, заблаговременно предупрежденная стража Шехмета, так же переодевшись, ненавязчиво охраняла эмира от всяких малоприятных неожиданностей. Со стороны это выглядело очень впечатляюще: десяток откормленных мордоворотов в нищенских лохмотьях, распихивая прохожих, повсюду сопровождал невысокого, худенького декханина средних лет, с набриолиненной бородкой и ухоженными руками. Народ тоже быстренько просёк это дело, и везде, где только появлялся переодетый эмир, начиналось шумное, едва ли не хоровое, вознесение до небес его социальной политики. В результате каждый получал, что хотел: эмир – удовлетворение, народ – разрядку, ибо после таких похвал увеличивать налоги было уже как-то неудобно…

Вот в один из безоблачных от общегородской лести дней великий и могущественный Селим ибн Гарун аль-Рашид увидел на базаре танцующую девушку. Её милое личико слегка прикрывала полупрозрачная вуаль, шаровары и расшитый жилетик почти не скрывали стройную фигурку, и, посоветовавшись с ближними сопровождающими, эмир решил взять танцовщицу во дворец. Ему казалось, что это очень хороший и мудрый шаг – в народе будут говорить, что их повелитель скромен, доступен и не чванлив, раз берёт себе в постель первую же базарную девку. Ошибка была лишь в том, что Ирида Епифенди таковой не являлась. Да и сами багдадцы вряд ли сочли подобный произвол свидетельством простоты и демократии…

Но причина плохого настроения именно сегодня была совсем в ином – город полнился слухами о неуловимом Багдадском воре. За последние несколько дней его видели многие, его деяния превращались в легенды, его голубыми глазами бредили женщины, его ловкость и безнаказанность воспевали бродячие акыны, его приметы были столь значимы, что не узнать такого человека на улице было просто невозможно, а он всё равно оставался неуловим… Он обокрал караванщиков Бухары, он надсмеялся над городской стражей, бежал из зиндана и дважды грабил самого Шехмета; он опозорил подающего надежды Али Каирского, расстроил его брак и изгнал Далилу-хитрицу вместе с дочерью; он постоянно уходил из суровых рук закона, и некоторые отдельные неблагонадёжные мусульмане даже смели ему… сочувствовать! А ведь в Багдаде уже почти установился истинный порядок… Назойливые мысли о наглом воре не давали эмиру спать, и даже когда преданные нукеры доложили о доставке во дворец рыжеволосой красавицы с базара, эта приятная новость всё равно не была достаточной для полного успокоения души. Конечно, здесь было где порадоваться телу, но… Сиюминутное удовлетворение чисто мужских потребностей с новой игрушкой не могло соперничать со жгучим желанием собственноручно содрать кожу с бесстыжего нарушителя основных заповедей Корана. Но ладно, пусть неотвратимое возмездие подождёт, а пока на маленькую танцовщицу следовало взглянуть поближе. Каково же было удивление эмира, когда у самых дверей хранимого Аллахом гарема он обнаружил двух бессознательных охранников! Причём бедные нубийцы валялись так, словно какой-то дэв-великан стукнул несчастных лбами, как шкодливых котят. По одному знаку владыки гарем со всех сторон окружили бдительные нукеры с ятаганами наголо! А сам Селим ибн Гарун аль-Рашид осторожненько постучал в дверь…

– Да, наш господин? – счастливым хором взвыли все жёны, наложницы, сожительницы, любовницы и фаворитки эмира, гроздьями высовываясь из окон второго этажа.

– Кыш, бесстыдницы! Разве вы не видите, сколько здесь посторонних мужчин?! А вы куда уставились, негодяи?! Разве вы не видите, что это мои жёны?!

– Да простит нас Аллах… – пряча улыбки, ответили верные стражи, а женщины с упоённым визгом задёрнули занавески. Эмир постоял, подумал и решился на новый вопрос, не очень умный…

– О женщины, нет ли в моём гареме незнакомца?

Ответом послужила долгая минута недоумённого молчания, а потом началось такое… Вой перепуганных и оскорблённых женщин был так громок, что под ногами нукеров задрожала земля. Некоторые опустили ятаганы, наиболее впечатлительные падали ничком, закрывая ладонями уши, а сам владыка Багдада едва не опрокинулся навзничь, хватаясь обеими руками за спрыгнувшую с головы чалму. Увы, ей не удалось спастись бегством… Призвав на помощь всю силу воли и терпение, умудрённый опытом жития с пятьюдесятью жёнами сразу, Селим ибн Гарун аль-Рашид безуспешно пытался переорать несчастных. (Или счастливых? Ведь что ни говори, а посторонний мужчина в гареме – это какое ни есть развлечение для его обитательниц…) Но вернёмся к попыткам эмира – они были сколь старательны, столь и бесполезны. Вой не прекращался!

А истинный виновник всей суматохи стоял в комнатке базарной танцовщицы Ириды, с лицом белее алебастровых стен и нервно дрожащими коленками. Лев лихорадочно соображал, куда и как удрать? Прыгать из окна второго этажа – глупо, там ждут стражи с острыми саблями, а выходить через единственную дверь первого этажа – прямо в тёплые объятия ревнивого мужа – тоже не намного умней… Тем паче что благодаря трём безымянным плутовкам Багдадский вор уже осчастливил хозяина гарема добротными, слегка разветвлёнными рогами. Мысли путались в голове, стукаясь, пихаясь локтями и яростно наскакивая друг на друга. Спокойно и хладнокровно вела себя лишь одна, чинно стоящая в уголочке, мысль о том, что времени становится всё меньше и меньше. Рано или поздно муж и жёны придут к взаимопониманию, в пять минут обыщут всё здание и с позором выдадут связанного шёлковыми ленточками блудливого внука дедушки Хайяма. Который, кстати, так и не узнает, где сгинул его воспитанник, ибо тайны гарема хранятся строго, а нарушители его покоя покоятся тихо. Если вы поняли, что я хочу сказать… Если не совсем, то поверьте мне на слово – Льву в ту минуту действительно было страшно.

– Они убьют вас.

– А? Что?! Кто? Эти?! Кого?! Меня-я???

– Обязательно убьют, – бесцветным, утешающим голоском продолжила маленькая Епифенди. – По законам Шариата безумец, опозоривший гарем владыки, подлежит немедленной казни. А также все жёны, что попались ему на глаза и были этим безвозвратно обесчещены…

– Да что ты… Их тоже поставят в угол?! – удачно, как ему показалось, съязвил Оболенский.

Девушка повернулась и в первый раз без смущения глянула ему в глаза:

– Нас обезглавят или утопят.

– Бред собачий!

– Так поступали всегда. Меж смертью и позором достойнейший выберет смерть.

– Угу… Офигенно нравится мне ваша толстовская политика непротивления! – посерьёзнел Оболенский, и меж его бровей легла упрямая складка борца до последнего. – Короче, ты тут, конечно, как хочешь, а я пошёл домой.

– Там вооруженные люди. – Танцовщица мельком глянула в окно. Лев отважно (или безрассудно) пожал плечами. – Но выход только внизу, а там – эмир.

– Отлично, вот наконец и познакомимся! Так ты со мной?!

– Нет.

– Почему? – уже начал заводиться Оболенский, сам отвечая на свой вопрос. – Потому что я опять голый?! О, трах тибидох трах, чтоб не сказать крепче! чёрт с тобой, где там завалялась моя старая одежда? Но имей в виду, она вся так пропитана маслом – хоть выжимай, и я наверняка буду оставлять жирные пятна на паркете… Устраивает?

Рыженькая Ирида осторожно кивнула. На всякий случай, так как особой уверенности у неё всё равно не было…

Гарем – это серпентарий из любящих жён.

Эмир у входа тоже пребывал в заторможенном состоянии. С одной стороны, так и не мог перекричать своих женщин, а с другой – что толку на них орать, если логического разрешения ситуации всё равно днём с огнём не сыщешь. Ведь вроде бы всё просто – зайди в гарем, самолично проверь помещение и, если там кто есть, – хватай злодея за шиворот да тащи в шариатский суд. А лучше – руби его тут же, на месте преступления… Оставалось одно «но» (честно говоря, их было два, просто второе вытекало из первого…). Вдруг этот Багдадский вор действительно там и вместо того, чтобы покорно склонить голову перед мощью закона, вздумает оказать сопротивление? Если он действительно так силён и страшен, то в одиночку выходить на такого преступника – опасно! Лучше заручиться поддержкой проверенных слуг и послать их вперёд, а уж самому появиться в нужном месте в нужный час для совершения акта последнего приговора. Вот тут-то вступает в дело второе «но», плавно проистекая из первого – если пустить нукеров в гарем, то получится, что они своими нескромными взглядами обесчестят всех пятьдесят жён! Что же потом, казнить и нукеров, и супружниц чохом?! Идея показалась настолько привлекательной, что эмир даже отвлёкся от мыслей о штурме. Любимые женщины старательно продолжали всё тот же ор, в полной убеждённости, что от их верноподданнического воя сердце их общего мужа полнится непередаваемой радостью.