Полигон - Ирина Гостева

— Снятие социальной напряженности, — наконец сказал Генка. — Собрать в одном месте побольше тех, кто обучен воевать, и не нашел себя в мирной жизни. Тех, кто скучает без острых ощущений, и уже попробовал на вкус убийство.

Он перевел дух; потом вспомнил Ветрякова и добавил:

— И кому этот вкус понравился… Пусть там удовлетворяют свою потребность в адреналине и не беспокоят мирных обывателей…

Фокс чуть приподнял брови:

— Ну вот, видите, вполне подходящая и обоснованная версия.

— Но всего лишь версия? — не отставал Генка.

«Хотя чего это я… Все равно он не скажет прямо, если до сих пор не сказал… Он почему-то делает из своей цели тайну, так с чего я взял, что он мне ее раскроет, стоит лишь надавить посильнее?»

— Ну… Ну скажите хотя бы, Александр, вы откуда — из Конторы?

— Нет. — Фокс спокойно и открыто смотрел Генке прямо в глаза. — Разумеется, я мог бы сказать то, что вы ожидаете услышать, соврать и тем самым успокоить вас. Но я считаю, что ложь приведет к недоверию между нами…

— Тогда откуда — из ЦРУ? — опешил Ёж.

— Тоже нет. Да и… Геннадий, неужели это для вас настолько важно? Как мне кажется, для вас сейчас главное — это знать, что вы в безопасности, что вас поддерживает и прикрывает структура с большими возможностями, вы можете спокойно работать и не опасаться вмешательства разных «органов»… Да, кстати, чуть не забыл: не пытайтесь установить контакт с капитаном Фадеевым. Никак. Никоим образом. Иначе наше с вами дальнейшее сотрудничество станет невозможным.

Фокс сказал это тихим и ровным голосом, но Ёж понял, что это следует воспринимать не иначе, как приказ, нарушение которого будет весьма жестко караться.

— А наживку в криминальном плане забрасывать? Ну, в смысле, в будущих материалах мне стоит делать упор на возможность безнаказанно убивать и грабить в Зоне? — Генка сменил тему. Он понимал, что спрашивает не о том, о чем хотел бы узнать, просто подцепил плавающий на самой поверхности вопрос.

— Не надо, — резко возразил Фокс. — Во-первых, сами поймут. Во-вторых, за такую рекламу и огрести можно. Все-таки не стоит слишком мозолить глаза Конторе.

Генка поглубже засунул руки в карманы куртки и зябко передернул плечами. Не по сезону одежка, в Москве уже настоящая зима… Да и страшненькая эта куртенка, заношенная и грязная. В Зону-то он ехал в августе, взял с собой только эту осеннюю куртку, и то в качестве теплой одежды для ночлега. А теперь, значит, домой соваться нельзя. И все зимние вещи придется покупать заново… Ладно, приедем на место — разберемся, решил он. Посмотрим, какая там погода. А то в последние годы зимы чего-то повадились быть аномально теплыми.

— Народ-то раззадорим, — сказал Генка, глядя на Фокса с немного заискивающей полуулыбкой, — они в Зону как повалят! И будет там, как на центральном вещевом рынке в воскресный день — не протолкнуться!

— Не будет, — пообещал Фокс. — Зона же расширяется. Вы не могли не слышать об этом от сталкеров, даже если самому не довелось увидеть прорывы периметра лавинами монстров. Аномалиям тем более периметр не преграда — они то и дело переползают его, формируются все дальше и дальше от колючки… Их пытаются догнать, постоянно строят новые ограждения… Только людям этот процесс не остановить.

— Ага, и скоро весь мир станет одной большой Зоной, — подхватил Генка.

— Да нет, не станет. Зачем? — спокойно и даже безразлично бросил его собеседник.

А Генку вдруг скрутил от шеи до пяток и жестко встряхнул внезапный сильный озноб. Даже не озноб, а состояние, более похожее на нервную дрожь. Что за ерунда, с чего бы это?! Нет, действительно, ерунда. Просто очередной порыв ледяного ветра пробрал насквозь ненадежную тощую куртку.

Ноябрь 2010 г. Большая Земля

Роман осторожно перевернулся на бок. На правый — левый еще не скоро будет доступен для использования. Хорошо хоть, койку поставили так, что лежа на правом боку, он не упирается носом в стену. От ее отвратительного блекло-желтого цвета тоска наваливалась пуще обычного.

Вообще-то это — не палата, а крошечный кабинет. Шепелев расстарался — обеспечил своему подчиненному максимальный комфорт. Одно- или хотя бы двухместных палат в больнице, построенной полвека назад, не существовало в принципе. Самая маленькая — на восемь коек. Когда врач сообщил, что Романа уже можно переводить из реанимации в обычную палату, тот с горестным вздохом подумал, как теперь придется недели три терпеть вокруг себя перебранки из-за открытой форточки, охи-вздохи-стоны-скрипы, назойливую болтовню днем и рулады храпа по ночам. И был приятно удивлен, когда его перевезли в отдельную комнатушку. Видимо, это был редко используемый кабинет — стол убрали, освободив место для койки, а книжный шкаф, набитый раздутыми папками и запыленными брошюрами, остался. Потом Володя привез переносной телевизор с экранчиком размером с книжку — как будто Ромку что-то могло заинтересовать в этом ящике… У себя дома он переключался с двд-плеера на какой-нибудь канал только для того, чтоб проверить время и температуру воздуха на улице. Но и на том спасибо… Сколько времени ему еще коротать здесь, в обществе этого подслеповатого экранчика?

Удружила тетка, ничего не скажешь… Ну до того перепуганной и беззащитной выглядела! Сам дурак — встрял в чужую разборку. Больше винить некого.

Черт его понес через эти гаражи… Нарвался, как последний идиот! Раз уж поперся там, надо было поскорее пройти мимо и не задерживаться. Да только все мы сильны задним умом… Теперь только и остается, что от досады грызть больничную подушку.

Около девяти вечера примчался Шепелев — естественно, ему никакие правила не писаны. Ну, еще бы, кто посмеет возразить… Володя следом за ним нес большой пакет фруктов. Поставил его на подоконник, вытащил несколько штук и тихо выскользнул из палаты — вроде бы яблоки помыть; а на самом деле не стал мешать серьезному разговору. А Шепелев придвинул стул и, закинув ногу на ногу, уселся напротив койки.

— Ну, Роман, конечно, за твое должностное нарушение тебя надо бы взгреть как следует, но… Но ты уже сам себя наказал. Да-да, так и получается… Кто его знает, как бы все сложилось, если бы сообщил о Вадиме еще в августе…

«Знает», — Роман грустно усмехнулся про себя. — «Уже знает. Да долго ли, умеючи-то?!»

— Ладно, и о совести тебе напоминать не буду — сам понимаешь, что жизнь Мальцева и так уже на ней висит…

«Да, это у нас называется — «не буду напоминать».

— …Но, тем не менее, как ни крути, а Вадима мы нашли благодаря тебе.

Роман чуть шевельнулся. Садиться на постели он не собирался; и даже был немного рад, что имеет право вовсю пользоваться своим положением и лежать в присутствии старшего по званию.

— Игорь Владимирович, вы собираетесь с ним… работать? — медленно спросил он, глядя в потолок. На лицо Шепелева смотреть не хотелось.

— Да, Рома. Не вижу смысла скрывать — ты и сам наверняка уже сложил два и два… Вадим устойчив к пси-излучению. Он заменит Мальцева. Он должен будет дойти до выключателя установки и открыть доступ в «Вымпел». И в предполагаемой работе с ним очень большая часть зависит от тебя, — с многозначительной интонацией сказал Шепелев.

Роман молча ждал продолжения.

— На ближайшее время твоя задача состоит в следующем — ты будешь с Вадимом дружить. Завяжешь с ним теплые, приятельские отношения. Чтоб он считал тебя старшим товарищем, доверял, уважал… Надеюсь, ты уже понял, что после соответствующей подготовки Беневицкого в Зону вы пойдете вместе? К тому времени вы должны стать крепкой, слаженной командой.

— И как же, по-вашему, я буду это делать, пока нахожусь здесь? — Роман немного повернул голову в сторону собеседника. — Нет, ну на полигоне — там понятно; нам по любому придется тренироваться вместе, там уж никуда не денешься… Но это будет еще не скоро. Минимум через месяц. А то и через полтора. А пока я в больнице — как мне с Беневицким дружбу-то завязывать?

— Очень просто — он будет к тебе приходить.

— Вы думаете, он захочет?!

— Обязательно! — радостно воскликнул Шепелев. — Понимаешь, какой расклад получился… Назовем вещи своими именами — мальчишка тебя спас. У Вадима теперь есть повод гордиться собой. И этот повод — ты. Он впервые сделал в жизни нечто очень важное, стоящее… Согласись, мало кто может похвастаться спасением человека, даже если для этого не пришлось лезть в прорубь или в горящий дом, а надо было всего лишь дать на лапу врачу. И поэтому Вадим потянется к тебе. Ты — живой пример его благородного поступка. Если предположить обратную ситуацию, что ты бы спас Вадима, а не наоборот — тогда с вероятностью в девяносто девять процентов он бы начал избегать тебя. Испытывал бы неловкость и стыд из-за своей слабости. Это только в книжках и в кино к спасителю испытывают благодарность, в жизни все наоборот… Была одна такая старая оперетка… На удивление правдивая жизненная история, что очень необычно для этого карамельного жанра… Два кандидата в женихи к дочке одного очень богатого господина отправились вместе с ним в горы. Один из них спас папашу невесты, когда тот действительно чуть не свалился в пропасть; а второй сделал вид, будто еле держится на обрыве, и позволил этому господину «спасти» себя. Угадай с трех раз, кто из них стал мужем богатой невесты?