Библия Раджниша. Том 3. Книга 1 - Бхагаван Раджниш

Человек, сердце которого пульсирует добротой, благословением, не чувствует необходимости быть президентом или премьер-министром. У него нет времени, чтобы тратить его на эту мерзкую игру в политику власти. У него достаточно энергии. Доброта несет эту энергию с собой. Такой человек будет творить музыку, он будет слагать стихи, он изваяет красоту в мраморе; он сделает что-то, для чего власть не нужна. Все, что нужно, уже предоставлено ему. Это красота добра, власть присуща ей самой.

Поймите это совершенно ясно: вы можете быть совершенно уверены в том, что все, чему требуется внешняя власть, не является добром. Оно лишено внутренней потенции; оно живет заимствованной жизнью.

Так что в жизни случаются странные ситуации: плохие люди достигают хорошего положения, становятся уважаемыми, и не только в свое время, но и в истории. История полна таких имен.

В истории Гаутаму Будду, Махавиру, Канада, Лао-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и людей, подобных этим, вы не найдете даже в ее примечаниях. А Александр Великий, Чингисхан, Тамерлан, Надир-шах, Наполеон Бонапарт, Адольф Гитлер, - они создали основную часть истории. На самом деле, мы должны переписать всю историю заново, потому что все эти люди должны быть стерты с ее страниц. Даже память о них должна исчезнуть, потому что даже память о них плохо влияет на людей.

Лучше, если человечество не будет помещать эти имена даже в примечаниях, в этом нет нужды. Они были кошмаром; лучше совершенно забыть о них, чтобы они не следовали за вами как тени. И мы должны найти людей, живших на этой земле и сделавших ее красивой; делившихся своей радостью, своим танцем, своей музыкой, делившихся своим экстазом, — но оставшихся неизвестными. Люди совершенно забыли их имена.

Люди не имеют никакого представления о том, сколько религиозных людей жило на земле и осталось в неизвестности. Причина того, что вы знаете эти несколько имен, что их имена известны, заключается не только лишь в том, что они были религиозными, — есть какие-то дополнительные причины. Только подумайте: если бы Иисус не был распят, услышали бы мы его имя? Так что дело не в Иисусе, — ни в его качествах, ни в его доброте, - но в распятии, которое делает из него историческую фигуру.

Вы знаете Гаутаму Будду не потому, что он просветленный человек, но потому, что он был сыном великого царя. А когда сын такого великого царя отрекается от царства, тогда, конечно, вся страна вдаль и вширь разносит его имя. Не потому, что он религиозный человек, но потому, что он отрекся от такого большого царства, - такого царства, которого вы домогались и о котором мечтали на протяжении многих жизней. А у этого человека нашлась воля, - он просто взял и выбросил все это царство и не оглянулся.

Вот почему вы помните Гаутаму Будду. Где-то люди вынуждены были упомянуть его имя, потому что он был царем, отрекшимся от своего царства. Если бы он был сыном бедного человека, никто не услышал бы о нем. И были многие, чьи имена совершенно не известны. Даже при их жизни лишь немногие люди смогли почувствовать то, что в них есть присутствие иного рода.

Доброта обладает своей внутренней силой, в ней есть ее собственная выгода, свое благословение. И не где-нибудь еще, не в какой-то другой жизни, - вы творите добро сейчас, а воздастся вам за него в другой вашей жизни. Странный все-таки закон, -это и есть закон кармы.

Если вы живете бедной, жалкой жизнью, жизнью страдания, то закон кармы скажет, что ваша жизнь такова, потому что в прошлой своей жизни вы совершали недобрые дела, - и вот их результат. Если же кто-нибудь наслаждается добрым здоровьем, деньгами, властью, всеми радостями жизни, то вам не нужно завидовать ему: он творил добрые деяния в прошлой жизни, а теперь пожинает урожай. Он посеял семена в прошлой жизни.

Но почему такая большая дистанция между сеянием семян и жатвой урожая? Что, всегда так, что в одной жизни вы творите добрые или плохие дела, а результат наступает лишь в иной жизни? Мне кажется, что во всем этом есть какой-то заговор. Это не закон, это заговор, связанный с тем, что священник не может объяснить, почему какой-нибудь человек богат, тогда как каждый знает, что он творит зло, - и становится тем не менее еще богаче. А другой человек известен добрыми делами, но страдает. Так является ли добро добром?

Так что священство просто затрудняется объяснить такую ситуацию, которая встречается повсюду. Добрых людей можно найти в каждом уголке земли, - бедных, голодающих, страдающих. Плохим же людям сопутствует успех. Пройдохи, - готовые каждому перерезать горло, уже перерезавшие горло многим, идущие по головам людей к власти и богатству, использующие людей как вещи, - они обладают всем, что по праву должно принадлежать добрым людям.

Как объяснит священник все это? И вот он нашел способ: закон кармы. Он не может объяснить все это здесь и сейчас, поэтому он перемещает всю сцену действия. Он делает так, что между вашими действиями и их результатами встает смерть; результаты наступят после смерти, в следующей жизни. Но почему? Вы кладете руку в огонь, а обожжетесь в следующей жизни? Если вы положите руку в огонь сейчас, то и обожжетесь тоже сейчас.

Так что любой священник, любой монах, любой человек, приходящий с Востока и говорящий о законе кармы, — отведите его к костру. Скажите ему: «Положите руку в огонь, чтобы мы могли посмотреть, сработает ли закон кармы здесь и сейчас. И нужно ли ждать так долго, чтобы наступила смерть, и лишь после нее наступил результат? Действие - смерть - результат? Смерть должна вмешиваться абсолютно?» Я знаю, что он не согласится положить руку в огонь.

Вот почему я сказал: «Я могу сказать совсем немногое о законе кармы, совсем немного, всего лишь два слова: фу, фу».

Вот что мне нужно будет объяснить вам - это орегонская история. Если я не ошибаюсь, сенатор Фатфилд явился с визитом в свой избирательный округ. Конкретно, он приехал в резервацию индейцев. Он приезжал сюда лишь раз в пять лет, как раз при приближении выборов. Индейцы прекрасно понимали, что он приезжает лишь раз в пять лет, обещает великие дела, а потом исчезает; а все эти дела так никогда и не наступают.

Он снова появился пять лет спустя, и снова та же игра. Индейцы — простые люди... Их вождь собрал всех своих людей в одно место, которое обычно и использовалось для общих собраний. Сенатор Фатфилд начал свои обычные обещания: «Простите меня в последний раз. Было так много трудностей, так много проблем, финансовая депрессия и так много войн, что я не смог организовать постройку моста через реку, дороги к вашей резервации и хороших домов для вас». И каждый раз, когда он что-то говорил, - «мост», - они улюлюкали: «Фу, фу!», - и радовались, почти начинали плясать. Фатфилд чувствовал себя очень хорошо, видя, как они приветствуют его. Они хлопали в Ладоши, кричали и визжали: «Фу, фу!» — это являлось для него еще большим стимулом, придавало ему убежденности.

Он дал волю своему воображению: «Я построю больницу, Колледж, университет...» Когда вы просто обещаете то, что не собираетесь выполнять, то не имеет значения, что вы обещаете; можете обещать даже рай, можете обещать все, что угодно. Он так и делал: «Через пять лет увидите: это место будет раем на земле», - а они все кричали: «Фу, фу!»

Сенатор Фатфилд был чрезвычайно счастлив, настолько счастлив, что сказал вождю: «Я хотел бы пройтись по резервации, чтобы посмотреть, в чем они еще нуждаются».

Вождь сказал: «Пожалуйста; вот только одно дело. Мы, индейцы, абсолютно как дети: мы целое поле используем как туалет под открытым небом. Поэтому, когда будете проходить по резервации, - я не возражаю, - не вляпайтесь в фу-фу». Тогда-то Фатфилд понял, что значит фу-фу, но было слишком поздно.

Закон кармы - это не что иное, как фу-фу. И теперь вы понимаете, что это значит, так что нет проблем.

Для меня является ясным, что каждое действие имеет свой результат, но не где-то там далеко в будущей жизни. Действие и результат неразрывны, они части одного процесса. Как вы думаете, посев и жатва разрывны? Это один процесс. То, что начинается с посева семян, потом растет и однажды становится тысячею новых семян. И это то, что мы называем урожаем. Это то же зерно, разросшееся в тысячу зерен. Сюда не вмешивается никакая смерть, не нужна никакая жизнь после смерти; все это неразрывность, континуум.

Так что нужно запомнить одно: мое видение таково, что, да, каждое действие обязано иметь какие-то последствия, но они проявятся не где-то еще, вы почувствуете их здесь и сейчас. Весьма вероятно, они настигнут вас почти мгновенно.

Когда вы добры к кому-нибудь, разве вы не чувствуете какую-то радость? Какой-то покой? Какую-то значительность? Разве вы не чувствуете удовольствие от того, что делаете? Возникает своего рода глубокое удовлетворение. Испытывали ли вы такое же чувство удовольствия, когда гневались, когда кипели от злости, когда ранили кого-нибудь, когда сходили с ума от ярости? Испытывали ли вы удовольствие или что-нибудь в этом роде? Чувствовали ли вы покой, тишину, нисходящую на вас? Нет, это невозможно.