Кровное родство - Майкл Форд

Лисандр подался в сторону, и кусок железа врезался в лодку. Послышался треск дерева, затем шум воды. Юноша тут же почувствовал, как его плечи и шея оказались в холодной воде. Якорь пробил дыру в корпусе лодки.

Судно накренилось.

— Берегись! — крикнул Демаратос.

Мессап бросился на Лисандра. Руки юноши инстинктивно искали глотку противника. Он вцепился тому в густую бороду. Лисандр хотел развернуться, но лодка стала переворачиваться вместе с ним. Едва ему удалось наполнить легкие воздухом, как он вместе с противником погрузился в воду.

Лисандр не отпускал шею мессапа, оба пытались утопить друг друга. В разгаре смертельной схватки мессап вцепился ногтями в лицо Лисандра, но острая боль лишь заставила того крепче сдавить горло противника, перекрывая ему воздух.

Голова Лисандра снова вынырнула на поверхность. Он глотнул воздуха, что дало ему силы продолжить схватку. Руки мессапа слабели. Через секунду они отпустили Лисандра. В чистой морской воде тот увидел перекошенное багровое лицо неприятеля.

Лисандр совсем выбился из сил и лег на воде на спину, пытаясь отдышаться. Прокл по веревке взбирался на палубу, Леонид следовал за ним.

— Помощь нужна? — спросил Демаратос.

Лисандр перевернулся и поплыл. Его друг перегнулся через борт лодки и протянул ему руку, Лисандр взял ее и забрался в лодку. Вскоре у борта спартанского корабля показался Прокл.

— Мы погасили огонь. Хорошо, что успели вовремя. Они не причинили большого вреда.

— Где Москос и Сиркон? Где остальные?

Прокл покачал головой.

— Они на гребной палубе. Им перерезали горло.

Леонид и Прокл благополучно спустились в лодку и стали грести к берегу. Битва закончилась, множество раздетых до туник вражеских воинов, опустив головы, сидели на песке. Даже сандалии и другую обувь врагов сложили в кучу, чтобы лишить их возможности бежать.

— Мы победили, — сказал Леонид.

— Теперь они дважды подумают, прежде чем снова нападать на настоящих спартанцев, — добавил Демаратос.

Лисандр не считал нужным что-либо говорить. От гибели их спасла лишь подготовка. Но он не испытывал удовлетворения от открывшейся перед его глазами картины: весь берег был усыпан трупами. Как только спартанцы собираются вместе, образуя единую армию, они превращаются в машины смерти. Лисандру всегда становилось плохо при мысли о кровавых сражениях.

Их лодка вошла в мелководье и врезалась в тела, которые подняла волна. Лисандр заметил среди них знакомое лицо — мужчину, который пытал Демаратоса в Таренте. На груди у него зияла глубокая рана. Лисандр коснулся плеча Демаратоса.

— Смотри, друг.

Демаратос взглянул через край лодки.

— Я бы пощадил его. — Демаратос отвернулся.

Лисандр выбрался из лодки и заметил, что вода на мелководье приобрела красный оттенок.

Леонид доложил, что им удалось обнаружить на борту корабля. Вернуться назад без штурмана было почти невозможно, но Аристодерма это, видно, не волновало. Он обозревал остатки вражеского войска.

— Что не так? — спросил Кимон, стоявший рядом с ним. — Мы победили.

Заместитель Никоса в бою потерял правое ухо, вокруг углубления близ темного слухового канала сверкала обнаженная плоть.

— Чужой позор не вызывает у меня радости, — ответил наставник Лисандра. — Я отнесся бы к ним с большим уважением, если бы они сражались до конца.

Глава двадцать пятая

Аристодерм приказал пленным взять весла и разблокировать вход в туннель. Четыре пленника взяли по веслу и пытались отодвинуть валуны. Они кряхтели от усилий, по их обреченным лицам струился пот. Когда одно весло сломалось, они получили другие, и, наконец, отодвинули два самых крупных валуна от входа. Другие пленники помогали своим побежденным товарищам убирать камни меньших размеров. Вскоре раздавленные тела несчастных спартанцев отнесли в сторону.

«Я ведь тоже мог угодить под этот валун», — подумал Лисандр.

К каждой паре пленных приставили одного вооруженного спартанца, их вывели через туннель на дорогу, идущую в Тарент. Семьи спартанцев остались в лесу.

Почти всю дорогу Аристодерм что-то обсуждал с заместителями Никоса.

Жители, оставшиеся в городе, вышли из домов и стали свидетелями шествия своих земляков, проигравших сражение. Никто не проронил ни слова, пока пленников вели к рыночной площади. Лисандр заметил, что те шли с опущенными головами, чтобы не видеть осуждающих или сочувствующих взглядов.

Мертвые тела убрали, но в воздухе все еще стоял запах боя — тошнотворная вонь, смесь пота и железа.

Аристодерм поднялся на ступени храма, повернулся к толпе и взглянул через головы людей на море. Рядом с ним стоял Сулла. Постамент, на котором возвышалась статуя Аристарха, пустовал.

— Жители Тарента! — громко заговорил наставник. Сулла переводил его слова, хотя Лисандр подозревал, что многие отлично понимали по-гречески.

— Последние события стали мрачным эпизодом в вашей жизни, — продолжил Аристодерм. — Многие из ваших друзей погибли, многие получили страшные раны. И ради чего? — Он умолк и посмотрел на толпу, пока Сулла переводил его слова.

— Я понимаю, вы недовольны своими спартанскими правителями, но кровопролитие не выход из положения. Я имею право приговорить вас всех к смерти точно так же, как вы перебили бы наших людей.

Некоторые люди, стоявшие у края площади, заплакали.

— Но я проявлю милосердие, — продолжил Аристодерм. — Хотя спартанцев и не назовешь милосердными. Наверно, вы все знаете, что такое Спарта. Мы не пытаемся расшириться за счет завоеванных земель. Мы сражаемся для того, чтобы защитить себя и наш народ, чтобы обезопасить границы. Как медведи, мы не сразу приходим в ярость. Но берегитесь, наш гнев не знает границ, когда нас выводят из себя. Мы не останавливаемся до тех пор, пока не искореним источник гнева. Это понятно?

Усталые люди, стоявшие на площади, все как один кивнули в знак согласия.

— Разделите пленных. Мессапы пусть встанут на эту сторону… — он указал рукой, — а жители Тарента на эту.

Оба пленника, к которым был приставлен Лисандр, были мессапами, и он отвел их на ту сторону площади, где находилось здание рынка. Пленники смотрели на него с почти открытой ненавистью. Когда мессапов собрали вместе, их оказалось около тридцати.

— Мой гнев не распространяется на жителей Тарента, — заговорил Аристодерм. — От них зависит существование этой колонии. Но Спарта не потерпит захватчиков из чужих городов. С ними обойдутся так, как это принято в Спарте.