Зима 1238 - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И пусть задние ряды поганых отпрянули, желая обстрелять орусутов на расстоянии, но они тут же угодили под град срезней воев младшей дружины, коих Володарь успел поднять на высокий берег! Спешенные лучники атаковали врага залпами, имея преимущество высоты, одного за другим выкашивая степняцких стрелков, все еще скученных на речном льду!
Но все же вынужденные держаться до последнего куманы, подчиненные монголам, не побежали, а упорно дрались. Пусть редко, но находили бреши в защите русичей их легкие, стремительно атакующие сабли или пущенные в упор срезни.
Заметно хуже дело шло у лучников, ввязавшихся в перестрелку с воями Володаря – до тех пор, пока джагуны не разделили своих нукеров, и часть их также не поднялась на берег чуть в стороне. Покуда их соратники, кружа на льду, продолжали отправлять срезень за срезнем в сторону орусутов, большинство их не находило цели в разреженном строю гридей, да и взлетев высоко вверх, стрелы не успевали набрать убойной мощи, падая вниз, так что даже кольчуги отлично защищали ратников. Другое дело, если угодит срезень в открытое лицо, пропорет незащищенную руку или ногу – такое тоже случалось…
А затем русичей обстреляли также поднявшиеся наверх спешенные татары, заставив дружинников отвлечься от схватки на льду. Но и Володарь не растерялся: приказав отложить луки, он спешно построил ратников стеной щитов, тут же двинув сотню навстречу ворогу. Пусть и медленно двинулась «черепаха» русичей к татарам, зато неотвратимо, а когда добралась, вмиг распалась стенка из щитов, и вой разъяренными медведями кинулись на поганых!
Немало кипела схватка на льду Прони, но и не очень долго. Решив, что встретились с действительно крупным войском (или сочтя его таковым), джагуны отвели оставшихся нукеров после того, как пал в бою кюган-тысяцкий, а общее число уцелевших татар составило всего треть от общей численности головного отряда. И князь, сразив очередного ворога чеканом, вдруг понял, что рядом противников уже нет – кончились! И что уцелевшие поганые показали спину, спешно покидая поле боя… Как же радостно забилось его сердце в сей миг!
– Княже, княже!
Михаил Всеволодович, еще толком не успевший насладиться вкусом добытой в тяжкой рубке победы, весь аж сжался, услышав откровенную тревогу в голосе подскакавшего со спины Володаря. А потому сумел выдавить из себя лишь одно слово:
– Что?!
Сотник младшей дружины, только-только покинувший высокий берег Прони вместе с уцелевшими после боя стрелками да вновь забравшийся на коня, поспешил доложиться князю:
– Мы как только уцелевших поганых с берега сбросили, своих побитых к деревьям оттащили, я на самую высокую-то сосну и забрался – решил посмотреть на реку, есть ли еще поблизости враг. Так вот, княже: есть. Всего в полутора верстах к северу от нас следует по Прони огромная рать, я хвоста даже не разглядел, но по всему видать, тьма это.
У Михаила, только что вышедшего из сечи, в которой он уже и не надеялся уцелеть (а потому возрадовавшегося спасению как никогда сильно!), побелело лицо. Трудно дважды за день себя хоронить! Хриплым от волнения голосом он совершенно бесполезно уточнил:
– Не ошибся?
Сотник отрицательно качнул головой:
– Нет, не мог.
Еще раз посмотрев по сторонам словно бы невидящим взглядом, Михаил попытался принять самое правильное в сложившихся обстоятельствах решение и наконец произнес:
– Время Ратибору мы уже выиграли, теперь отступим к засаде. А ежели ее подготовить пока не успели… Что же, тогда еще раз придется нам задержать поганых!
С этими словами князь развернул жеребца, поймав себя на мысли, что легенды о подвиге царя Леонида раскрывают далеко не все. Нет, был храбрый эллин наверняка героем и конец свой принял с безмерным мужеством… Вот только никто никогда не расскажет, как на самом деле Леониду было в душе страшно и тоскливо обречь себя на верную смерть. За сегодня один раз Михаилу Всеволодовичу это удалось, во второй раз уже не хватило решимости и воли, но тут не все так и однозначно. Может, и действительно нет нужды жертвовать собой и дружинниками прямо сейчас… Но хватит ли душевных сил, коли все же придется пойти на жертву повторно? И каков будет результат внутренней борьбы в сердце князя в третий раз?!
Распределив людей вдоль удачно растущих едва ли не у самого берега деревьев, я позволил себе немного отдохнуть, пока лучники рассыпали поверху уже собственный, взятый еще из Рязани запасец «чеснока». Полезут сюда татары, когда мы им в спину ударим? А как же. Вот и будет им сюрпризец…
На реке также спешно копошатся дружинники, завершая подготовку будущего костра из телег да рассыпая за ними «чеснок». Скоро подожгут… Ратибор расположит семь сотен своих дружинников следующим образом: две сотни стрелков расположились на Царевом холме, еще столько же заняли позицию на высоком берегу, на некотором удалении от моих лучников. Три сотни копейщиков воевода разбил на две неравные части: одну сотню отправил на высокий берег, в помощь нам, а заодно и своим дружинникам (не иначе алаверды за моих стрелков). Оставшиеся же прикрыли перешеек между непроходимой, но расположенной чуть в стороне дубравой и высотой. А вот все десять «скорпионов» Ратибор поднял к себе на курган, что, в принципе, вполне справедливо.
Наконец, после недолгой заминки, запылал и большой костер на реке – теперь уж засада (а точнее, заслон с засадой) точно готова. Князь выиграл нам время, вот только где теперь он сам? Где его дружина?!
Неожиданно для самого себя боковым зрением я уловил со стороны Рязани какое-то движение. А направив взгляд на север, разглядел вдалеке довольно крупную группу всадников, бодро рысящих по льду Прони в нашу сторону. От неожиданности аж дыхание перехватило, да сердце бешено застучало в груди, разгоняя по жилам кровь: подумалось, что это татары поспели, истребив под корень княжескую дружину. Но нет, вон как солнце искрит
