Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны - Мухаммад ан-Насави

вероломному и положился на бесчестного. Султан оставил свой гарем и обозы в Килакуне[543] с именитыми ханами и большими эмирами.

Шараф ал-Мулк в это время находился в Тифлисе, сделав его центром, подвергая оттуда несчастьям остатки грузин, и его отряды наносили удары налево и направо, умножая их бедствия. Я находился в Сурмари — как я об этом говорил, — и сообщения о султане до нас не доходили.

Однажды я сидел, и всеми моими мыслями владела тревога, а печали охватили всю мою душу, как вдруг вошел один из султанских чавушей и возвестил о прибытии султана. Он был послан вперед для того, чтобы соорудили мост через реку Араке у Сурмари. Я пошел к мосту и стоял там, пока мост не навели, и тут же стояли оба правителя Сурмари. Султан переправился и расположился на восточной окраине города. Ему сообщили, /147/ что в Сурмари доставлены трое пленных грузин, известных их эмиров, взятых в плен султаном и отправленных ранее с маликом ал-хавасс Тадж ад-Дином Кылыджем в Табриз, когда он был отправлен туда после разгрома грузин. Их привел один из на'ибов Шараф ал-Мулка. Им было разрешено выкупиться за двадцать тысяч динаров. Большая часть этой суммы была уже получена на'ибом Шараф ал-Мулка в виде тканей, вещей и скота, и настало время освободить их. Но султан вызвал меня и приказал, чтобы никто не смел их освобождать. Он сказал: «Если бы я хотел продать своего врага, то собрал бы с грузин столько добра, что его не сожрал бы огонь и едва ли смогло погубить время».

Султан отправился в Керман, не прикоснувшись к тому, что они доставили в качестве выкупа. Я отправил все это Шараф ал-Мулку, который был тогда в Тифлисе. Он дал волю своей расточительной щедрости, и из этого имущества в его казне не осталось ничего.

Султан же, сопровождаемый другими пятью тысячами всадников, помимо тех, которые направились с ним в Керман, выступил в набег на округ Хилата. В Сурмари к ним присоединился Санджакан-хан. Они вторглись в прилегающий к Сурмари округ Хилата и возвратились через три дня с добычей, от которой стало тесно на дорогах. А он сам отправился в Керман и мчался быстрее порывов ветра, отделяя ночь ото дня, не наслаждаясь ни вкусом еды, ни покоем сна.

Они свертывали расстояние на конях, как будто не скакали,

а летели на крыльях[544].

Султан устал, но не достиг желаемого в отношении Барака, так как упомянутый был осторожен. Когда султан узнал, как тот осторожен и насколько [сильно] укрепился, он вернулся обратно, разочаровавшись в том, на что было направлено его старание.

Глава 55

Рассказ о том, что произошло с упомянутыми войсками в стране грузин во время отсутствия султана

Шараф ал-Мулк, как мы уже говорили об этом, находился в Тифлисе. Распространились слухи, дошедшие до /148/ ханов в Килакуне, о том, что Шараф ал-Мулк осажден в Тифлисе, а грузины подступили к нему с таким множеством [войск], которое они только смогли найти в колчанах ополчений. Ханы стали советоваться о его деле, о том, как отвести от него беду и устранить его затруднение. Большинство из них советовало не обращать внимания на него и заниматься возложенными на них заботами по охране гарема и имущества султана. Один лишь Ур-хан сказал: «Если грузины возьмут вазира султана в плен поблизости от такого войска, как это [наше], то на державе останется позор, унижение которого не будет забыто и пятно которого нельзя будет смыть с ее лица, а славу, добытую победами, заменят слухи о слабости и презрительные упреки».

Ур-хан утверждал это, несмотря на то что он, в отличие от других ханов, враждовал с Шараф ал-Мулком. Ведь он (Ур-хан) по своей натуре был благородным мужем, несравненным героем и обладал решительностью и благоразумием.

Затем он сам со своим войском выступил, и, когда они (ханы) увидели его старание помочь Шараф ал-Мулку и его искреннее намерение защищать и оборонять вазира, к нему присоединились некоторые отряды. У него оказалось пять тысяч всадников или больше того, и с ними он направился к Тифлису.

Я сопровождал его, и выяснилось, что дошедшие до него вести об осаде Тифлиса — ложные слухи, противоречащие истине.

Через два дня прибыл малик ал-хавасс Тадж ад-Дин Кылыдж с сообщением о том, что султан, возвращающийся из Ирака, уже достиг Нахичевана. По обычаю награды за добрую весть Шараф ал-Мулк подарил ему четыре тысячи динаров.

Вслед за ним прибыл султан. Его войска разошлись по стране грузин, грабя и захватывая добычу[545]. Султан расположил в Тифлисе Кыр-Малика[546], Тадж ад-Дина ал-Хасана, мукта' Астрабада, и Нусрат ад-Дина Мухаммада ибн Кабуд-Джама[547], владетеля Джурджана, и с войсками, свободными от шатров и груза, направился к Хилату. Когда он достиг его, против него поднялось простонародье вместе с находившимися в городе войсками аш-Шама. Он двинулся на них, и следствием его нападения были сраженные в бою, окровавленные раненые и пленные. Люди толпой отступили в город, а за ними ворвались войска, но тут же вернулись[548].

/149/ Слухи о причинах их возвращения из города были различны. Тюрки говорили, что султан приказал им вернуться, чтобы город не был разграблен, так как он был уверен, что [Халат] будет взят, когда он этого захочет. Однако жители Хилата утверждали, что [войска] были выбиты силой. А Аллах знает лучше! Султан оставался у Хилата сорок дней, после чего возвратился.

Так вот, когда султан, отделившись от гарема и обозов, направился к Хилату, Шараф ал-Мулк двинулся на зимовку к Гяндже.

Владетель Арзан ар-Рума[549], окрестив одного из своих сыновей, женил его на грузинской принцессе. Когда султан овладел Тифлисом, он призвал к себе этого юношу, обещал ему безопасность, приютил его и покровительствовал ему, пока не выступил к Хилату. В этот момент над юношей возобладал сатана, он вернулся к прежнему безбожию и бежал к грузинам[550]. Он сообщил им о малочисленности и слабости войск в Тифлисе. Грузины воспользовались тем, что султан далеко, а его войска в городе малочисленны, и направились к нему с тем количеством пеших и конных войск, которые им удалось собрать.

Кыр-Малик и эмиры, бывшие с ним, покинули город из-за трусости, которой Кыр-Малик [и ранее] славился, и из-за хорошо известной его нерадивости в делах. А грузины вступили в город и подожгли его, так как знали, что