Мир вместо защиты - Николай Иванович Курдюмов

стабильность всех ценозов. Так появилась концепция экологического каркаса (www.biodiversity.ru). Чтобы стать устойчивыми, наши поселения и посёлки должны моделировать реальную экосистему на всех уровнях, в том числе и анатомически. Тут свои принципы устройства и работы.

Биосфера — не «ковёр» из фиксированных пятен экосистем. Это скорее организм с кровеносной системой: везде и постоянно текут потоки живого вещества — мигрируют разные популяции растений, животных и микробов. Ценозы целых климатических зон, стран и регионов постоянно дышат, обмениваясь жизнью. То, что «провалилось» в одном ценозе, «стекает» сюда из соседних. То, что вдруг «вскипело», растекается по окрестностям. Весна — туда, осень — обратно. Биосфера постоянно заполняет свои «дырки», сглаживает «кочки» — поддерживает свою стабильность и устойчивость путём обмена и движения.

По океанам путешествуют мегатонны «всякой нечисти чешуйчатой, пупырчатой и склизкой»; по атмосфере трансконтинентально носятся миллионы кубометров птиц и тысячи тонн насекомых; киты переплывают моря, олени пересекают материки. По руслам рек и ручьёв, по прибрежным лугам и массивам лесов, по линиям низин и возвышенностей, по ущельям и склонам гор ползут, летят и бегут все, кто умеет как–то передвигаться. И не куда попало! Большинство мигрантов следуют постоянными кольцевыми маршрутами, либо туда–назад, всегда возвращаясь к родным пенатам. Маршрут каждой стаи, каждого жучка и червячка записан в генах, отработан и конкретен, как вена или артерия.

Биосфера — продуманная, отлаженная и гибкая система каналов живой материи. Каналы бывают континентального масштаба — например, граница лес–степь, большая река или берег океана. Бывают районного: речка, цепь болот или лесной массив. А бывают совсем маленькие: ручей, лесополоса, травяная обочина. Муравьиная тропа — тоже микроканал! Без этих «сосудов» ценоз начинает болеть так же, как мы без нормального кровотока. Тромбофлебит начинается у ценоза, склероз и дистония. А совсем потоки перекрой — летальный исход.

Соединяются и пересекаются каналы в узлах — наиболее богатых и защищённых природных территориях с характерной, типичной фауной и флорой. Узлы тоже бывают зонального, краевого или районного масштабов. Это древние резерваты, запасники, оазисы разных видов на случай катаклизмов. Именно отсюда вновь заселяются места, опустошённые ледником, наводнением, пожаром или человеком. В наших хозяйствах, поместьях, даже на дачах есть свои узлы — микроценозы: луговины, рощицы, пруды, заросли кустарников и группы деревьев, преющие кучи соломы или гнилые стволы. Кто–то, живущий здесь в безопасности, постоянно совершает радиальные вылазки, работает, мигрирует — контролирует свою эконишу.

Посмотрим сверху на устойчивую культурную среду. Пример самый актуальный: степная зона. Дикие и полудикие ценозы должны тут занимать не меньше 40–45% общей площади, и не меньше половины из них — лес. Размер сплошных полей и посёлков не должен превышать 20–30 га. Пашня — не более половины общей площади; минимум треть полей — многолетние кормовые травы; 5–6%, а по некоторым данным до 7% всей пашни — лесополосы (И. В. Орлова, Сибирское отделение Института водных и экологических проблем РАН).

Напоминает шкуру жирафа или леопарда: сообщающаяся сеть природных и восстановленных территорий, а в ней — пятна полей, предприятий и небольших жилых посёлков. Цветное и тёмное на зелёном!

На то, в чём мы сейчас живём, смотреть не особо весело. Наша земля напоминает больного калеку: узлов почти не осталось, артерии порваны, капилляры склеротизированы — иммунитета ноль. «Житница» — зона южных степей Черноземья — обескровлена почти полностью. Каналы каркаса — поймы рек, водораздельные степи и леса — распаханы. Цепочки озёр тоже исчезли. Диких степных ценозов практически не осталось. Крупные узлы Юга — в основном горные заповедники. Как хорошо, что горы нельзя перепахать! Увы, их можно вырубить и застроить. «0лимпиада-2014» уже и до них добирается.

Вот типичное спутниковое фото Кубани (фото 26): поля, поля… Огромные «пустыни» полей, и между ними огромные посёлки. Ноль ландшафта. Лесополосы, и те далеко не везде! Не даром Кубань — самый крупный «резерват» болезней и вредителей. Иначе и не должно быть: экологически Юг России уже пустыня. Тут распахано 50–60% земли, ещё 12–15% превращено в пастбища, а лесов практически нет. Ростовская, Волгоградская области и Украина — то же самое. Для справки: в США и странах Европы распахано 27–30% земель, треть их территории — леса, и до четверти — луга. Не потому ли мы так любим ездить в Европу, братцы?..

Если вокруг страны идёт опустынивание, её биосфера тоже деградирует. Если вокруг ещё не убитого района идёт сплошная распашка, его экосистема оказывается изолированной. Пустыня просачивается в неё со всех сторон, а разнообразие, наоборот, вытекает; климат становится жёстче, пополниться живностью неоткуда, обменяться не с чем — ценозы деградируют. Лишившись их опоры, деградируют и поля. Живя в этой деградации, питаясь деградацией, деградируют люди.

Скажут: дорого это! Поля мизерные, леса сажай, луга не тронь — в трубу вылетишь! Но не зря ландшафт называют силой. Он работает для растений, как и солнце. Безлесные поля открыты для суховеев, перегревов, сдува и смыва почвы. «Лысые» пашни ежегодно съедают столько же гумуса, сколько могут дать все органические удобрения и весь навоз страны. Болезней и вредителей тут больше, и больше льётся химии. А урожаи в целом вдвое ниже. Общий недобор зерна только из–за наплевательства на агроландшафты сравним с годичной потребностью России (В. Байтала). Столько труда — в буквальном смысле на ветер. На суховей! Вот это экономия!

Практика успешного агроландшафта

Когда экосистеме не на что опереться, ландшафтные силы иссякают. Земледелие становится жутко дорогим и грязным делом, а жить становится тяжко и безрадостно. Наоборот, устойчивый ландшафт всегда окупается многократно. Это намного больше, чем стабильность урожаев. Это красота земли, здоровье и радость людей, их уверенность в завтрашнем дне. И такой опыт у нас огромен! Просто он глубоко похоронен под толщей интенсивного земледелия.

На самом деле, наши степные хозяйства начали устраивать ландшафты ещё с 20‑х годов. Развернул эту работу основатель травопольной системы земледелия Василий Робертович Вильямс. Ландшафт был одним из четырёх китов травополья. Эх, не дожил академик до своего триумфа! Через восемь лет после его смерти, в 1947‑м, вышло эпохальное постановление правительства «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР». В нём была, по сути, чётко прописана практика создания агроландшафтов для укрепления экологии степей.

«…Необходимо всем колхозам и совхозам степных и лесостепных районов