Мобильные связи (сборник) - Мария Арбатова

– Об этом ужасном факте вандализма мы рассказывали в нашей передаче, – взяла наконец эфир в руки ведущая. – Как жаль, что время подошло к концу. Огромное спасибо, госпожа Борисова, что вы нашли возможность прийти к нам в гости.

– Уф, – сказала она, стряхнув улыбку, когда их отключили. – Вы уж извините, у нас народ больной на голову. Еще спасибо, что не спрашивали, сколько двойников у Ельцина и беременна ли Пугачева.

Лина была счастлива. Улица Перекопской дивизии… Улица Перекопской дивизии! Именно этот обратный адрес она выводила на конвертах писем домой! Теперь она сможет найти бывший лагерь!

Вечером население автобуса было приглашено в бар «Воронцов» на Дерибасовскую. Когда Лина подъехала, веселье шло в зале второго этажа. Пушкинисты приложились к напиткам. А столы украшали бойко оформленные бутерброды и стаканы с коктейлем, утыканные соломинками, зонтиками из фольги и мягкими игрушками.

Хотелось пить, но никто не понимал, как подобраться к содержимому стакана, не выколов глаз об украшения и не прослыв серостью. Лина выложила излишества из стакана на тарелку и начала пить.

– Вы разрушили красоту, – с завистью сказала дама с веером. – Как жаль, что вас не было на конференции! Вы себе не представляете, сколько собрано материала.

– «Пушкин – это наше все!» – улыбнулась Лина.

– Оказывается, вы владелица крупного издательства, – мурлыкнула дама, и по плотоядному взору Лина поняла, что начинается втюхивание рукописи. – Я написала новую монографию. Страниц на пятьсот. Рабочее название «Поэтическая психея в дискурсе Серебряного века».

– Очень интересно, – ответила Лина, пытаясь не улыбнуться.

– Несколько издательств уже закидывало удочки, но я готова показать рукопись и вам, – предложила дама снисходительно.

– Масштабы моего издательства сильно преувеличены. Я готова посмотреть текст, но первыми экспертами являются книжные распространители, а рабочее название заблокирует их интерес, – мягко пояснила Лина.

– Это кошмар! Бандиты! Варвары! Культурная непрерывность страны зависит от коротко стриженных дебилов! – запричитала дама. – Как говорит мой муж, нам предстоит обучить «новых русских» пользоваться унитазом, ножом, вилкой и всей Европой!

– Уверяю вас, он преувеличивает. – Лину задела формулировка. – Что касается унитаза, то большинство моих интеллигентных друзей испытывают колоссальную оторопь в западных туалетах и часами изучают новые конструкции спуска воды. Что касается ножа и вилки, то их тоже не слишком часто подают в домах, где книг больше, чем денег. А что касается всей Европы, то «новые русские» ездят в нее, как вы на работу. А брюзжащие интеллигенты, как говорит Жванецкий, последний раз были там «никогда».

– Я понимаю, что задела вас лично, – сказала дама с веером, поджав губы, – но моя докторская диссертация зависит от людей, которые издают порнографию.

– Лично я не издаю порнографию, но и не издаю про «психею в дискурсе», потому что ее потом никто не купит. А значит, это благотворительная деятельность. Издайте на свои деньги, и вы легко проверите, скольким она нужна, – парировала Лина.

– Мы с вами социально не близкие люди. Я преподаю в университете, у меня не может быть таких денег, – в голосе дамы звучала гордость.

– Но вы не похожи на человека, который живет на зарплату университетского преподавателя, – выразительно посмотрела на нее Лина.

– Разумеется, – улыбнулась дама. – Мы с мужем сдаем четырехкомнатную квартиру, а себе снимаем двухкомнатную.

– Ну вот. И налоги небось не платите, – хихикнула Лина.

– Конечно, не плачу, – еще более гордо призналась дама.

– Так в чем между нами разница? Я занимаюсь мелким бизнесом издания книг и плачу налоги. А вы занимаетесь мелким бизнесом сдавания квартиры и не платите налоги. Кто из нас кого должен учить пользоваться всей Европой, учитывая, что вся европейская культура создана на налоги? – Лине очень захотелось облить даму ее нерушимым коктейлем с украшениями.

Тут, слава богу, раздался марш; все бросились на Дерибасовскую и закричали: «Цирк!» По улице весело двигалось шествие, состоящее из цирковой труппы. Вслед за музыкантами, гимнастами в блестках и яркими клоунами шли ламы, козы, пудели и медвежонок.

– Что значит этот проход? – спросила Лина у журналиста, опекавшего ее на открытии.

– Цирк горит. А так и у них настроение поднимется, и у тех, кто на Дерибасовской, поднимется. И может, кто захочет к ним прийти. Надо было им слоненка взять. К прошлым выборам в зоопарке родился слоненок Фантик. Вокруг него кандидаты в мэры такую карусель устроили, и кормили его перед телевидением, и лечили, и любили. В этом месяце новый слоненок родился, опять его всю предвыборную кампанию будут тискать, – хохотнул журналист. – А кстати, уж полночь близится, а Германна все нет.

– В каком смысле? – удивилась Лина.

– Час назад должен был подъехать бывший губернатор, все его ждут.

– А у вас в Одессе на сколько принято опаздывать? – уточнила Лина.

– Намного. Но высшим шиком у нас в Одессе считается не приходить совсем. Нехай ждут себе. Кстати, давайте я покажу вам город, посидим где-нибудь, на пляж сходим. Вы в какой гостинице живете? – сконцентрировался журналист.

– Да я и не знаю, как она называется, – соврала Лина, приостановив динамику его мысли.

Он был ничего по потребительской шкале ее круга, но… то, что называется – за душой ничего, кроме эрекции.

В молодости ей было трудно усваивать новые города без романов. То ли была слишком литературно устроена, то ли мир быстрей читался на языке секса. Короче, прежний туризм всегда был для Лины сексуальным туризмом, и когда она возвращалась из загранки, подружки, хихикая, спрашивали:

– Ну, как там носители языка?

Мужчина, пропитанный воздухом местного города, нужен был ей, как художнику – бредущая в пейзаже фигурка, потому что собирал картинку в фокус. Со временем Лина поняла, что это было от внутренней несамостоятельности. От ощущения перманентного поиска второй половины. С возрастом она почувствовала вторую половину в себе самой, и устраивающие ее отношения стали выглядеть как контакт двух полноценных единиц, а не двух половин. Тогда и научилась усваивать географию «через мозги, а не через гениталии».

– Как съездили на телевидение? – подойдя сзади, спросил Сергей Романыч.

– В тех же контурах, что и остальной пейзаж, – скривилась Лина. – Как-то из головы не идет письмо Дантеса. Культурный шок.

– Понимаю. Хотите еще кусочек истории? – усмехнулся он.

– Хочу, конечно. Я смотрю, что вы тоже с удовольствием в эту игру играете.

– Да. Только редко везет с партнерами. Людям тяжело пересматривать базовые картинки. Они привыкли к плоскому изображению и боятся, что голография опрокинет мир. – У него было выражение лица человека в казино, который знает, на какую цифру ставить.