Девушка с проблемами - Татьяна Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я на даче у друзей.
Господи, помоги найти правильные слова! Тут и здоровый человек, с которым самое страшное, что случилось в жизни, — это протечка унитаза, перепугается — ехать куда-то, уж почти в ночь, к незнакомым людям! А Ирина!
— Ириш, ты ничего не бойся. Для тебя и детей все плохое закончилось. Теперь только хорошее будет! Обещаю! Ты мне веришь?
Ира подумала, осторожно помолчав, и ответила. Твердо:
— Верю.
— Вот и хорошо. Ты собери вещи летние свои и детские, сейчас Сергей приедет и отвезет вас на одну станцию. Там вас встретит мужчина. Ты его не бойся, это очень хороший человек и мой друг, можешь ему верить, как мне. Его Николай зовут. Он большой, и машина у него большая — не бойся. Ничего не бойся!
— Ладно, — тихо сказала Ира.
Саша подошла к мужчинам, отдала телефон Николаю.
— Через два часа они будут на станции.
— Вот и хорошо, — подвел итог Николай. — Где вам постелить?
— А знаешь, давай на сеновале. У тебя там благодать! — принял решение Иван.
— Порознь! — уточнила Сашка.
— Тебе, Саш, наверху, на втором этаже, — задушевно предлагал хозяин, — там красота! Спокойно, реку, небо из окна видно. А Ивана внизу устроим.
— Коль, мне с тобой ехать надо, — ушла от темы красот природы Сашка к заботам людским.
— Не надо тебе со мной ехать. Не волнуйся, Саш, все будет хорошо! — как-то так сказал он, что Сашка поверила.
— Я вас дождусь, надо, чтобы они меня увидели.
– Саш, не надо ждать. Спи. Я же обещал: все будет хорошо! – уверил ее Николай.
Пахучее, покалывающее сеновальное счастье мягко приняло в себя уставшее, избитое Иваново тело.
Хорошо!
Только сна не было ну ни в одном глазу. Мысли крутились, крутились, крутились в голове, не давая покоя навязчивыми вопросами.
Тишина. И темень. Совсем не из жизни жителя мегаполиса, и пугали, и завораживали, и располагали к размышлениям.
— Саш, не спишь?
На сеновале посреди ночной темноты и тишины голос Ивана звучал как оперная ария, пропетая знаменитым тенором.
— Нет, — отозвалась сверху Сашка.
— Почему вдруг такое доверие мужику, которого ты первый раз видишь?
Она помолчала. Что-то шуршало в дальнем углу большого амбара, может, мышь, может, какой ночной зверек, или просто сено «вздыхало».
— Так бывает в жизни. Редко, но бывает, — ответила наконец она.
— А если твоя Ира не согласится остаться без тебя здесь? Что тогда?
— Я не поняла, ты за нее переживаешь или за Колю?
— Саш, — повысил голос Гуров, раздражаясь. — Он такое перенес, только оклемался! Зачем ему лишние переживания, чужие причем?
— Нет, Гуров, не оклемался он! — возразила Сашка, помолчала и объяснила: — Ему, чтобы спастись самому, надо спасти кого-то другого, помочь, чтобы простить себя наконец, перестать обвинять в смерти своих. Он не хочет принимать ту истину, что иногда в жизни случаются события помимо нашей воли и желания, и ничего мы с этим сделать не можем, и изменить ход событий не можем, можем только разбираться с последствиями. И Ирина — это наглядный пример. Она у него перед глазами будет, и, может, он примирится в душе со своей потерей, стараясь помочь ей и детям.
— Саш, а ты все помнишь про благие намерения? — продолжал раздражаться Иван.
— Гуров, нет у меня никаких далеко идущих намерений! — в ответ раздражилась Санька. — Это я сейчас надумала, что Коле не мешало бы увидеть, что беда не только у него приключилась! А вообще я думала, что детей надо на природу вывезти. И Ирину. И что им здесь спокойно будет и хорошо! И о здоровье их думала!
И они замолчали, весьма недовольные друг другом.
«А чего я, собственно, завелся? — подивился Иван. — То, что Ирина эта и дети здесь здоровье поправят, это факт, и, чем черт не шутит, может, и Коляна растормошат и к жизни вернут! Мне бы ей спасибо сказать!»
Задело его, зацепило, что она вот так — сразу, без сомнений — поверила Николаю! Рассмотрела его, прочувствовала! Николая — да, а его, Ивана, — нет! И не доверяет она ему, на расстоянии держит, сверкнет злым балтийским глазом и отстраняет, выставляя за ограничители доступа.
— Гуров, ты что примолк? Считаешь, я неправильно сделала? — с сомнением спросила Сашка.
– Чего гадать, посмотрим, – не стал ее успокаивать он.
На пустой станционной площади стоял «Хаммер». Коля вышел из машины, облокотился о капот и курил в кулак, волновался.
Чего вдруг он начал пороть горячку? Надо было дождаться утра, обдумать все, да и лишних переживаний девчонке ночными поездками не добавлять!
Он увидел ее, когда Сашка рассказывала — увидел! Ну, привиделось ему что-то — с кем не бывает! Ишь какой вещун-колдун! Одичал совсем в глуши-то или так история этой Ирины на него подействовала?
Да и Сашка хороша, так рассказала, что его всего перевернуло, девчонка эта перед глазами стоит, а он подумал — моя! Даже не подумал, а затеплело где-то в груди — не то надежда, не то предчувствие какое!
Хорош! Нечего сказать! Девочка совсем — двадцать четыре, а он, старый хрен, почему-то решил, что его!
Он щелчком выбросил бычок от выкуренной в несколько затягов до фильтра сигареты. На темной привокзальной площади, едва освещенной единственным тусклым фонарем у входа закрытой на ночь двери станции, он ярко полыхнул, пролетев по дуге, и упал на асфальт, предсмертно раскидав полыхнувшие искры. Николай проследил полет и падение бычка, достал еще одну сигарету и закурил.
«Ну, ничего, — приободрил он себя, — ничего. Лето на природе побудут, отъедятся нормальными продуктами да с огорода, речка, лес, живность моя — раздолье детям. Хоть в себя придут, успокоятся, а чего им у меня-то на хуторе бояться? Опять же, Лукинична с Ильичом за ними присмотрят. Да с радостью! Может, и Ирина эта отойдет немного на наших-то красотах!»
Лукинична и Ильич, его соседи, единственные оставались на умиравшем хуторе. Старики были крепкими, по-народному юморными, шебутными, но загибались совсем уж от бедности, одиночества и заброшенности, пока Коля не появился рядом. Он выстроил дом, обзавелся хозяйством, а заодно и им помог взбодриться, оклематься и зажить по-новому. Жили они с соседями душа в душу — одной семьей, почти одним домом. Лукинична шебуршилась у Коли по хозяйству, когда он в леса уходил, в район отправлялся или в Москву, или начальство какое наезжало, клиенты на охоту да на рыбалку или водки попить в тишине. За живностью втроем ходили, корова одна на два дома, а что, им даже слишком. Лукинична нет-нет да и на рынок в район ездила, излишки продавала, радовалась всегда доходу. А Коля только тихо улыбался ее неугомонности хозяйской — отошла от нищеты и беспросветности, а то все поверить не могла, что жизнь теперь у нее спокойная, сытая началась.