Сильнее боли - Андрей Буторин

Зато нужно обязательно решить, куда же им двигаться дальше, что предпринять в первую очередь.

– Эх, вспомнить бы, что было с нами накануне! – Тарас не стал пояснять, накануне чего, и так понятно, что имеется в виду их первая встреча.

– Не получается, – после недолгого молчания ответила Галя. – Голова начинает болеть. Хоть и не так сильно, как раньше.

Тарас тоже попытался напрячь память и сразу же наткнулся на плотную завесу, словно сотканную из боли. Это на самом деле выглядело теперь так, будто области мозга, где хранились запретные воспоминания, окружили рядами колючей проволоки, по которой пустили ток. Дотронешься – больно, отпустишь – исчезает и боль. Поэкспериментировав так с памятью, Тарас сделал вывод:

– Наверное, защитный «заряд» теряет силу. Помнишь, как было в первый день? У меня так вообще боль накатывала, даже когда я и не пытался ничего конкретного вспомнить. И какая боль!

– Да и у меня так же, – сказала Галя. – Только дело тут может быть не в силе заряда, а в самой памяти.

– Да? – спросил Тарас. Он пока не понимал, куда клонит Галя.

– Ага. Ведь свойства памяти такие, что хорошо мы помним то, что произошло с нами только что. Мы можем почти дословно пересказать, что говорил нам собеседник, во что он одет, даже запах его парфюма помним. Но уже на следующий день мы вспомним только смысл беседы и, может, самые яркие черты того, с кем общались. А через неделю, если разговор был не важным, мы и вовсе можем о нем забыть. Более свежие воспоминания просто-напросто отодвинут, заслонят его. И вообще, то, что происходило недавно, – оно какое-то время продолжает храниться в близкой, что ли, памяти и напоминает о себе само, без нашего сознательного ведома.

– Красиво говоришь, – усмехнулся Тарас, – как по писаному.

– Ну так я же почти журналистка. И психологию изучала, и сама что-то кумекала… Так жаль, что бросить пришлось.

– Теперь восстановишься, – уверенно сказал Тарас. – Теперь все по-другому будет.

– Почему это? – посмотрела на него Галя.

– Потому что теперь у тебя есть я, – ответил он и почувствовал, как его ладони благодарно коснулись Галины пальцы. – А твоя теория мне кое-что напомнила. Я ведь в технике полный профан, но, когда в школе появились компьютеры, решил хоть какие-то азы освоить, книжки для начинающих пользователей полистал. И там говорилось как раз, что в компьютерах есть оперативная память, с которой он работает непосредственно в данный момент, а потом уже ту информацию, что нужно сохранить, записывает на жесткий диск. Там еще есть какие-то тонкости, я уже не помню, да особо и не вникал, но суть такая, что сначала процессор компьютера обращается к этой памяти, а уж потом, если не находит там нужного, лезет искать дальше, глубже как бы. Так, видимо, и тут. Мы невольно возвращаемся к недавним событиям, даже если не собираемся их специально вспомнить. Здесь ты наверняка права. Вот и болела голова очень часто, натыкаясь постоянно на защиту. Но и сильней эта защита тоже наверняка была. А может, когда мы спали, ее и дополнительно как-то подпитывали. Теперь же канал этот Катя отрезала – и защита слабеет.

– Может, скоро она ослабеет совсем и мы все вспомним? – с надеждой сказала Галя.

– Может быть. Но особо надеяться на это не стоит. Вдруг это лишь через неделю произойдет или вообще через месяц? Так долго я ждать не хочу. Надо найти этого мерзавца, чтобы я был уверен, что вам с Костей больше ничего не грозит.

Галя снова дотронулась до его ладони и на сей раз не убирала руку гораздо дольше.

– Хорошо, – сказала она. – Как же мы его будем искать?

– Давай все же подумаем, как мы могли с ним встретиться? Не случайно же на улице столкнулись! Вот я, например, уверен теперь, что был у него после работы. Я в тот вечер проболтался неизвестно где три часа. Смутно помню, что просто бродил по городу. Но теперь уверен, что это ложные воспоминания. На самом деле я был у него. Но почему? Зачем? Как я попал к нему? Не по своей же воле пошел! Ведь если я к нему для чего-то собирался, должен же я об этом-то помнить хотя бы?

– Ну почему обязательно должен, – возразила Галя. – Он тебе мог и эти воспоминания заблокировать. Ведь так? Но какая-то зацепка все равно должна остаться. Может, какая-то нелепость, точнее, то, что показалось тебе нелепостью, а потому ты просто решил выбросить ее из головы.

– Стоп!.. – остановился Тарас. – Нелепость, ты говоришь? Была, точно была нелепость… В тот самый вечер мне позвонил Валерка и спросил… Что же он спросил? Чушь какую-то… Еще обиделся на меня. Погоди-ка… – Тараса прошибло вдруг холодным потом. Голос его внезапно осип. – Он ведь спросил меня, как я сходил к какому-то экстрасенсу, адрес которого он мне дал…

– К экстрасенсу?! – охнула Галя и зажала рот ладонями. – Господи, вот оно!..

– Оно, – закивал Тарас, чувствуя себя полным идиотом. – И теперь понятно, почему Валерка… оказался там. Почему он на нас охотился. Его тоже «заколдовал» этот урод.

– Нет, не сходится, – нахмурилась Галя.

– Почему? Как раз все становится на места! Сначала у него побывал Валерка, ему дали задание привести меня, а потом уже приказали привезти меня на ту дачу и после всего… ну, того самого, – убить.

– Во-первых, зачем? Почему именно тебя? Во-вторых, он бы не стал звонить и спрашивать, как ты сходил. Он ведь и сам бы ничего не помнил.

– Но он же дал мне этот чертов адрес! Зачем я только его взял и вообще пошел туда?.. – Тарас помотал головой. – Ничего не помню…

Поговорить и подумать о том, как могла попасть к таинственному «экстрасенсу» Галя, они не успели – подошли к дому Тараса. Сразу все проблемы отодвинулись на второй план, особенно у Гали; Тарас видел, как вспыхнули ее глаза радостью от скорой встречи с сыном. Да и сам Тарас, к собственному удивлению, почувствовал, как сильно соскучился по Костику и тоже очень хочет его поскорее увидеть.

Костик бросился к ним, едва они успели переступить порог квартиры. Причем сначала он прыгнул к Тарасу, обнял его и прижался, дрожа от восторга всем худеньким тельцем. Тарас ошарашенно гладил мальчика по мягонькой белой макушке и чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы неведомой ранее нежности.

– Костичек, – жалобно позвала Галя, и лишь тогда Костя оторвался от Тараса, метнулся к склонившейся для поцелуев маме и повис на ее шее, счастливо поскуливая.

Мама Тараса тоже вышла в прихожую. Тарас глянул на нее – и оторопел. Что-то было в ней совсем-совсем незнакомое, необычное настолько, что он принял бы ее, пожалуй, за чужую женщину, не знай точно, что это она, его мама. Конечно, она – стройная и худенькая, сложившая, как обычно, на груди тонкие руки. И седые, аккуратно уложенные волосы – тоже ее. И нос, и губы. Вот только глаза… Что-то случилось с мамиными глазами. Они… Боже, понял внезапно Тарас, да они же светятся счастьем! Они горят и сверкают обожанием и любовью, освещая хмурое вечно лицо поистине неземной радостью.

– Мама! – обнял ее Тарас. – Что с тобой?

– Со мной? – тоже совершенно незнакомо – искренне и открыто – улыбнулась мама. – Да со мной-то как раз все в порядке. А вот вам-то чего не гулялось? У тебя же еще три отгула впереди.

– А ты что… мне не рада?

– Чего ж мне тебе радоваться? – по-прежнему незнакомо продолжала улыбаться мама. – Не успела за день соскучиться.

Совсем обалдевший, Тарас обернулся к Гале. Но та была занята сыном.

Мама тоже посмотрела на Галю и Костика, и Тарас заметил в ее глазах совсем уже что-то нелепое – искорки ревности! Сначала он подумал, что она ревнует его к Гале, но вдруг догадался, что она ревнует к ней… Костю!

В подтверждение этой догадки мама позвала мальчика таким медовым голосом, каким не говорила с самим Тарасом даже в его детстве:

– Костичек, кисонька, пойдем доедать творожок! И йогурт сладенький тебя заждался. А мама пусть пока разденется, руки помоет и тоже идет чай пить. – Последние слова уже были сказаны вполне обычным тоном и предназначались Гале. Самому Тарасу от мамы досталось лишь брошенное вскользь: – И ты.

За чаем говорила почти лишь одна мама. И – только о Костике. Какой он послушный, умный, сообразительный, веселый и вообще – самый-самый замечательный ребенок на свете. Тарас уже перестал удивляться произошедшей с мамой метаморфозе, а вот Галя слушала ее, раскрыв рот. К тому же ей наверняка были очень приятны такие слова о сыне.

Сам же Костя сосредоточенно черпал ложечкой клубничный йогурт и делал вид, что происходящее его не касается.

Наконец, устав, видимо, от долгих словоизлияний, мама замолчала, чтобы сделать глоток чая, и Тарас успел задать вопрос:

– Мне никто не звонил?

– Звонил. Валерка твой.

– Что?! – Тарас и Галя подпрыгнули оба.

– Чего это вы? – одарила их мама обалдевшим взглядом. – Ну, позвонил. Не с того света же! У него неприятности, отец пропал. А в милиции заявление раньше трех суток после пропажи не принимают. Вот он и сбился с ног, сам его ищет.