Кто ищет... - Валерий Абрамович Аграновский

потому, что очень уж несовершенен материал: теория биополя до такой степени хилая, что сами экстрасенсы в ней толком не разобрались. Тем не менее ауру я все же видел, если долгим немигающим взглядом смотрел на растопыренные пальцы собственной руки, причем обязательно на темном фоне, вот только не знаю, была ли появляющаяся окантовка голубоватого цвета моим биополем или — какой же я все-таки Фома неверующий! — оптическим обманом.

Так или иначе, а время шло, мое состояние все ухудшалось, я вторично лег в клинику Профессора. Там произошел забавный случай, о котором не грех рассказать.

Однажды меня навестила А. С., привезя с собой — это был воистину царский подарок! — своего шефа и учителя Сфинкса. Случилось это вскоре после того, как мне проделали одну из мерзейших процедур под названием «бронхоскопия», которая, кстати, ничего нового моим врачам обо мне не сказала: бронхи оказались чистыми, розовыми, то есть в относительном порядке, если не считать левого ствола бронхиального древа, слегка утолщенного из-за небольшого отека. (Результат бронхоскопии привожу не без умысла, но об этом — чуть дальше.)

Они приехали под вечер, когда Профессора в клинике уже не было, и мы устроились в его кабинете, благо ключи были у меня: весьма сочувствующий мне Профессор позволял вечерами потихонечку работать, если не было приступов. Побеседовав со мной, Сфинкс, не откладывая дела в долгий ящик, предложил диагностический осмотр. Я немедленно согласился, встал, закрыл глаза, расслабился, размышляя о «цуне», и вскоре услышал, как это бывало и с А. С., легкое потрескивание пальцев, а также слабое дуновение ветерка. Потом Сфинкс посадил меня на стул, сам сел напротив и сказал, что в принципе доволен моим состоянием, если не считать того, что левый ствол бронхиального древа немного утолщен из-за отека. Я не удивился такому угадыванию, для Сфинкса это были «семечки», но тут же подумал, что с помощью экстрасенсов вполне можно было бы избежать множества тяжких диагностических процедур типа бронхоскопии, которую иногда вынуждены делать даже под общим наркозом, и что надо будет как-нибудь свести Профессора со Сфинксом — пусть поговорят. Сфинкс между тем выразил неудовольствие еще одним обстоятельством: ему не понравилось что-то в моем затылке, в том месте, где находится мозжечок, и он спросил, не зациклился ли я на какой-то «плохой мысли». На мысли — нет, не зациклился, а вот что действительно меня мучает, так это бессонница, причем, проснувшись ровно в три ночи, я до самого утра лежу с выключенным сном. «Мы вам поможем», — спокойно сказал Сфинкс.

По его просьбе я принес литровую бутылку, наполненную обычной кипяченой водой, и тут началось такое, о чем писать мне весьма непривычно. Бутылка была поставлена на край стола, и Сфинкс, не касаясь ладонями стекла, начал как бы сжимать воду, настойчивыми движениями что-то «вселяя» в бутылку. Впрочем, «вселять» — понятие условное, может быть, лучше выразиться иначе: вгонять, всаживать, втискивать, втирать, нагнетать, накачивать. Покончив с этим занятием, за которым А. С. наблюдала с выражением, с каким верующий следит за действиями священнослужителя, Сфинкс без какого-либо намека на юмор сказал: «Мы оставляем вам эту воду, в ней  и н ф о р м а ц и я. — Это слово он выделил и подчеркнул интонационно. — Вы должны пить по одному глоточку перед сном, и ваша зацикленность пройдет, могу гарантировать». — «Долго пить?» — совершенно серьезно спросил я. «Пару недель. Или месяц. Вода, не волнуйтесь, не испортится и будет храниться в течение полугода, потому что она с  и н ф о р м а ц и е й. Кстати, А. С., — обратился учитель к своей ученице, — проверьте, пожалуйста, довольно ли там  и н ф о р м а ц и и». А. С. безропотно отошла в угол кабинета и оттуда ладонью, словно локатором, проверила бутылку. «О! — сказала она с восхищением в голосе. — Вполне!» — и они жестами выразили удовлетворение друг другом.

Теперь слушайте, что произошло дальше. А. С. пошла из угла кабинета в нашу сторону и по дороге случайно коснулась рукой кресла, сидя в котором обычно работал Профессор. Коснулась — и даже отдернула руку. Затем к чему-то прислушалась, потрогала пальцами воздух, облегающий кресло, и с трагедийными нотками, с подозрением чего-то очень нехорошего произнесла: «Учитель, посмотрите?!» Сфинкс приблизился осторожно к креслу и тоже пощупал руками воздух. Они переглянулись, как заговорщики, мгновенно друг друга понявшие, и Сфинкс, обратившись ко мне, сказал: «Вам известно, что хозяин этого кабинета последние две-три недели страдает сильными головными болями, напоминающими мигрень?» — «Впервые слышу…» — ответил я потрясенно. «А. С., — предложил Сфинкс своей ученице, — хотя бы на первое время облегчите ему страдания!» А. С. быстрыми движениями обеих рук тут же стала собирать с кресла воздух и с легким потрескиванием, словно чертенят, сбрасывать его в сторону и на пол. Сфинкс наблюдал за ее действиями даже с некоторой гордостью, присущей учителю, которого не подводит лучший ученик; я же — с совершеннейшим обалдением.

Когда мы расстались, я немедленно кинулся к телефону. Профессора беспокоить не стал, а вот его ассистенту Нине Алексеевне позвонил: «Нина Алексеевна, простите за неурочный звонок, но вам известно, что у Профессора последние две-три недели очень сильные головные боли, типа мигрени?» На том конце провода была долгая недоуменная пауза, после чего раздалось: «У меня, знаете ли, тоже голова раскалывается: годовой отчет пишем!..»

Вода с  и н ф о р м а ц и е й  скисла на вторую неделю: на дне бутылки появились какие-то хлопья, и я перестал воду пить, тем более что и зацикленность не то чтобы прошла, а изменилась — я с упорством, достойным лучшего применения, стал просыпаться не в три ночи, как прежде, а в шесть, но до утра уже было рукой подать; одним словом — терпимо. Зато вскоре состоялась знаменательная встреча Профессора и Сфинкса. Знакомя их в клинике, я действовал в полном соответствии с «протоколом». Жест в левую сторону: «Профессор и его ассистент Нина Алексеевна!», жест в правую: «Руководитель группы экстрасенсов Сфинкс и его ассистент А. С.! Прошу знакомиться, товарищи, а мне позвольте удалиться, чтобы не мешать беседе!» Часа два они совещались «при закрытых дверях», а я, волнуясь за исход разговора, фланировал по больничному коридору. Потом они вышли, и я узнал, что договор относительно параллельной диагностики благополучно состоялся. К слову сказать, примерно в то же время мне удалось свести Профессора с Б. Л. Мазуром из Казани, и в клинике началась многообещающая апробация чудодейственной вакцины.

Одно меня беспокоило: параллельная диагностика — хорошо, апробация вакцины — еще лучше, а кто поможет мне? Дина?

Увы, экстрасенсы, оказывается, тоже люди: они болеют!

Когда великого юриста А. Ф. Кони спросили, что бы он сделал, окажись, не дай бог, на скамье подсудимых, он не задумываясь ответил: взял бы себе адвоката! Что сделала, заболев, Дина? «Взяла» врачей, тем более что самолечением, по неписаному уставу биополистов, могут заниматься