Трагические судьбы - Николай Андреев

В ноябре 1943 года я был направлен в распоряжение командующего артиллерией 1-го Украинского фронта в районе Киева. Так кончилась моя жизнь в Москве, жизнь тылового трутня… Мне представилась возможность познакомиться с генерал-лейтенантом артиллерии Сергеем Сергеевичем Варенцовым… Я был направлен в 8-ю гвардейскую артиллерийскую противотанковую бригаду… В марте я был назначен командиром полка… Во время одного из разведывательных рейдов я был ранен. Я получил контузию, перелом верхней и нижней челюсти. Меня отправили в госпиталь… Во время краткого пребывания в Москве я посетил генерала Гапановича и снова встретился с его дочерью Верой. Вот тогда я и влюбился в нее. Ей уже исполнилось 16 лет, и она стала настоящей красавицей…

В конце 1944 года я окончательно вернулся в боевые части, где был назначен командиром 51-го гвардейского полка противотанковой артиллерии. Момент был как нельзя более подходящий: начиналась подготовка к новому наступлению, целью которого было полное освобождение южной части Польши и выход к юго-восточной границе Германии… Мы пересекли старую германскую границу и взяли первый немецкий город, название которого было, если не ошибаюсь, Крейцбург… В этот день мне довелось быть в штаб-квартире артиллерии фронта. Радостный Сергей Сергеевич представил меня командующему фронтом маршалу Коневу и рассказал, что недавно я предложил отличную идею — как сократить время, потребное для наведения на цель противотанкового орудия… Мне пришло в голову взять стальную плиту со стержнем посередине, установить ее на земле, покрыть толстым слоем оружейной смазки, водрузить на нее другую плиту и на ней укрепить колеса орудия. Такая конструкция позволяла расчету практически мгновенно развернуть орудие в любом направлении и вести огонь по наступающим танкам… «Хороший кандидат на учебу в Военной академии Фрунзе, Сергей Сергеевич», — сказал Конев, уходя. Позже за это изобретение и ряд успешных операций я был награжден орденом Александра Невского…

В апреле 1945 года война была практически завершена. Мой полк поддерживал южную группировку фронта… Штаб-квартира нашей Центральной группы армий под командованием маршала Конева находилась в Бадене. Я воспользовался случаем и напомнил Сергею Сергеевичу об оброненной Коневым фразе насчет моей учебы в Военной академии. Я уже носил погоны подполковника, имел пять орденов и шесть медалей — и, кроме того, мне хотелось жениться на Вере, дочери Гапановича, и жить в Москве. Сергей Сергеевич отнесся к моей просьбе доброжелательно. В конце августа 1945 года он написал мне официальную рекомендацию в Академию Фрунзе. Я сдал вступительные экзамены и приступил к учебе. Осенью мы с Верой, получив благословение ее родителей и моей матери, поженились…

Учеба в Военной академии имени Фрунзе длилась три года. Для меня это был период интенсивных занятий и счастливой семейной жизни… Мой тесть, как генерал политорганов занимавший высокий пост, пользовался определенным влиянием. Я часто бывал у него дома, когда приходили гости. Здесь я познакомился со многими старшими офицерами штаба Московского военного округа, Московского гарнизона и Генерального штаба…

В 1948 году я окончил академию… Теперь мне предстояло решать, что делать дальше. Я получил предложение поступать в Военно-дипломатическую академию, после чего мне открывалась карьера офицера военной разведки и шанс стать военным атташе за границей. Идея понравилась Вере… В академии я изучал тонкости шпионажа и закончил трехгодичные курсы английского языка. 6 февраля 1950 года мне было присвоено звание полковника…

Летом 1955 года я прибыл на должность помощника атташе в Анкару. Со мной поехала Вера… В ноябре 1956 года я был отозван… В сентябре 1958 года я был направлен на девятимесячные академические курсы по ракетному оружию… Когда я окончил курсы (с отличными оценками) в мае 1959 года, то не получил разрешения вернуться в строевые части. Вместо этого я опять был направлен в распоряжение ГРУ. В ноябре 1960 года я получил новый пост, как кадровый офицер военной разведки я был направлен в Государственный комитет по координации научно-исследовательских работ в СССР.

Таков абрис моей жизни в этой системе».

Что сказать — образцовый гражданин Советского Союза. Плакатная биография. Верил в советскую систему и, как сам пишет, «был готов дать отпор любому, кто хотя бы одно слово скажет против нее». И вдруг он, орденоносец и советский разведчик, оказывается в компании разведчиков — но уже американских и английских — в номере 360 лондонской гостиницы «Маунт Ройал». Крутой поворот судьбы.

Конспиративная встреча в гостинице «Маунт Ройал».

Вот как, согласно отчету ЦРУ, протекала встреча. Пеньковский явно нервничает, не может сосредоточиться, перескакивает с темы на тему, часто отвлекается, все время роняет фразу: «Об этом я расскажу подробнее позже», но больше не возвращается к затронутой теме. К своим новым друзьям он обращается то джентльмены, то товарищи.

Джи. Вы предпочитаете говорить на русском или английском?

Пеньковский. На русском мне легче будет изъясняться.

(Поясняет, что был в 1955 году в Турции, где рабочим языком был английский. Но с тех пор прошло четыре года, и он подзабыл язык.)

Джи. Теперь вы в надежных руках. Мы получили ваше письмо.

Пеньковский (поражен). У вас то письмо, которое я дал двум студентам? Если б вы знали, как много седых волос у меня пробилось с того времени. Если б вы только дали знак, что письмо попало в ваши руки. Я очень беспокоился.

Джи. А мы беспокоились о вашей безопасности, поэтому не выходили на связь.

(Чтобы убедить Пеньковского, что письмо они получили, показывают ему копию, а также фотографию полковника Чарльза Пике, с которым Пеньковский встречался в Анкаре.)

Пеньковский. Между нами: вы просто не поверили в мои честные намерения? Это неприятно мне.

Джи. Нет, совсем наоборот.

(Его уверяют, что тщательно разрабатывали методы безопасности.)

Пеньковский. Сколько же я думал об этой встрече! Почему я искал встречи именно с американцами? Потому что был в контакте со многими из них в Анкаре. А из британцев я знал в Турции только одного — Бригадье, военного атташе посольства Великобритании.

(Джи напоминает, что ему звонили по телефону, который он дал Мерримэну. Все-таки они воспользовались номером 717184!)

Пеньковский. Да, я помню этот звонок, но это мне абсолютно ничего не дало. Я ничего не понял из того, что мне говорили по-английски. Я же просил, что если будут звонить, чтобы говорили по-русски. Телефонный звонок был сделан из телефонной будки?