Коррупционер (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Глава 30

В мутном отблеске света редких, неспящих окон соседнего дома, маленькие светло-зеленые точки на концах стрелок часов были еле заметны, но, с трудом, мне удалось понять, что сейчас два часа ночи. Я выскользнул из-под простыни и на цыпочках пошел в ванную. Алла что-то пробормотала во сне, провела рукой по покрывалу, где я был, еще минуту назад, разочарованно вздохнула и повернулась к стенке. Демон заинтересованной поднял свою большую голову, но увидев, что я зашел в туалет, снова, со стуком опустил ее на подстилку. Ничего интересного, хозяин через пять минут пойдет спать. Когда, через пять минут я вышел из ванной полностью одетый, пес мгновенно вскочил — намечалось что-то волнующее. Я медленно провернул ключ в замке, стараясь не греметь железом, подхватил поводок и ошейник и мотнул головой на выход:

— Пойдем гулять, малыш.

Демон выскочил в коридор, хотел рвануть на улицу, но после моего строгого шипения «Рядом», дисциплинированно уселся возле ноги, терпеливо ожидая, когда я запру дверь. К ночи погода испортилась, по небу сильный ветер гнал плотные серые тучи. Периодически, сверху сыпались мелкие, холодные капли. Погода, для моей цели была самая лучшая. Я шел по погруженному в темноту городу, так как уличное освещение гасло ровно в час ночи, в домах горело одно-два окошка, а самыми яркими источниками светы были редкие светофоры, периодически вспыхивающие тревожными желтыми лампами. Демон носился в темноте кругами, периодически подбегая ко мне, как бы, подбадривая, мол, не бойся, я с тобой. Через полчаса мы с Демоном вышли на футбольное поле школы, с боку от которого стоял выкрашенный в веселый салатовый цвет металлический танк с вздернутым по углом в сорок пять градусов металлической трубой, изображающей грозное орудие. Стояла тишина, только где-то, из соседней девятиэтажки, раздавались пьяные крики, но это было далеко. По дороге, я скрутил с бетонного забора «метростроя» кусок сталинистой проволоки, и сейчас, ежесекундно оглядываясь, и вслушиваясь тишину, я засовывал острый крючок, вталкивая его до конца и активно вертел, стараясь зацепится за всунутый в ствол рабочий халат. Демон бегал на краю футбольного поля, громко фыркая, что-то искал в кустах. Это давало надежду, что здесь нет милицейской засады, и меня, внезапно, не осветят слепящие лучи нескольких фонариков. Когда я уже потерял надежду, и пожалел, что сбросил свою добычу в слишком длинную трубу, моя проволочка за что-то зацепилась, и я, затаив дыхание, как рыбак, подводящий тяжелого леща, стал потихоньку вытягивать, вмиг потяжелевшую, проволоку. На какое-то мгновение мне показалось, что добыча срывается с крючка и сейчас, махнув хвостиком, вновь уйдет в глубину. Но, сантиметр за сантиметром, проволока вытягивалась наружу, пока на срезе ствола не показалась темная ткань халата. Я подхватил тяжелый сверток, и еще раз оглянувшись по сторонам, двинулся к выходу со спортплощадки. Обратная дорога прошла без особых приключений. Правда у телефонной станции по улице Атамана Тимофеевича, из темноты мне навстречу шагнули пара ребят, наверное, хотели спросить, который час. Но, на вопросительный «Гав?» Демона они отреагировали правильно, вновь скрывшись в проулке. Вернувшись домой, я сунул сверток в ящик с инструментом, протер лапы, довольному прогулкой, псу, выпил чаю. А потом не выдержал. Расстелив на столе газетку, я развязал узлы халата и осторожно, высыпал из пакета его содержимое. Как я понимаю, передо мной лежала основная доля золота, добытого Вайсом с разбойного нападения на квартиру Магомедовых, потому что среди массовых изделий, типа массивных обручальных колец, граммов на пять, было много предметов с полумесяцем и шестиконечной звездой, явно сделанных индивидуально, для мусульманки. Золота, но моим прикидкам, было около килограмма. А еще, в пакете, лежал самодельный револьвер, смахивающий на британский «бульдог», с коричневыми деревянными «щечками» на рукояти. В барабане, который держался на шомполе, было высверлено семь аккуратных отверстий, из которых выглядывали серые головки пуль калибра 5,6 миллиметров, от мелкокалиберной винтовки. А из ствола, с массивной, явно излишней, для такого оружия, мушкой, тревожно пахло свежим запахом пороха. Две пачки червонцев, разной степени потертости, были уже мелким, но приятным бонусом. Не скажу, что мои ручонки мелко дрожали, но звук золотых изделий, пересыпаемых из ладони в ладонь, блеск цветных, преимущественно красных и зеленых камешков, ублажали зрение и слух. Робкое предложение честного милиционера и комсомольца, вернуть ценности гражданину Магомедову, или сдать в следственных отдел, я отмел сразу. Нет, эта была моя прелесть, мой малый, джентельменский набор, с которым можно было начинать новую жизнь при диком-диком капитализме. И не испытывать унижения, когда ты получал свои жалкие полторы — две тысячи с задержкой месяца на два, когда эти гроши, успели обесцениться, процентов на пять-десять, а день получки заканчивался раздачей долгов. Теперь же все будет несколько иначе….

— Паша, а что это? — как в плохом романе, Алле не вовремя приспичило в туалет.

— Клад.

— Я серьезно!

— Алла, я тебе обязательно все расскажу, но давай не сегодня — я не был готов к серьезному разговору в четыре часа утра. Внезапно, навалилась апатия, и я не мог подобрать слова, чтобы испуганно молчащая за моей спиной женщина приняла мои объяснения. Правду сказать, я тоже не мог, и больше всего корил себя за то, что не удержался и полез смотреть, что же я нашел. Алла выразительно помолчала, но, не дождавшись от меня еще чего ни будь, развернулась и ушла в комнату. А я остался сидеть на кухне, привалившись к стене, не имея сил присоединится к женщине. Просидев полчаса, бездумно глядя на начинающее сереть небо, я разложил золото по пакетам, отдельно из магазинов, отдельно из мастерских. Револьвер разрядил, и протерев тряпкой с машинным маслом, в эту же тряпку и завернул. Сделав все, стал ждать утра, периодически заваривая себе кофе в турке, а потом прихлебывая горький, темно-коричневый, напиток, без молока и сахара. С Аллой мы не разговаривали. Она молча выпила кофе, молча собралась, и погрузилась в автомобиль, а в магазине также молча прошла в свой кабинетик, сказав Алексею Ивановичу, что машина с коньяком прибудет около одиннадцати часов утра. К трем часам дня торговля в магазине закончилась. Я сунул в багажник «Жигуленка» отложенные, для себя, шесть бутылок коньяка, ноунейм, три звездочки, и поехал на дачу. До вечера надо было рассовать по углам все, найденное ночью и вернуться к закрытию магазина. Золото я закопал возле сарая, безжалостно разорив подземный муравейник мелких вредителей, которые со своими верными миньонами-тлей, готовились испортить мне кусты смородины. Револьвер, вместе с деньгами, был всунут в небольшую нишу между балками крыши. Со стороны этой ухоронки было трудно заметить, над ней нависало старое осиное гнездо, отбивающее, своим видом, лишний раз соваться туда. Для вида, чтобы не возбуждать любопытство соседей, с часок покопал несколько грядок, чтобы не зарастали, попив чаю с купленными по дороге пирожками с капустой, двинулся к Городу. Лишний время возле рассерженной директрисы, а по совместительству, моей сожительницы, проводить не хотелось, поэтому я подъехал к магазину почти к восьми часам вечера. Оставив машину возле соседнего здания, я выгрузив в матерчатую сумку четыре бутылки коньяка, для обещавших быть к восьми парней с автопатруля «двести шесть», я двинулся через двор, к служебному входу в магазин, чтобы сразу же, в полнейшем недоумении, остановиться. Массивная железная дверь была распахнута настежь, в подсобном помещении горела тусклая лампочка на сорок ватт. Неужели, Алла, специально, дала команду оставить дверь открытой, в пику моим, самым строгим, инструкциям.

Я решительно двинулся к магазину, просто захлебываясь от желания устроить грандиозную выволочку одуревшей от обиды бабе. Внезапно на крыльцо выскочил мой протеже, Алексей Иванович, судорожно прижимая к животу черный пластиковый ящик, в котором звякали бутылки, и плескалось содержимое, цвета крепкого чая. Дико взглянув на меня, бывший гаишник, спрыгнул с крыльца, так что бутылки с коньяком звякнули особо зловеще, и побежал со двора, поминутно оглядываясь на меня, ежесекундно рискуя запнуться и разбить драгоценное содержимое.