Дыхание севера (СИ) - Еслер Андрей

Как только все жаровни были наполнены, в каждую из них бросили по маленькому красному кристаллу. Каждый из них тут же без остатка погрузился в вязкую жидкость, после чего люди в чёрных костюмах ушли так же тихо и быстро, унеся за собой все бочки и проверив, не осталось ли никаких следов после их небольшого дела.

* * *

— Раззарт! — крикнул я, с трудом удерживая магически щит, не дающий буре прорваться к нам и вдавить в стену. — Как разрушить этот барьер? Если мы не сделаем это прямо сейчас, нас просто размажет по нему!

— Боюсь, тут у дедушки не будет ответа на твой вопрос, — прохрипел Лорак, переползший по лодке и сидевший теперь рядом со мной. — Ты же сам видишь, что перед нами! Как ты собрался это разрушать сейчас, когда мы львиную долю сил потратили только на то, чтобы добраться сюда⁈

— Раззарт! — я не собирался сдаваться, мы сюда не за тем столько плыли, прорываясь сквозь шторм! — Мы либо разрушим его, либо замёрзнем здесь к Даст!

— Не успеем, утонем раньше, — хохотнул Лорак.

— Не трать силы, их всё равно будет недостаточно, — наконец отозвался Раззарт. — Ты спрашивал, кем надо быть, чтобы разрушить этот барьер…

— Ну⁈

— Боюсь, что для того, чтобы совершить подобное, надо быть богом…

Мой щит затрещал под натиском враждебной стихии, грозя рассыпаться в пыль.

— Держи концентрацию! Оставь свои мечты о геройстве, надо выбираться отсюда! Здесь и сейчас мы ничего не сделаем!

Лорак кричал, но я с трудом слышал его, словно уже ушёл под воду с головой, в черепе громко застучала кровь, а голову словно сдавило.

Глава 24

Обещание

Старый служитель открыл глаза, видя перед собой серый потолок кельи, изо рта вырвалось облачко пара. Стянул одеяло, с кряхтением опустил на пол старые непослушные ноги. Годы уже взяли своё, оставляя старика доживать последние моменты, ожидая прихода смерти. Впрочем, ухода служитель не боялся. После того, что на его глазах происходило с людьми его прихода, ему не было страшно умирать. Страшно хоронить умерших от голода младенцев, когда твои руки еле гнутся от старости. И это в самой столице, а что творилось по окраинным деревням?..

Потянувшись, взял скромную серую рясу, натягивая её на покрывшееся мурашками от холода тело. Шаркая ногами, медленно вышел из кельи, тихо приветствуя тянущихся по коридору таких же служителей.

— Долгих лет жизни, старший, — приветствовали его они, почтительно склоняя головы.

Такие же седые головы, такие же изрезанные морщинами лица, в таких же серых рясах, поверх которых на плечи были наброшены шерстяные накидки. С тех пор, как королевство начало погибать от голода и беспощадных ветров, никто из молодых не шёл в служители к богу огня. И пусть старые жрецы пытались увещевать людей, что это лишь временные трудности, что Игникальд слышит их призывы и обязательно поможет, со временем даже самые верующие прихожане отвернулись от храма. Пусть вслух этого не говорили, но все подозревали то, что старый служитель знал: их бог покинул эти земли.

В один страшный день чаша призыва Игникальда в скрытой комнате погасла, и больше никто не мог её разжечь, как бы ни пытались, сколько бы ни звали, чем бы её ни заливали — всё было бесполезно.

Теперь в пустом храме только служители разжигали потухшие за ночь камины, чтобы вернуть хоть какое-то тепло в большое каменное помещение.

По традиции, которая раньше была обязанностью, старший служитель, взяв у помощника только что зажжённый факел, направился к скрытой комнате призыва. Вот уже на протяжении нескольких лет он каждый день подходил с ним к чаше, пытаясь её разжечь, но ничего не выходило, и факел оставался на всю ночь воткнутым в держатель у входа.

Вот и сегодня старик шаркающей походкой зашёл в комнату, приблизился к дорожке, уставленной небольшими жаровнями и ведущей к лику бога, как вдруг перед ним вспыхнули и загорелись две чаши, заставляя служителя отшатнуться от неожиданности и вскрикнуть. Старик чудом удержал в слабых руках факел, во все глаза смотря на сотворившееся чудо.

— Не может быть… — прошептал он, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, а внутри встрепенулась надежда. — Ты вернулся… — его взгляд метнулся к лику Игникальда, который всё ещё скрывался в полумраке.

Остальные служители, зашедшие на звук голоса старшего, обомлели, застывая на месте. Но вот старший служитель пришёл в себя, всё ещё не в силах поверить в происходящее, сделал шаг вперёд. Его лицо озарилось улыбкой, когда перед ним вспыхнуло ещё две жаровни, а затем ещё две по мере его приближения к каменному лику бога огня.

— Он вернулся… — раздался шёпот.

И тут же следом пронёсся ветер тихих восклицаний:

— Игникальд вернулся…

— Наш бог снова с нами…

Служители попадали на колени, протягивая руки к статуе бога. Главный служитель замер перед чашей призыва, не решаясь сделать последний шаг. Но тут раздался шелестящий голос из полумрака:

— Подойди же, дитя моё… — голос казался мужским, но при этом в нём явно звучало что-то нечеловеческое.

Обернувшись, старший служитель махнул рукой остальным, они, кряхтя и толкаясь, поторопились встать с колен с нехарактерной для глубоких стариков прытью и исчезли за дверью, плотно прикрыв её за собой.

Оставшийся в одиночестве старик, преодолел последний шаг и замер перед главной чашей.

Вдруг она вспыхнула, озаряя каменный лик своим светом. Под взглядом старшего служителя статуя бога вдруг начала двоиться, задрожала, и от неё отделилась полупрозрачная дымка, формируясь в пламенный призрак с неразличимыми чертами лица.

Старик выронил факел, который покатился по каменному полу, разбрызгивая искры пламени, склонился перед богом, плача от радости.

— Господин наш великий, как же я счастлив, вновь видя вас! Вы вернулись, и наш чёрный день сделался ярче и светлее!

— Прости, я подвёл тебя, когда отлучился так надолго, — отражаясь от стен, нечеловеческий голос звучал словно отовсюду одновременно или вовсе только у служителя в голове. — Но я знал, что в сердце твоём вера настолько крепка, что вы дождётесь меня, дети мои. Скоро всё изменится.

— Я знал, я всегда верил и ждал вашего возвращения! — голос старика срывался от переполняющих его чувств, но тот продолжал бормотать, опуская голову, не в силах долго смотреть на лик бога.

— Скорее скажи всем, что бог огня Игникальд вернулся! Пусть знают!

— Конечно, господин, конечно! — горячо зашептал старший служитель.

Тем временем силуэт стал бледнеть, таять, теряя форму, и постепенно растворился, будто его и не было. Но чаша и жаровни продолжали полыхать ярким огнём, словно напоминая, что весь разговор с богом служителю не привиделся. С трудом поднявшись на ноги, старик засеменил к двери, бормоча на ходу:

— Он вернулся! Он действительно вернулся!

Храм преобразился за считанные минуты: запылали лампадки, свечи, служители сменили серые рясы на праздничные красные с меховыми воротниками, скинули шерстяные накидки, с огнём в глазах рассказывая редким прихожанам, что теперь им не страшен холод, потому что сам Игникальд вернулся. Выходили на улицы, повествуя о чуде, но простой люд лишь отмахивался от них как от надоедливых насекомых, не желая, а, может, просто боясь поверить.

Но на следующий день, в дату праздника провожания зимы, служители вновь вышли лишь в праздничных рясах, ничем более не утепляясь. Почитатели Игникальда шли с гордо поднятыми непокрытыми головами, хором скандируя, что их господин вернулся. Они разошлись по периметру города и начали свои праздничные шествия, идя по главным улицам столицы, пятиконечной звездой сходясь на главное площади, где нехотя собрались прихожане, больше отдавая дань традиции, чем действительно желая прославить бога огня и уход зимы. Если раньше весна означала приход и расцвет жизни, то сейчас она оповещала лишь о том, что больше не будет снега на полях.