Князь мертвецов (СИ) - Кирилл Кащеев

class="p1">Белая холодная щека почти прижалась к Митиной. Медленно, самыми кончиками клыков мара снова прошлась по его шее, оставляя на ней две тонкие кровавые борозды, тут же замерзшие хрупкими алыми сосульками под дыханием ледяного шепота:

— Так объясни мне…

От ее близости болели кости — как если бы он лежал на каменной плите.

— В современном мире… — глядя поверх рыжей макушки и стараясь не дышать запахом разрытой земли и растоптанных цветов, начал он.

— В современном… — повторила она и захихикала.

«Что смешного? — искренне обиделся Митя. — Не в боярской Руси живем! Заводы, автоматоны, чугунка. Даже здесь, в губернии, аж в трех домах перуновы молнии для освещения используют. Фотографика, вот, тоже: всего какие-то десять минут не шевелиться — и твой портрет готов. Так над чем она смеется?»

— И что же ты хотел мне рассказать о твоем современном мире? — насмешливо прошелестела мара.

— А то! — рявкнул он, отталкивая ее от себя и перекатываясь по постели. — Не при Кие с братьями Щеком и Хоревом живем! Это тогда, кто имеет силу, тот имеет всё. А сейчас кто имеет всё — тот имеет и силу. Это первые Истинные Князья в древние времена получали всё потому, что они — Истинные! А в наше время нельзя просто… просто убить всех и взять, что хочешь! А какое отношение будет к Истинному Князю — без денег? Как ты себе представляешь нищего Истинного — сейчас? В наши дни?

— Хм… — мара отстранилась от него, продолжая придерживать за плечи. Только вот ее когтистые пальцы сомкнулись с такой силой, что Митя понял — еще чуть-чуть и под этой хваткой его кости раскрошатся в пыль, в мелкую костную муку. Дикий крик рвался из груди, но показывать слабость было нельзя, дать нежити почувствовать живую боль — все равно, что выставить блюдце с вареньем рядом с пасекой. — Действительно… Даже на удивление разумно. Современный Истинный Князь должен быть богат… — задумчиво проговорила она.

Митя не стал отвечать на это ее «на удивление» — сейчас было не время показывать обиду.

— По древним законам Истинный князь равен Великому Князю дома Даждьбожьего, а в том, что касается Кровных дел — и самому государю-Даждьбожичу, — продолжала мара. — Истинный Князь своей волей дворянство давать может. Так что да, деньги нужны. Много денег. На придворную жизнь. Содержание своих людей, да просто, чтоб никто не смел пасть разевать или предложить взятку. Взятка Смерти — это довольно забавно, но люди — такие идиоты. Так что да! Ты прав! Истинный Князь должен быть богат, и, если ради этого нужно поднять мертвого — Истинный Князь в своем праве! — торжественно закончила она.

Так искренне это прозвучало, что Митя чуть не вздохнул с облегчением, но в этот момент мара вдруг замерла, похлопала залитыми тьмой глазищами и с размаху стукнула когтистой рукой себя по лбу:

— Я забыла! Ты-то — не Истинный князь! Потому что ты до сих пор живой!

И рванула Митю за плечи к себе. Ее пасть распахнулась, перед самым его носом жутко сверкнули острые, как шилья, клыки. И в тот же миг он с обеих рук вонзил посеребренные ножи маре под ребра, норовя или распороть легкие, или еще лучше — добраться до сердца. Или что у нее вместо…

Посеребренные клинки вошли как в масло — легко и мягко, не встречая сопротивления. Мара взвизгнула и ударила когтистой пятерней в грудь, в клочья раздирая уцелевшую во всех сегодняшних перипетиях сорочку.

Митю отшвырнуло назад и шарахнуло спиной о подоконник. Один нож он удержал, зато второй так и остался в теле мары. Растопырив крылья, мара кинулась к нему — над ее распоротым боком клубился черный дым. Митя дернул к себе портьеру, набрасывая ее на голову мары. Под плотной тканью мара рванулась — вырванный из стены кронштейн шарахнул ее по голове. Митя подхватил толстую полированную деревяшку — и принялся охаживать ею барахтающийся у его ног комок бархата и крыльев. Из-под портьеры донесся глухой вопль, треск, мелькнули когти и в воздух полетели драные клочья ткани. С хрустом разодрав портьеру, мара взвилась из кучи лоскутов и ринулась на Митю.

В лучах заглядывающей в окно луны серебряным блеском сверкнул клинок. Лезвие полоснуло мару по лицу, вспарывая бледную кожу. Длинный, через лоб и до подбородка, разрез вскипел черным дымом, мара взвизгнула и ее когти ударили Митю по глазам.

Он увернулся в самую последнюю секунду, снова ударившись об стену — когти мары располосовали обои. Клинок ударил сбоку, распарывая плечо, мара вильнула в воздухе — ее судорожно молотящие крылья смахнули со стены зеркало. Митя кинулся следом и провалился в удар, нож в замахе вонзился в стену. Он попытался выдернуть нож. Налетевшая сбоку мара врезалась в него, всей тяжестью снося в сторону. Митя плашмя рухнул на пол, перекатился. Падающую на него сверху мару встретил выставленный обломок зеркала. Митя стиснул пальцы на острых краях. Кровь из ладоней брызнула во все стороны. Разогнавшаяся мара всей тяжестью напоролась на осколок. Кусок стекла с омерзительным скрипом вошел ей в грудь.

— Я тебе эту стекляшку знаешь, куда засуну? — прошипела она, взмывая к потолку. Зависла, растопырив крылья, как нетопырь. И медленно, с усилием, потянула осколок из груди. Зазубренная стекляшка остро сверкнула в лунном свете и полетела прямиком в Митю.

Митя успел вскочить. Схватил подушку, отмахнулся. Обломок вспорол подушку — вихрь пуха и перьев взмыл к потолку. Белые перья из подушки налипли на черные крылья мары, та пронзительно зашипела и сложив крылья, упала на Митю.

Она оказалась невероятно, чудовищно тяжелой! Будто сверху на него рухнула могильная плита! Его вколотило в пол, мара приподнялась на локтях и ощерила клыки.

— Ты… обещала! — насилуя перехваченное горло, прохрипел Митя. — Слово… дала… Не будешь… меня… убивать…

— Как в моем современном мире говорили: я — хозяйка своего слова! Захотела — дала, захотела — взяла обратно! — фыркнула мара.

Эти слова настолько противоречили самой сути честного слова, что Митя только и мог судорожно забиться, пытаясь скинуть пришпилившую его к полу нежить.

Мара прижалась к нему ледяным телом и прошипела у самого уха:

— Сказал, что деньги нужны для Истинного Князя, вот и будь им! Я тоже один раз сказала лишнего перед лицом Темной Хозяйки — и стала марой22. Так почему тебе должно nовезти больше? — ее руки, чудовищно сильные, сомкнулись у Мити на горле.

Сперва пришла боль, а потом перед глазами потемнело. Темнота распахнула двери — оттуда дохнуло леденящим холодом и донесся тихий, завораживающий