Декабристка (СИ) - Кирова Анна

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ната, я тебе уже всё сказал. Зачем говорить на одну и ту же тему. Да, я хочу ходить, но если не суждено, значит не суждено. Многие инвалиды так живут.

— Смотрите, Женя, можно я Вас так буду называть?

— Да, вполне, — кивнул ей стоявший рядом с ней парень.

— Он не хочет ходить, — продолжила дальше буйствовать Ната. — Вы, Женя, понимаете?

— Короче, — не выдержал я. — Я хочу ходить и точка. Дальше что?

Парень и сестра — оба посмотрели на меня с удивлением.

— А я думал, что могу уезжать и даже обрадовался, — ответил Евгений.

— Слушайте оба, — уже не выдерживали мои нервы. — Ребят, я всё знаю о своей болезни. Перелазил по этому вопросу весь интернет. Может, оставите меня в покое? Дураку ясно, что я уже ходить не буду.

— М — да, ответил Евгений. — Такой взрослый дяденька, а уже себя так жалеет. Окей, Наташа, — обратился он к моей сестре. — Можно я тоже Вас так буду называть?

— Валяйте, — без эмоций ответила она.

— Ваш брат, — продолжил своё выступление новоявленный целитель. — Он сдулся. Он любит свою болезнь. Он готов её лелеять, обхаживать, чтобы она радовалась тому, что он такой бесхребетный слабак. Я прав, Александр?

— Слушайте, пошли Вы оба, — ответил я и покатил в свой кабинет, не желая кого — либо видеть в данный момент, оставив сладкую парочку одних.

Я решил, что на данный момент мне полезнее будет заняться работой, чем какой — то реабилитацией. Всю свою жизнь я верил только врачам, считая, что народные целители являются хорошими мошенниками, для которых главное изымать обманом деньги у населения.

— Нет, не дождётесь от меня такого. Я не дурак, — думал я про себя, не заметив, как в кабинет зашла Ната.

— Что сдался? Не хочешь ходить? Да? Забыл про спор? А между прочим, Евгения Суровикина порекомендовал твой лечащий врач — Александр Михайлович. Ты и ему тоже не доверяешь? Александр, кому ты вообще доверяешь? А? Я так старалась? Я хоть что — то делаю, чтобы ты начал ходить? А ты? Меня всё устраивает.

— Ната, может, хватит?

— Ната, Ната, я уже тысячу лет, как Ната, — сестра была уже в дикой ярости, и её невозможно было остановить. Она кричала, и я такой сестру ещё никогда не видел. — Я Наташа. Запомни, что меня зовут Наташа. Я не маленькая девочка. Я взрослая женщина. Ты, Александр, даже этого не заметил. Ты никогда ничего не замечаешь всего, что касается меня. Да о чём с тобой говорить? Не о чем. У тебя даже женщины второсортные. Какая я дура, что отказала Этьену. На что я надеялась? Идиотка. Ладно, я думаю, что ты не против, если Евгений останется у нас. Уже поздно. Комнат свободных много. Завтра он уедет и я тоже. С тобой говорить невозможно. Я уже поняла. Пусть тебе достанется очередная Лиза или Рита. Мне плевать. Уже плевать.

Дыхание сестры было прерывистым. Я понял, что она сказала мне всё, что она хотела.

— Ната, ты собиралась, как я понял, замуж? — спросил я у неё осторожно.

Она не торопилась мне отвечать, опустив свою голову, на кресле, на который она присела. Затем Ната посмотрела на меня и её глаза метали молнии, полные ярости.

— Тебя, Александр, данный вопрос никак не касается. Всё, что касается моей личной жизни, тебя не касается. Когда — то давно ты променял меня на твою Риту, потом на Лизу. Я молчала и как дура, продолжала на что — то надеяться. А я реально дура. Не люблю давать слабину.

— Ната, ты о чём? — не понимал я её слов.

— Наташа, я сказала Наташа. Наталья Ивановна. Ясно. Александр, ты настоящий дурак. Ни о чём. Раз до сих пор не понял, то и нечего тебе что — то объяснять.

— Ната, я буду тебя так называть. Объясни, чтобы я тебя понял. Я же не могу догадываться.

Голубые глаза смотрели на меня с лютой ненавистью. Я не узнавал свою Нату. На меня смотрела Снежная королева.

— Не желаю этого делать. Александр, я завтра закажу билет на самолёт до Москвы. Я улетаю. Уже всё решила. Ты не хочешь делать что — то не только ради меня, но и ради себя. Я привыкла к тому, что ты меня давно задвинул далеко. Но больше такого не будет. В плане бизнеса, моё обещание остаётся в силе. Дела от моего имени с Вами будет вести адвокат. Но сюда в город я уже не вернусь, если и буду, то только наездами. Я устала и сдаюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я почувствовал, что она не шутит и говорит вполне серьёзно. Она не вернётся, а Ната умела держать своё слово.

— Как же родители? Ты их бросаешь?

— Они с тобой, — прозвучал ответ, сказанный уставшим голосом. — Есть к тому Петька. Они не пропадут. А я не могу здесь оставаться. Я задыхаюсь. К тому же у меня гражданство Франции. Я могу снова жить там и вернуться снова в мир моды.

— Хорошо, Ната, я согласен. Я буду пытаться ходить. Но я не смогу без тебя, без твоей поддержки. Ната, останься, прошу, не уезжай. Пожалуйста.

Мне не хотелось, чтобы она опять уезжала. Где — то внутри своего сознания я понимал, что если её не будет, то мой мирр окончательно рухнет.

— Прощу, Ната. Не уезжай. Я обещаю, что попытаюсь. Что скажешь? Тем более пари, ты забыла.

Около минуты сидевшая напротив меня девушка смотрела на меня. Она думала, как ей поступить правильно.

— Хорошо, я остаюсь, Александр.

Да, ярость Натки ещё не проходила, но на уступки она решила всё таки идти.

— Остаюсь, — продолжила она. — С одним условием. Ты сделаешь всё, чтобы встать, но потом не пытайся меня удержать. Я помогу тебе. И точка.

Глава 27

Я сидела на этом чёртовом кресле с выпрямленной спиной, как я привыкла за годы работы фотомоделью, и чувствовала, что во мне что — то умерло. Не знаю что, но нечто очень важное. Возможно, так умирает любовь. Я устала бороться за неё. Да, я сейчас могла бы сказать о ней Александру, а зачем. Да, он сдался, согласившись лечиться, но ценою стала моя умершая любовь к нему. По крайней мере, я так чувствовала. Я смотрела на него с каким — то отрешённым взглядом и чувствовала невероятную моральную усталость. Мне необходимо было отдохнуть. Я обещала, что останусь, но на время. Я привыкла доводить дело до конца, раз я решила поставить Александра на ноги. Мне не хотелось теперь называть брата Сашкой. Отныне он для меня стал чужим человеком. У него получилось. он сумел убить во мне любовь. По крайней мере я так думала.

Затворив за собой дверь кабинета, я вышла и прислонилась к стене, думая о том, что мне делать дальше. Хотелось плакать от горечи разочарования, но слёз у меня не было.

— Нет, Наташа Ростова, нужно брать себя в руки. Что — то я совсем расклеилась. Пойду я спать. Устала, — проговорила я вслух.

Поднявшись на второй этаж, я отправилась в свою комнату, но встретила по дороге целителя Евгения, безуспешно искавшего туалет.

— А это вы, Наташа. Я тут ищу уборную.

— В конце коридора, Женя.

— Вы говорили со своим братом. Смогли победить его упрямство? А он у Вас очеээнь упрямый.

— Да, смогла. Он сдался. Но странно. Мне уже не интересно. Меня перестало волновать, будет он ходить или нет. Я не могу себя понять. Во мне что — то сгорело.

— Всё будет хорошо. Наташа, поверьте, именно, так и будет. Значит, я остаюсь?

— Да, Евгений.

— Наташа, мне нужно съездить домой и привести кое — что необходимое. и я вернусь.

— Хорошо, я не против. Буду Вас ждать.

— Не бойтесь, миледи, я умею держать слово.

Но тут по какой-то причине в коридор причине решил выйти и Кира.

— О, у нас в полку прибыло. Кто такой? Доложи по уставу, — сказал он, смеясь, смотря на нас с Женей. Конечно, слова Киры касались не меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А где приветствие, Кира? Ты человека видишь впервые, — стала я делать замечание ему.

— Ой, прости, Натка, не хотел. Приветствую, новоявленный жилец нашей коммунальной квартиры. Но всё же кто ты есть? — и Кира подал руку для приветствия Жене.