Сиятельные любовницы - Анри Кок

Со своей стороны Бианка тоже заметила, что она привлекает внимание молодого человека, и это внимание было ей не неприятно. Полдороги было пройдено, золото флорентийца сделало остальное. За Бианкой ходила дуэнья по имени Стефания, Пьетро подкупил ее. За несколько золотых монет эта женщина согласилась говорить своей госпоже в его пользу, по воскресеньям влюбленные могли разговаривать по дороге в церковь. Но разговор подобного рода слишком краток и неудобен. Пьетро требовал тайного свидания, но каким образом добиться его? Правда, жилище флорентийца было в нескольких шагах от дворца венецианки, но она не могла осмелиться переступить порога его дома, и принять его у себя было для нее одинаково невозможно!..

Три недели прошло таким образом, что наши влюбленные не могли сказать друг другу: «Я люблю тебя!» Начались приготовления к празднованию обручения дожа с Адриатикой.

В предшествовавшее этому празднику воскресенье во время обедни Пьетро сказал Бианке:

— От вас зависит сделать меня счастливейшим смертным.

— Говорите.

— Вы отправитесь в четверг на празднество?

— Да. Со всем семейством. Наша гондола имеет право на место рядом с Буцентавром.

— Вы можете пожертвовать ради меня удовольствием?

— Что вы этим хотите сказать?

— Сделайтесь больны на завтра, на вторник и среду…

— Я понимаю вас.

— А ваш ответ?..

Бианка пожала руку Пьетро. Это был ответ.

— Благодарю, — прошептал он. — О, как я люблю вас, Бианка!..

— Молчите!.. Такие слова в Божьем доме!..

— А разве Господь оскорбится подобными словами? Моя любовь, Бианка, чиста, чиста, как ваше сердце. Я ищу не одной вашей нежности, я ищу вашей дорогой руки, которую сжимаю в своей и прошу ее навеки. Я люблю вас не только как любовник, но и как супруг.

Бианка тем легче отдалась своей любви к Буонавентури, что она считала его одним из сыновей банкира Сальвиатти, весьма уважаемого семейства во Флоренции, с которым могла соединиться ее фамилия. Разочарованная в этом отношении в день тайного свидания, во время патриотического праздника в Венеции, молодая девушка потеряла всякую надежду на выход замуж за возлюбленного.

— Нам снился сладостный сон, — сказала она, — его следует забыть. Мой отец никогда не согласится отдать меня за вас. Прощайте!

— Прощайте! — печально произнес он. — Вы прогоняете меня!

— Я не гоню вас, друг мой, но к чему продолжать связь, которая обречена заранее. Поверьте, Пьетро, если я отказываюсь видеться с вами, то я никогда не перестану любить вас.

— Жестокая, вы меня любите, по будете женой другого?

— Моя ли вина, если я не принадлежу себе? Моя ли вина, что я должна повиноваться родным?

— О, да будет проклят тот день, в который я узнал вас, если я узнал только для того, чтобы расстаться с вами!.. Что будет со мной, когда я останусь одиноким на свете?..

Он плакал… и его слезы смешивались со слезами молодой девушки, которая нежно склонилась к нему; он страстно сжимал ее в своих объятиях.

— Ты гонишь меня! — повторял он. — Ты гонишь меня!

Упоенная звуком его голоса, сжигаемая его поцелуями, она не имела силы оттолкнуть его…

Но дуэнья Стефания караулила в соседней комнате. Она тоже когда-то была молодой и вспомнила, что влюбленные иногда говорят слишком много, когда не говорят ни слова. И она поспешила к ним обеспокоенная.

Бианка, вся дрожа, отстранилась от Пьетро.

— Время идет, молодой сеньор, — сказала она, — церемония скоро кончится. Вам пора уходить.

— Уже? — воскликнул Пьетро.

— Уже! — прошептала Бианка.

— Уже, — улыбаясь, повторила дуэнья. — Вот уже три часа, как вы вместе! Пойдемте, молодой сеньор, вы ведь не захотите причинить печали нашей дорогой барышне. Отец ее, благородный Бартолеми Капелло и сеньора Лукреция Гримани, ее мачеха, беспокоились, когда уезжали, об ее здоровье, они, без сомнения, поспешат с возвращением… Что с нами будет, великий Боже, если они здесь вас застанут!?

Рассуждения старухи были справедливы, Пьетро понял это и ушел.

Он был в отчаянии. Не столько от того, что так быстро кончилось свидание, как от мысли, что не смог получить иного. А ведь такая хорошенькая девушка!.. Какая жалость!

Наш честолюбивый герой-флорентиец инстинктивно чувствовал в ней не только любовницу, но и целое состояние…

Между тем дуэнья сказала правду: праздник обручении дожа с Адриатикой завершался, Буцентавр вошел в город, сопровождаемый целой флотилией лодок и галер.

В этот час все самое знатное и богатое население Венеции усаживалось за столы, которые ломились от изобилия и роскоши.

Вздохнув, Пьетро Буонавептури направился к расположенной на Пиацетти, возле моста, гостинице, где он обыкновенно съедал свой скромный обед.

Он кончал есть, когда маленький негр, одетый в мавританский костюм, вошел в залу гостиницы и, подойди прямо к нему, сказал вполголоса:

— Вы кавалер Пьетро Буонавентури?

— Я, — ответил Пьетро.

— Угодно вам пойти за мной?

— Куда?

— Там увидите.

Пьетро колебался. По в конце концов чего ему было бояться? Подобного рода лакеи в большинстве случаев принадлежали куртизанкам, так что понятно, что флорентийца ожидало какое-нибудь любовное приключение.

— Хорошо, — сказал он. — Я за тобой.

Через несколько минут он вслед за негритенком дошел до герцогского дворца, к тому месту Пиацетты, где останавливались гондолы, и без помощи своего проводника, который любезно предлагал ему руку, соскочил с каменных ступеней в гондолу.

Пьетро Буонавентури рассудил правильно: его приглашала женщина, и когда он вступил в каюту гондолы, где ждала его эта женщина, он не мог сдержать восклицания восторга, такой прекрасной она показалась ему. В ее темных волосах, падавших волнами на плечи, дышала любовь, ее лебединая шея была мраморной белизны и сладострастно кругла, черные глаза метали пламя. Черты ее лица своим изяществом могли бы восхитить художника.

Ее красота дополнялась великолепным костюмом. Весь корсаж ее и головной убор были украшены золотом и драгоценными каменьями.

Она сидела на скамье, на которой могли поместиться двое.

— Садитесь рядом со мной, сеньор Буонавентури, — сказала она молодому человеку.

Он ей повиновался; негритенок опустил поднятые занавески каюты, и лодка, удаляясь от пристани, заскользила по большому каналу, который тогда, как и теперь, был венецианским Гайд-Парком.

Прошло несколько минут молчания.

Восхищенный, ослепленный, обвороженный этой женщиной, Пьетро, хотя скромность и не была его недостатком, не мог начать разговора…